Константин Романенко - Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
Но и это не вся правда. Новая неприятность настигла Жукова уже в теплой Одессе. 23 августа 1946 года на стол Сталина лег еще один любопытный документ, направленный заместителем министра Вооруженных сил А. Булганиным:
«Товарищу Сталину. В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит Маршалу Жукову… Указанная мебель направлена в Одесский Военный Округ с сопровождающим капитаном тов. Ягельским. Транспорт №152/8431… Одесской таможне дано указание этой мебели не выдавать до получения специального указания…»
Но оставим на время рачительного маршала и вернемся назад. После смещения и ареста Шахурина министром авиапромышленности стал Хруничев. На очередном совещании, состоявшемся 8 июля 1946 года, Сталин выслушал доклад министра и его заместителя Яковлева о доводке серийных истребителей Ла-7, Як-3, Як-9. Но главным был вопрос о производстве реактивных истребителей. В это время уже создавалась база реактивной авиации тех
МиГов, Яков и серии самолетов «Ту», которые вскоре восхитят мир.
Как и в предыдущие годы, для осуществления своих намерений и планов Сталин остро нуждался в деловых, предприимчивых, но главное — в честных людях. Н.С. Патоличев позже вспоминал, как в том же году был свидетелем любопытного разговора. «Вечером, — пишет он, — мы с Кузнецовым были в кабинете Жданова. Вдруг звонок. У телефона — Сталин. Узнав у Жданова, кто у него в кабинете, он обратился к секретарям ЦК: «Назовите мне самого лучшего коммуниста».
Конечно, вопрос был совершенно неожиданным и необычным. Все замялись. Сталин любил иногда задавать вопросы, которые обескураживали собеседников своей логической необычностью. «Жданов, — отмечает Патоличев, — смотрит на нас, мы — на него. Потом догадались спросить Сталина, для каких же целей требуется «самый лучший коммунист». Сталин сказал, что надо подобрать работника для руководства торговлей в стране. Мы тогда долго перебирали руководящие кадры. И вот все единодушно остановились на В.Г. Жаворонкове».
Сын крестьянина, Жаворонков окончил Московский горный институт, работал секретарем Тульского и Куйбышевского обкома и горкома, во время войны был председателем Тульского комитета обороны. В 1946 году он стал заместителем, а с 1948 года — министром торговли СССР и долгое время возглавлял этот участок работы.
Человек дела, Сталин не любил показуху, он требовал безупречного исполнения дела. В августе на традиционном воздушном параде были впервые показаны Як-15 и МиГ-9. Накануне парада, позвонив Хруничеву, собравшему конструкторов, он поинтересовался, готовы ли реактивные машины; и когда министр заверил, что готовы, предостерег: «Если нет полной гарантии безопасности, лучше отставить реактивные».
Лето 1946 года в Москве было на редкость жарким. Горячий, сухой воздух надвигался с Украины. Отправившись в конце августа на юг, Сталин проехал по, трассе на машине. Генерал Рыбин свидетельствует:
«Осмотрели Курск, Орел, обойдя пешком. На одной из улиц посреди развалин вдруг выросла женщина, которая от изумления выронила ведра, всплеснула руками и бросилась обнимать Сталина. При этом плакала, причитая:
— Дорогой товарищ Сталин, как же вы по таким развалинам наших улиц ходите?
— А разве нам нельзя ходить по вашим улицам? — улыбаясь, спросил он».
Для принятия государственных решений ему не нужно было психологического настроя от упоения всеобщим преклонением. Его поездки были совершенно иного рода — делового. Без шума и торжественных встреч, без подхалимских приветствий и грома литавр оркестров. В этих поездках он схватывал существо вопросов.
Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко в 1945 году сопровождал Сталина при проезде по республике на пути в Берлин. Он вспоминал, что, задав вопрос: «Как идет восстановление жилищ в сельской местности и есть ли помехи, требующие вмешательства союзного правительства?», Вождь внимательно выслушал его информацию. А затем заметил, что «нужно обеспечить жильем всех, но на первых порах… в первую очередь» семьи военных, «особенно многодетных матерей, мужья которых в армии».
