Леонид Млечин - Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны
— Это недопустимое нарушение общей политики, особенно после торжественного признания независимости ДВР! Хотел бы, чтобы вы поняли серьезность этого положения и ту оценку, которую даст этому Япония. Мы с ней воюем за Сахалин, а отдаем Камчатку Советской России. Я лично считал бы лучшим закончить всю комедию.
Его мнение не имело значения. Ленин считал, что независимость ДВР — чисто формальная.
Ленин объяснял соратникам на VIII съезде Советов:
— Мы даем сейчас Америке Камчатку, которая по существу все равно не наша, ибо там находятся японские войска. Бороться с Японией мы в настоящий момент не в состоянии… И, давая это, мы привлекаем американский империализм против японского и против ближайшей к нам японской буржуазии, которая до сих пор держит в руках Дальневосточную республику.
В Москве рассчитывали на противоречия между Вашингтоном и Токио.
Ленин и Троцкий отправили шифротелеграмму в Омск председателю Сибирского ревкома Ивану Никитичу Смирнову: «В отношении к представительствам Японии и Соединенных Штатов надлежит всячески использовать их антагонизм. Вам нужно искать контакта с американскими представителями, давая им понять, что мы по-разному оцениваем возможность политики Японии и Соединенных Штатов в Сибири, считая, что Япония стремится к территориальным захватам, которые ведут к повстанчеству, военному отпору и хаосу, тогда как Америка хочет экономических концессий, что ни в коем случае не вызывает принципиальных возражений».
Концессии на Камчатке на вылов рыбы и добычу нефти в Москве собирались отдать американскому миллионеру Фрэнку Артуру Вандерлипу, главе одного из крупнейших американских банков. Но сделка не состоялась.
Правительство ДВР держалось крайне осторожно. Поручило министру иностранных дел уведомить иностранные державы: «Народно-революционная армия вела военные действия только против Семенова, но не вела против японских войск, и случаи столкновения — печальное недоразумение».
Представители правительства ДВР и командования японских экспедиционных войск подписали «Договор о перемирии». В нем говорилось: «Буферное государство не примет коммунизм за форму и будет носить народный, широко демократический характер. Для этого будет созван съезд представителей, правильно и независимо выражающих волю населения русского Дальнего Востока».
11 мая 1920 года командующий японскими войсками генерал Оой заявил:
— Мы всей душой приветствуем образование из областей Дальнего Востока района на основах самоуправления и установления той политической формы правления, которая будет соответствовать воле всего населения.
24 мая на станции Гонгота начались переговоры между представителями ДВР и японского командования. Договорились, что республика «должна поддерживать отношения теснейшей дружбы с близкого общения с Японией», что оно «не положит коммунизм в основу своей социальной системы и что она будет иметь народный характер, покоясь на широких демократических принципах». Республика обещала не пропускать на свою территорию войска Советской России и гарантировать неприкосновенность японских граждан. Со своей стороны, ДВР требовала вывести с территории республики все иностранные войска.
Правительство ДВР вовлекало японский бизнес в развитие Дальнего Востока. Александр Краснощеков заключил договор с японской фирмой «Мицуи» о предоставлении ей лесной концессии в Приморье. В Москве были крайне недовольны этой самостоятельностью. Нарком Чичерин пояснил: предоставление концессий «недопустимо, пока Япония не очистит всей без исключения территории ДВР и не восстановит дипломатических отношений с ДВР и РСФСР».
18 июня 1921 года Чичерин отправил секретарю ЦК партии Вячеславу Михайловичу Молотову докладную записку: «Коллегия НКИД считает недопустимым и крайне вредным и опасным вступление в какие бы то ни было переговоры с японским правительством».
В конце лета 1921 года японцы предложили правительству ДВР обсудить спорные вопросы. 27 августа в китайском городе Далянь, японцы его называют Дайрэн, начались переговоры японских дипломатов и представителей Дальневосточной республики.
Делегацию составили Федор Николаевич Петров, член Дальневосточного бюро ЦК и заместитель председателя Совета министров ДВР (в царское время был на поселении в Иркутской губернии, партизанил в Сибири), заместитель министра иностранных дел Иннокентий Серафимович Кожевников (партизан, внезапно переброшенный на дипломатическую работу) и Петр Федорович Анохин, секретарь Дальбюро ЦК и особоуполномоченный Наркомата иностранных дел (в мае 1922 года он был убит бандитами под Читой).
