Иван Калинин - Русская Вандея
Более правильной оценки буржуазия не могла найти. Оставалось только удивляться, почему после этого суворинцы не затрубили отбой и не стали ратовать за прекращение войны, начатой ради благополучия этих свиней. Низы определенно высказывались против Доброволии; верхи ничем не хотели поступиться для своего же блага. Для кого же и для чего дальнейшая борьба?
К сожалению, осважная пресса не делала таких выводов. Напротив, забыв о том, что писали вчера, сегодня газеты с пеной у рта доказывали полное единение Доброволии и русского общества. Среди моря упреков и оскорблений по адресу буржуазии такие статьи звучали диссонансом. Но их приходилось помещать, иначе газетчикам дали бы расчет.
В сентябре представители крупной промышленности юга России, большей частью прочно укоренившиеся в далеком тылу, отправили в Харьков особую депутацию, чтобы поднести почетную награду, «золотое оружие»[101], ген. Май-Маевскому. Тыловые тузы тоже отказывались жертвовать на армию, но генералов услаждали ничего не стоящими бирюльками.
Глава депутации, известнейший московский богач С. Н. Рябушинский, приветствуя двенадцатипудового «героя», сказал:
— Дай бог вам, доблестный полководец, этим золотым георгиевским мечом сразить большевизм так, как святой Георгий-победоносец своим копьем сразил змея в защиту христианства.[102]
«Вчера командующий Добровольческой армией ген. Май-Маевский увидел яркое подтверждение того, насколько русское общество идет в полном единении с Добровольческой армией и как высоко ценит оно заслуги доблестных вождей», — писало харьковское «Вечернее Время»,[103] забыв про бездушные курские «камни» и про харьковских «свиней».
Если добровольческие вожди иногда получали от «русского общества» вещественные доказательства признательности, то рядовые офицеры и солдаты, которым не удалось набить карманы при очередном погроме, могли утешать себя только надеждами на будущие блага. Начальство же и пресса кормили их одними дифирамбами.
«Из глубины истории, — писал ген. Кутепов в приказе от 7 сентября № 04717 по случаю занятия Курска, Львова и Рыльска, — встают образы русских чудо-богатырей, и вы, их потомки, равны им. Пусть в сердце каждого наградой за нечеловеческие усилия будет сознание, что пройден еще один тяжелый этап на путях к златоглавой Москве и что в этот момент сотни тысяч людей, освобожденных вашими подвигами, благословляют вас».[104]
«Цветные войска» Кутепова уже видели эти «благословения» освобожденных. Видели, что на них смотрят не как на освободителей, а как на завоевателей.
Сам глава «цветных войск», ген. Кутепов, недавний капитан Преображенского полка, как нельзя лучше воплощал в себе все черты завзятого кондотьера. Пресса, даже само «Вечернее Время», иногда весьма откровенно высказывала свой взгляд на поход на Москву как на завоевание, Кутепова же расценивала как двойника испанских конквистадоров, покорителей Мексики, Перу и других внеевропейских государств. Для этого стоит только прочесть статью Н. Н. Брешко-Брешковского в № 10 курского «Вечернего Времени».
«Если вы были в Мадриде, наверно видели в картинной галерее Прадо кисти Веласкеза портрет Хозе Альвардо. Этот офицер, во славу Бурбонов и Габсбургов, завоевал в Новом Свете целые страны. Завоевал с горстью таких же, как и он сам, храбрецов и дерзких искателей буйных романтических приключений. Молодой генерал-лейтенант внешностью своей весьма и весьма напоминает конквистадора, и не только внешностью. Но Хозе находился в лучших условиях. Он воевал с безоружными дикарями, Кутепов с вооруженными до зубов красноармейцами, дерущимися с бешенством отчаяния и ведомыми целой фалангой опытных офицеров генерального штаба.
В завоеванных губерниях он мудро правит. Он успевает объезжать завоеванные города.
Воспитанный в гвардейских традициях славной петровской бригады,[105] ген. Кутепов, как истинный рыцарь, чуток до щепетильности к чести офицерского мундира. Он требует и умеет властно подтвердить Свое требование, чтобы каждый офицер его корпуса без страха и упрека и с достоинством носил и свой мундир и свои погоны.
Таков внешний и духовный портрет одного из лучших, самых героических вождей Добрармии, идущего со своим железным корпусом по большой московской дороге, чтобы освободить иверские святыни».