Впрочем, у него не было времени на праздные поездки. Но у него не было и недостатка в информации, питавшей его знакомством с проблемами людей. Его приемный сын Артем Сергеев рассказывал Ф. Чуеву, что «и дома у Сталина продолжалась работа. Когда он возвращался со службы, за ним шел его помощник Поскребышев с мешком писем и высыпал их на большой стол. Вероятно, прежде чем попасть к Сталину, письма эти заранее сортировались, отбирались, но он читал их постоянно и на каждом оставлял пометки… или писал краткие резолюции».
Один летчик писал Вождю о своей квартирной проблеме: обещают, но ничего не дают. «Если Вы не поможете, товарищ Сталин, буду жаловаться выше». «Интересно, — задает риторический вопрос Ф. Чуев, — какому богу собирался жаловаться летчик, но квартиру получил незамедлительно…»
Сложившийся чуть ли не с юности образ жизни Генералиссимуса был по-своему аскетичным и добровольно признанным. Стержень интересов его бытия составляла работа, дело, которому он служил. Как и в годы войны, он почти не оставлял себе свободного времени. Не изменил он и военной привычке заниматься делами до 3-4 часов утра, а с 10 часов снова приниматься за дела. «Сталин работал круглосуточно, — пишет А. Рыбин. — Только глухая полночь его настигала, и он ложился где придется. Кровати у него не было, спал на диванах».
Антисталинисты тупо свели историю СССР первых послевоенных лет до примитивного обсасывания «разборок» Вождя с «безродными космополитами», «ублюдочными генетиками», «жертвами ленинградского дела», «еврейскими националистами» и других мелкотравчатых эпизодов, никак не повлиявших ни на развитие человечества, ни даже на историю России.
Нет, не эти мелкие события — пыль на дороге истории — составляли предмет основной заботы Вождя. Не они занимали его государственный ум.
Глава 5
Как Сталин «расщепил атом»
Он принял страну с сохой, а оставил ее с атомным оружием.
У. Черчилль (из выступления в палате лордов)Очернительская вакханалия «либералов», начавшаяся с подлой хрущевской кампании «борьбы с культом», оставила в исторических потемках выдающиеся заслуги Генералиссимуса в укреплении обороноспособности государства. Между тем фундамент промышленности, составившей мощь советского оружия долгие годы сдерживающего западных недоброжелателей России от посягательств на ее независимость, был заложен именно Сталиным.
Но, говоря образно, и та дорога во вселенную, которую проложил первый советский космонавт Юрий Гагарин, тоже начиналась из сталинского рабочего кабинета.
Появление атомного оружия перевернуло мир; однако Вождь не был застигнут врасплох. И хотя в штабах западных стран разрабатывались реальные планы разгрома страны, победившей фашизм, атомную бомбардировку Советского Союза предотвратили не протесты сторонников мира и не пацифистские демонстрации.
Скажем еще определеннее: человек дела, остро ощущавший скоротечность времени, он отсеивал второстепенные вопросы, но не терял из вида главного. И даже если воля обстоятельств и сложность ситуации не позволяли ему своевременно решить проблему, он умел восполнить упущенное время. Он находил пути решения государственных задач и не ошибался в выборе методов для осуществления задуманного.
Идея расщепления атомного ядра возникла еще до войны. В 1933 году в СССР состоялась первая конференция по физике атомной энергии. До 1940 года прошло пять таких встреч советских ученых, но мысль об «освобождении» атома будоражила и умы исследователей Европы. Осенью 1939 года эмигрировавшие со старого континента в США Э. Ферми и Л. Сциллард склонили Эйнштейна к идее: написать письмо президенту Рузвельту с предупреждением о возможности создания нового оружия в Германии и с изложением перспектив его возможностей.
Идея стала реализовываться, и с марта 1940 года правительство Америки начало финансирование «проекта Манхэттен» по созданию атомной бомбы. Начальником проекта был назначен Лэсли Гровс. В подчинении генерала оказались Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Энрико Ферми и другие европейские ученые.
В долине реки Теннесси появился город Ок-Ридж с 80 тысячами жителей, а в пустыне у реки Колумбия — второй секретный центр — 60-тысячный Хенфорд. Гровс позднее писал: «Наша стратегия в области охраны тайны очень скоро определилась… и одна из них — сохранить в тайне от русских наши открытия и детали наших проектов и заводов».
Новый род оружия еще не оформился в законченную конструкцию даже на бумаге, когда из Лондона в Главное разведывательное управление поступило первое сообщение о работах по созданию атомной бомбы англичанами. В декабре 1941 года в ГРУ пришел еще один (на сорока листах) доклад по атомной тематике.
