Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе
Какому же гениальному политику, социальному мыслителю и знатоку классового анализа принадлежит такая нелицеприятная оценка «недальновидности» Сталина? Ведь чтобы так жёстко судить выдающегося марксиста Сталина, надо быть по крайней мере Фридрихом Энгельсом, если не самим Карлом Марксом!
Однако выше я процитировал письмо, написанное 2 марта 1964 года (ещё при Хрущёве) писателю В.Д. Соколову… Маршалом Советского Союза Георгием Константиновичем Жуковым.
Так что, выходит, прав маршал? Вот и Генри Пикер подтверждает, что Гитлер всего лишь водил Сталина за нос, а Сталин, следовательно, этот нос Гитлеру охотно подставлял?
Но так ли это?
Конечно, нет! Скорее, Сталина можно упрекнуть, как я уже не раз говорил, в обратном — в фатально излишней подозрительности по отношению к Гитлеру. Причём не забудем — «ловкач» Гитлер к началу мая 1945 года превратился в чёрный, обгоревший труп, а «простофиля» Сталин к тому времени примерял новый белоснежный мундир Генералиссимуса Советского Союза, в котором он появился летом 1945 года на Потсдамской конференции.
Но перед войной Сталин не предполагал, да и не мог предполагать многого из того, с чем ему пришлось столкнуться после 22 июня 1941 года. Он ведь был человеком, а не богом. Да, к тому же ещё и — каждый ведь судит по себе — человеком, предполагавшим во всех своих ближайших сотрудниках не только работников, проникнутых чувством высочайшей ответственности за порученное дело, но и соратников по духу. Однако было ли так на деле — если иметь в виду очень и очень многих из тех, кто находился в предвоеннном СССР на командных высотах?
В том же выше цитированном письме, в котором маршал Жуков отвечал на ряд вопросов Соколова, он писал:
«Ставка Главного командования была создана 23 июня 1941 г…
10 июля по решению ГО КО (образованного 30 июня) были созданы главные командования северо-западного, западного и юго-западного направлений.
10 июля (тем же решением) Ставка ГК была преобразована в Ставку ВГК. Верховным Главнокомандующим, Наркомом обороны, Председателем ГОКО (Государственного Комитета Обороны. — С.К.) стал СТАЛИН».
И далее:
«Вы, видимо, уже обратили внимание на неодновременное образование всех высших государственных и стратегических органов по руководству войной и жизнедеятельностью страны во время войны.
Это произошло потому, что в предвоенный период эти вопросы не были решены Правительством и Политбюро.
Перед войной Нарком Обороны (то есть Тимошенко. — С. К.) и Генштаб (то есть Жуков. — С.К.) неоднократно просили СТАЛИНА, МОЛОТОВА и ВОРОШИЛОВА рассмотреть проекты документов по организации Верховного командования, а также вопросы строительства командных пунктов Верховного командования и организации управления фронтами и внутренними округами, но нам каждый раз говорили: «подождать с этими вопросами», а К.Е. ВОРОШИЛОВ был вообще противник каких-бы (так в тексте. — С. К.) то ни было планов войны, опасаясь того, что они могут стать известными разведке противника, и в этой нелепости его нельзя было переубедить…»
Вначале — относительно «нелепости»…
Нас уверяют, что множество-де советских разведчиков заблаговременно предупреждало «тупицу» Сталина о предстоящей войне. Однако это автоматически означает, что о германских и японских планах войны Сталин узнавал именно благодаря той «нелепости», которой опасался «глупец» Ворошилов, но которую напрочь исключал «предусмотрительный» Жуков. Мы, знающие о планах потенциального противника — это, по Жукову, норма. А противник, знающий о наших планах, это, по Жукову, нелепость. Н-ну…
И не против «планов войны» выступал, конечно, Ворошилов, а против сомнительного бумаготворчества насчёт новых схем управления и прочего, включая строительство командных пунктов и т. п. Эта возня действительно могла дать толчок такой утечке информации, которую Гитлер с надеждой ждал всю первую половину 1941 года, и злился, что русские не дают убедительного повода к превентивной войне.
Далее…
Если бы нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков, начальники управлений видов и родов войск наркомата обороны, руководство приграничных военных округов с весны 1941 года действительно жили близостью войны — как в этом уверяет Георгий Константинович, — то начало войны было бы совершенно иным!
