Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия
В конце X века на землях дреговичей возникло Туровское княжество, в конце XII века из него выделились Пинское, Клецкое, Дубровицкое и Несвижское княжества.
Раннефеодальное государство с центром в городе Туров называлось также Туровская земля, Туровская волость, Туровская область.
Занимало территорию от Западного Буга на западе до Днепра на востоке, от правого берега Припяти на юге до истоков Лани и Случи на севере (ныне это территория Брестской области, частично Гродненской, Минской и Гомельской, северных районов Украины, восточных поветов Польши).
Городище древнего СлуцкаТуровское княжество явилось преемником племенного княжения дреговичей, которое имело своих племенных князей (последний — полулегендарный Тур). В его политической истории выделяются 4 периода.
Первый период (988–1015) — выделение из состава Великого Княжества Киевского и политика Святополка Владимировича по обособлению от Киева. Напомним, что в 1015–1019 гг., после смерти отца, Святополк занимал киевский престол.
Второй период (1019–1113) — пребывание Тур. кн. под властью великого князя киевского Ярослава Владимировича («Мудрого»),
его сына Изяслава Ярославича (с 1052) и сыновей последнего — Ярополка и Святополка.
Третий период (1113–1158) — захват Тур. кн. Владимиром Всеволодовичем («Мономахом») и закрепление княжества (с 1125) за его наследниками, сначала за третьим сыном — Вячеславом, а потом и другими. За 33 года в Турове сменились 7 князей.
Четвертый период (1158 — начало XIV века) — время существования самостоятельного Туровского княжества.
Замчище древнего Давыд-Городка Золотое височное украшение дреговичей Украшения дреговичских женщинВ 1158 году, после смерти великого князя киевского Юрия Владимировича «Долгорукого», внук Святополка Изяславича (князя Туровского и великого князя киевского) Юрий Ярославич занял Туров вопреки воле киевского князя Давыда Игоревича и отстоял его в 10-недельной осаде от объединенного войска коалиции южнорусских князей.
Неудачная 3-недельная осада произошла в 1160 году. В 1162 году был заключен мир, фактически означавший восстановление самостоятельной Туровской династии.
После смерти Юрия его сыновья и внуки разделили Туровское княжество на уделы. Туровом владели Святополк, Иван, Глеб; Пинском — Ярослав, Ярополк; Дубровицей — Глеб, и т.д.
На территории Туровского княжества, помимо Турова, возникли следующие города: Берестье (известен с 1019), Пинск (1097), Чар-торыйск (1100), Слуцк (1116), Клецк (1127), Рогачев (1142), Дроги-чин (1142), Мозырь (1155), Давыд-городок, Дубровица (XII век), Небль (1262), Копыль (1274), Степань (1292).
(Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi. Том 3, 1997, с. 300–302)КРИВИЧИ.
Историко-этногенетический очерк.
Алексей Дермант
Кривичи — самое крупное этническое сообщество средневековья на просторах лесной зоны Восточной Европы. Они занимали огромную территорию: от верховий Немана на западе до костромского Поволжья на востоке, от Псковского озера на севере до верховий Сожа и Десны на юге. Летопись сообщает, что кривичи «седять на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленескъ». Кривичи населяли территории, где позже образовались Псковская, Полоцкая и Смоленская земли. Население Полоцкой земли было известно летописцам и под собственным именем «полочане», однако археологические материалы не позволяют признать их отдельной этнической группой (племенем) и обособлять от жителей Смоленщины[69].
Кривичей можно считать основной этнообразующей единицей беларусов: и потому, что они занимали наибольшую часть нынешнего беларуского этнографического ареала, и вследствие их влияния на становление этнических особенностей (а также государственности) беларуского народа[70].
Традиционно для характеристики этнической сути кривичей употребляют термин «восточнославянский», однако имеется уже достаточно оснований сомневаться в этом. Даже исследователи, не склонные уменьшать масштабы славянского присутствия в наших землях, вынуждены признать, что, «пожалуй, были правы те историки XIX века, которые считали кривичей «наполовину литовцами»[71].