Иннокентий Кожевников говорил японским журналистам:
— Только теперь наступил момент, когда японский народ может быть спокойным, что Россия не сделает хотя бы один шаг, способный вызвать вооруженное столкновение двух великих народов.
Присутствовал и в качестве «частного лица» представитель РСФСР Юлиан Мархлевский, один из создателей социал-демократического движения в Польше и Германии (он получил дипломатический опыт на переговорах с Польшей и Финляндией). Но он всем руководил, потому что получал инструкции непосредственно из Москвы.
«Когда наша делегация, — рассказывал Мархлевский, — заявила, что она в полной мере признает суверенитет Китайской Республики и не пойдет на одностороннее нарушение трактатов, японцы в высокомерно-пренебрежительном тоне отвечали — Китай… это что, мы и без него договоримся».
Глава правительства ДВР Краснощеков и руководители Министерства иностранных дел были сторонниками налаживания отношений с японцами, не требуя, чтобы они немедленно эвакуировали войска. Москву это не устраивало.
Но японцы, во-первых, не верили, что без военного присутствия они могут обеспечить свои экономические интересы. Во-вторых, не очень верили в самостоятельность ДВР. И были недалеки от истины.
6 сентября делегация ДВР внесла проект соглашения о мире, дружбе и торговле. Он гарантировал японские экономические интересы на территории республики. 26 сентября японцы предложили свой проект «Соглашения о торговле и прочем» из семнадцати пунктов. Они требовали от ДВР отказаться от военного флота на Тихом океане, срыть береговые укрепления Владивостока, а также предоставить японским подданным равные с гражданами ДВР права в торговле и промышленности, свободу плавания японским судам по Амуру и Уссури и права на аренду Северного Сахалина сроком на восемьдесят лет.
Тем временем в Вашингтоне по инициативе президента Уильяма Гардинга 12 ноября 1921 года открылась конференция по ограничению вооружений, тихоокеанскому и дальневосточному вопросам. Участвовали девять стран: Соединенные Штаты, Великобритания, Япония, Франция, Италия, Китай, Бельгия, Голландия, Португалия.
Советской России отказали в участии ввиду «отсутствия единого признанного русского правительства».
Обсуждали, как прекратить гонку вооружений. Больше всего Соединенные Штаты желали умерить аппетиты Японии. Конференция ограничила тоннаж военного флота Японии, что в Токио назвали вопиющей несправедливостью. Кроме того, Япония обязалась соблюдать суверенитет, независимость, территориальную целостность Китая.
Русский вопрос дискутировался в Вашингтоне 21–24 января 1922 года.
Руководитель японской делегации барон Кидзэро Сидэхара, заместитель министра иностранных дел, объяснял причины интервенции. Сначала хотели защитить чешско-словацкие войска, а также жизнь и имущество японцев. А после николаевского инцидента хотели получить компенсацию. Сидэхара жаловался:
— Интервенция — дорогое и неблагодарное занятие.
Сидэхара предложил ввести на российский Дальний Восток многонациональные силы, чтобы заставить Москву вернуть долги и имущество, конфискованное у иностранцев. Но поддержки не получил. Американская делегация потребовала «полного вывода японских войск со всей русской территории и возвращения Сахалина русскому народу». Японии пришлось согласиться на вывод войск. Но исполнять обещание не спешили.
Александр Краснощеков обратился в Государственный департамент США с просьбой разрешить торговой делегации Дальневосточной республики приехать в Вашингтон. Визы были даны, и дальневосточники поехали за океан. Состав делегации утвердили на заседании политбюро ЦК в Москве.
Делегацию ДВР к участию в конференции не допустили. Но дальневосточников приняли в конгрессе. Делегация пыталась добиться признания ДВР и заинтересовать американский бизнес экономическими возможностями республики.
Многие из тех, кто создавал Дальневосточную республику, искренне рассчитывали жить в разумно устроенном демократическом государстве, где власть не будет принадлежать ни японцам, ни большевикам. Так что для одних это было лицемерие, входящее в привычку, для других — дело всей жизни.