В настоящее время это словоизвержение брехливого публициста можно принять за злую, но довольно тонкую сатиру.
Двойник испанских авантюристов…
Большая московская дорога…
Конечная цель — сокровища Кремля и Иверской часовни.
В самом деле, чем не портрет крупного бандита?
XIII
МАМОНТОВСКИЙ РЕЙД
Ни одна боевая операция не прогремела так звучно в белом стане, как знаменитый набег Мамонтова на внутренние области России. О нем много говорили и в красном стане, по которому полтора месяца бесстрашно разгуливал усатый генерал с корпусом донцов.
План этой экспедиции разрабатывался начальником штаба Донской армии ген. — лейт. А. К. Кельчевским и держался в строгом секрете. Надо отдать справедливость, до поры до времени сумели держать язык за зубами. «Полет донской стрелы», — так фигурально называли мамонтовский рейд журналисты, — ошеломил своей неожиданностью как врагов, так и своих.
В корпус Мамонтова отобрали лучшие донские конные части.
Дивизиями командовали наиболее известные донские генералы Секретев и Постовский.
Ближайшей целью было поставлено разрушение неприятельских баз, порча железных дорог, разгон небоеспособных резервистов, — одним словом, полный разгром красного тыла.
Но вместе с этим Мамонтов получил и другое, более эффектное, задание: — Занять налетом Москву!
Об этом он сам поведал, после возвращения из рейда, корреспонденту «Донских Ведомостей», напечатавшему свою беседу с ним в официозе.[106]
Из среды других видных полководцев белого стана донской генерал[107] Константин Константинович Мамонтов счастливо выделялся многими положительными качествами. Он прежде всего не пил и не любил пьяниц, а уже одно это делало его уникумом.
Далее, это был военный труженик, хотя и не бог весть как образованный, но достаточно серьезный и вдумчивый.
«Он не только командир, который только управляет своими войсками, посылая в бой свои полки и дивизии, который так далеко от окопов, что становится чужд войскам. Он в их рядах, как первый между равными», — писала про Мамонтова «Донская Волна»[108] еще задолго до рейда.
Противопоставляя его другим полководцам, член Круга П.М. Агеев, один из образованнейших донских законодателей, отметил на страницах «Вольной Кубани», что Мамонтов чужд надменности, напыщенности и фразы.[109]
Этот бывший гусар, сроднившийся с казаками, в эпоху Краснова отличался на Царицынском фронте, а в период весенней кампании 1919 года прославился больше всех донских генералов. Теперь он повел донцов на Москву обходным путем, так как поход кубанцев, во главе с ген. Шкуро, большой московской дорогой не увенчался успехом.
Первое селение на территории врага, которое занял экспедиционный корпус, было Еланское Колено, в восточном углу Воронежской губернии.
Здесь, в прифронтовой полосе, казаков уже знали хорошо, но не совсем с хорошей стороны. Кроме того, здешним жителям осточертела бесконечная война, разорявшая их до тла. Им хотелось только одного: замирения. Поэтому новых завоевателей они и не собирались приветствовать цветами, даже хлеб и ночлег давали нехотя.
Мамонтов не желал прибегать на первых же порах к насилиям и более или менее терпеливо отнесся к холодности «хохлов». Но на казаков и офицеров это недружелюбие подействовало удручающе.
Червь сомнения начал грызть сердца.
— Есть ли смысл итти туда, где о нас и слышать не хотят? Авантюра!
Вождь слышал эти речи и мужественно переносил их.[110] Чем глубже заходили в Россию мамонтовцы, чем большим спокойствием пользовалось население и чем меньше сказывались на нем тяготы гражданской войны, тем спокойнее встречали казаков в городах и селах. На первых порах летучее полчище возбуждало любопытство. Потом некоторые элементы даже стали любить Мамонтова.
Не встречая почти нигде серьезного сопротивления, он забирал в плен громадные массы только что мобилизованной крестьянской молодежи, плохо понимавшей сущность гражданской войны. Куда девать пленных? Сначала их водили за корпусом. Они тащились за конницей, растянувшись на многие версты, наподобие хвоста кометы. Потом Мамонтов решил избавиться от этой обузы и начал просто распускать мобилизованных, большинство которых не без радости разбегалось по домам.