Мы знаем достаточно, чтобы согласиться с такой констатацией. Можно было и полевые аэродромы замаскировать, и технику рассредоточить, и вопросы связи и снабжения заранее решить, и формирование новых соединений проводить ответственней, и дислокацию войск по плану прикрытия выстроить умнее…
А при этом надо было постоянно контролировать ситуацию на местах в реальном масштабе времени. И не только по донесениям, а обязательно — в режиме оперативной активной обратной связи и лично.
Вот чем надо было заниматься военному ведомству, а не надоедать высшему политическому руководству прожектами перестройки государственного управления на случай войны. Ведь если бы война началась «штатно», то ничего особо перестраивать не пришлось бы! Имелись устоявшиеся органы политического управления: Политбюро, аппарат ЦК, аппарат Верховного Совета; органы хозяйственного управления — Совнарком и Госплан СССР, а также и органы военного управления — НКО, НК ВМФ и Генштаб.
Если бы всё шло «штатно», то и бомбоубежища для столичных штабов не потребовались бы… Думал ли Сталин, что Павлов сдаст Минск через неделю после начала войны!
Создавать чрезвычайные органы управления можно и нужно лишь в чрезвычайных обстоятельствах! И поскольку безответственность, нераспорядительность — при всей внешней загрузке перед войной — аппарата Тимошенко и Жукова и их самих с началом войны создала эти самые чрезвычайные обстоятельства, пришлось создать чрезвычайный орган управления — Государственный Комитет Обороны, который сосредоточил в себе всю полноту управления страной.
Предусмотреть же заранее, что его вроде бы соратники и сотрудники, а также подчинённые этих сотрудников доведут до чрезвычайных мер, Сталин не мог. Он сам был воплощённым долгом и предполагал это в других. Когда в декабре 1944 года генерал де Голль спросил у Сталина — почему он так много работает, Сталин, в соответствии с официальной записью беседы, ответил, что «это, во-первых, дурная русская привычка, а во-вторых, объясняется большим размахом работы и той ответственностью, которая возлагается на него таким размахом работы…».
Увы, у многих сотрудников Сталина по военному и прочим «ведомствам» размах был, а вот ответственность… Что было делать Сталину? Отыскивать новых? Где? Есть то ли апокриф, то ли быль о том, как Сталин в ответ на некое замечание сказал: «Нет у меня других членов Союза советских писателей». Вот так и с военными кадрами — надо было начаться войне с её жёсткими «квалификационными» требованиями, чтобы неизвестные лично Сталину генерал-майоры начали восхождение к маршальским звёздам и местам на проводимых лично Сталиным совещаниях.
Да, перед войной многие работали много — в том числе и Тимошенко с Жуковым. Но в чём же сказались результаты этой работы сразу после 22 июня 1941 года? Результаты работы Сталина к 22 июня 1941 года были налицо: мощный промышленный и оборонный потенциал России, обеспечивающий перспективы своего развития, а также мощная — в принципе — и неплохо оснащённая, с отличными перспективами развития Красная Армия…
Наконец, результатом деятельности большевика Сталина стали не менее тридцати-сорока миллионов новых, преданных России и Советской власти граждан, которые с началом войны быстро и сознательно перешли на военный режим жизни.
А каковы результаты работы НКО и Генштаба? Стоящие крыло к крылу — как на параде — сотни боевых самолётов, разбомблённые на земле в первые же часы войны? Лишённые боевого управления соединения? Отсутствие устойчивой радиосвязи даже в звене «фронт-армия», не говоря уже о звене «корпус—дивизия» и тем более «дивизия — полк»?
Неужели армейское руководство не смогло бы в последние предвоенные годы — если бы сознавало всю важность задачи — обеспечить войска парой тысяч надёжных радиостанций с достаточным радиусом действия? Но это Сталин мог ещё в 1934 году беспокоиться об установке раций на боевые самолёты, а, скажем, Тухачевский даже в 1937 году видел перспективный вариант связи на поле боя в… посыльных собаках.
Подобной, оторванной от реальных нужд дня, «Тухачевской отрыжкой» часть руководства РККА страдала не только в 1941-м, но даже в 1942 году. И с началом войны Сталин неожиданно столкнулся с необходимостью всё более переводить линии и чисто военного управления на себя…