Особое место, занимаемое кривичами в так называемом «восточнославянском» ареале, обусловлено многими причинами. Показательно, что их этническая суть вызывала вопросы уже у первых киевских летописцев: кривичей нет ни в списке славянских племен, ни в перечне племен балтских и финских. Высказываются мнения, что в исторически засвидетельствованной зоне своего проживания кривичи оказались якобы в результате миграции, то ли откуда-то с запада, то ли с юга (В. Седов, П. Третьяков и др.).
Статья была опубликована в первом выпуске альманаха «Druvis» (2007 г.). Перевод А.Е. Тараса. С целью экономии места снят список источников. Те, кому они нужны, могут обратиться к альманаху.
С этим трудно согласиться по разным причинам. Например:
1) миграционная гипотеза явно противоречит летописным сообщениям об автохтонности кривичей;
2) противоречит она и преданию о происхождении и расселении беларусов[72];
3) переселение столь крупного и достаточно однородного этнического сообщества на огромные просторы Восточной Европы несомненно нашло бы отражение в письменных, лингвистических, археологических и других источниках;
4) ареал максимального распространения топонимов типа «кривичи» свидетельствует скорее о позднейшем переселении части кривичей из верхнеднепровско-двинской метрополии в другие регионы;
5) видимо, происходила колонизация в северном направлении, о чем свидетельствуют гидронимы верхнеднепровско-двинского балтского типа (по мнению некоторых исследователей, уже в VIII веке именно кривичи основали Старую Ладогу).
ПроисхождениеДля решения проблемы происхождения кривичей ключевой вопрос — об истоках и этнической атрибуции культуры так называемых «длинных курганов». Длинные курганы многие исследователи связывают с предками летописных кривичей.
Пока не были выявлены свидетельства генетической преемственности между балтской культурой типа Банцеровщина — Тушемля и культурой длинных курганов, не было возможности подтвердить местный характер последней, что вынуждало некоторых исследователей искать ее истоки на западе — в бассейне Вислы.
Но сегодня, в свете новых археологических материалов, можно отметить явную связь культуры длинных курганов севера Беларуси с местными памятниками III–IV веков, а ряд общих черт витебских и псковских длинных курганов позволяет проследить движение носителей этой культуры из северной Беларуси на Псковщину и Новгородчину. Там же, на севере современной Беларуси, в границах расселения кривичей, открыты древнейшие длинные насыпи и синхронные им круглые захоронения третьей четверти I тысячелетия — с керамикой банцеровской культуры.
Существенные различия между псковскими и смоленскими длинными курганами свидетельствуют о независимом происхождении последних, что также противоречит мнению о движении кривичей с территории Псковщины на Беларуское и Смоленское Подвинье и в Верхнее Поднепровье.
Особенности кривичей-полочан археологически связаны с культурой ранних длинных курганов Полотчины и атокинским вариантом банцеровской культуры, а этнически — прежде всего с балтским (латгальским) субстратом, и позволяют трактовать сообщение летописи («от них же кривичи») о Полотчине в том плане, что это была базовая территория распространения кривичского этноса.
В последнее время ввиду отсутствия серьезных различий и границ между памятниками типа Банцеровщина — Тушемля и длинными курганами все отчетливее высказывается мысль о близости и даже тождестве этих культур. Вещевой комплекс как псковских, так и смоленских длинных курганов, материалы языковедения и антропологии (балтский слой в гидронимии Псковщины, антропологическое единство кривичей и латгалов) дают основания идентифицировать население, оставившее их, с балтами.
Также весьма показательно наличие гидронимической «оси», соединяющей Латвию с северным Подмосковьем. Достаточно правдоподобно она связывается с «кривичским» течением как этноязычным элементом, который с течением времени «дебалтизировался»[73].
Это обстоятельство позволяет отказаться от противопоставления в этническом смысле определений «кривичский» и «балтский», ибо априорная славянскость кривичей просто исчезает, а их славянское слагаемое (безразлично, откуда оно могло происходить) оказывается фикцией[74]. Появление надежных свидетельств славянского присутствия (в первую очередь археологических) на территории кривичей отодвигается таким образом в «русскую» эпоху, когда произошел взрыв торгово-ремесленной активности. Это обстоятельство заставляет рассматривать славянский элемент на наших землях уже не как результат реального миграционного движения откуда-то, а скорее как результат достаточно сложных межкультурных отношений.
