Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт
Бригадный генерал Норман Кота с группой управления 29-й дивизии высадился на берег в 7.30 вместе со штабом 116-го полка. Генерал прошел мимо смешавшихся групп пехотинцев, рейнджеров, береговых ремонтных бригад флота и передовых артиллерийских наблюдателей. На его глазах один солдат попытался было взобраться вверх по склону холма, но тут же был сражен очередью. Он лежал впереди американских позиций и несколько минут повторял: «Санитар, я ранен». Затем простонал: «Мама» — и через некоторое время умолк навсегда. Когда генерал занимался устройством своего первого командного пункта, в трех шагах от него убило двух человек из штабной группы, а его связиста взрывной волной отшвырнуло на 20 футов. Тем не менее подвижный неугомонный генерал начал подгонять офицеров и солдат, чтобы те искали пути преодоления этой стоившей крови заминки перед береговой дамбой.
Еще до появления генерала Майк Рем из 5-го батальона рейнджеров пролежал на галечной отмели среди таких же, как и он, два часа, а то и больше. Подошедший к ним Кота грозно спросил, что это за войско. «Мы рейнджеры», — ответили ему. «Так какого же черта вы тут разлеглись, если вы рейнджеры?! Встать и немедленно заняться проходами!» — взорвался Кота. Солдаты испуганно вскочили и принялись проталкивать под проволочные заграждения четырехфутовые удлиненные заряды, наращивая их с одного конца, пока они не перекрывали заграждение на всю ширину. Впереди стояла плотная стена дыма от горевшего по всему склону высоты кустарника. Кашляя и задыхаясь, рейнджеры поняли, что им не пробиться через эту полосу огня и дыма, пока не догадались одеть противогазы и в них броситься вперед. Примерно 35 рейнджеров достигли вершины холма, где проходила дорога с гравийным покрытием. Под прикрытием огня легких 60-мм минометов, стрелявших на такую короткую дистанцию, что их стволы смотрели вверх почти вертикально, рейнджеры медленно пробивались в западном направлении. Теперь американцы находились уже за некоторыми из самых опасных позиций, прикрывавших побережье.
К 11.00 Вьервиль оказался в руках американских войск. Когда Кота добрался до крайнего дома деревушки, он обнаружил там до 70 солдат, укрывшихся за стеной и предупредительно закричавших: «Снайпер! Снайпер!» — когда он подходил к ним. Бригадный генерал раздраженно приказал солдатам убрать этого снайпера. Солдаты стали подбираться к немцу, который, заметив их, швырнул навстречу ручную гранату, но через несколько секунд был убит. Затем Кота начал спускаться по лощине к берегу. Он встретил одного из своих штабных офицеров, майора Уильяма Бреттона, державшего в руках полевую сумку и выглядевшего крайне раздраженным. «Проклятье! Никак не могу заставить этот сброд сдвинуться с места», — пожаловался он. Кота подозвал к себе молодого пехотного капитана и приказал ему увести с берега свое подразделение. С неохотой солдаты начали выполнять приказ. Затем Кота наткнулся на брошенный кем-то бульдозер, загруженный взрывчаткой, крайне нужной для подрыва заграждений, расставленных немцами по всему берегу. Генерал спросил солдат, лежавших поблизости, кто из них добровольно возьмется доставить взрывчатку саперам. После некоторого молчания один солдат с копной рыжих волос поднялся сказал: «Я попробую» — и вскарабкался в кабину бульдозера. Так постепенно, ярд за ярдом расчищалась прибрежная полоса. В 13.30 Джероу доложил Брэдли: «Войска, скованные прежде на берегу, подвигаются к высотам, находящимся за береговой отмелью».
Немецкие опорные пункты подавлялись либо плотным огнем артиллерии эсминцев, подошедших к берегу на 800 ярдов, либо решительными действиями рейнджеров или пехотинцев. Батарея, в которой служил Гейн Северлох, уже давно перешла на стрельбу одиночными выстрелами вместо залпового огня, так как за несколько дней до вторжения половину запаса артиллерийских выстрелов переправили в тыл в качестве меры предосторожности, чтобы избежать уничтожения всех боеприпасов в случае прямого попадания снаряда или бомбы. Теперь же у артиллеристов не было транспорта, чтобы подвезти снаряды на передовую: единственный водитель, пытавшийся доставить боеприпасы, взлетел на воздух по пути к передовой во время налета авиации союзников. К полудню Северлох расстрелял из своего пулемета около 12 000 патронов, после чего был вынужден перейти к стрельбе трассирующими пулями. Это очень помогало его товарищам в наводке орудия, поскольку прицельное приспособление на нем было выведено из строя шальной пулей. Однако трассирующие пули очень демаскировали позицию пулемета и позволяли ее засечь американским наблюдателям. Соседние узлы сопротивления WN-59 и WN-61 уже совсем умолкли. Узел сопротивления WN-62 тоже не имел возможности вести огонь в пределах всего западного сектора обстрела, где противник уже просачивался в тыл оборонявшихся. Когда батарея израсходовала все снаряды, артиллеристы подорвали орудия и отошли в южном направлении, используя для передвижения орудийные передки на конной тяге. Северлох и другие солдаты, находившиеся на опорном пункте, решили, что они сделали все, что могли. Выскочив из бункера, они побежали в сторону тыла, подальше от опасности. Пробиться туда живым удалось только Северлоху и одному связисту.
Во второй половине дня генерал Кота без устали носился вверх и вниз по береговому откосу, подгоняя солдат, опасливо преодолевавших минные поля в колонне по одному, переступая через тела погибших. На прибрежное плато было поднято все еще мало тяжелого оружия, так необходимого для поддержки пехоты, завязавшей бои и пробивающейся через первые живые изгороди и поля, примыкавшие к побережью. Когда генерал наткнулся на группу рейнджеров, пожаловавшихся, что противник прижал их к земле огнем у Вьервиля, Кота сам пошел впереди цепи через открытое пространство, чтобы показать, что и здесь продвигаться можно, оставаясь живым. Многие из солдат, пытавшихся показать такого рода пример 6 июня или в последующие недели, были тотчас убиты. Что касается Кота, то он остался невредим, и рейнджеры пошли вперед. Хотя вражеские снаряды все еще продолжали рваться на берегу далеко позади солдат, большинство немцев, оборонявших первую линию укреплений на склонах прибрежных холмов, уже были либо перебиты, либо взяты в плен, а артиллерийские наблюдательные пункты разрушены, в результате чего немецкие батареи оказались ослепленными. На пунктах сбора раненых санитары ходили среди лежавших солдат, разыскивая скончавшихся, чтобы передать одеяла, которыми они были накрыты, тем, кого бил озноб. Один из подчиненных Кота с изумлением наблюдал, как группа саперов, усевшись на песке, сосредоточенно расправляется со своими пайками, явно забыв про убитых и раненых, лежавших поблизости. Собака, очевидно являвшаяся любимицей расчета какого-нибудь немецкого опорного пункта, злобно кидалась на солдат 1-й дивизии, с большим упорством взбиравшихся вверх по крутому береговому скату, так что ее пришлось отогнать огнем карабинов. В 16.30 офицер штаба 29-й дивизии отметил в своем дневнике: «Уже четвертый раз за день молился, вопрошая бога: «За что ты ниспослал все это на головы солдат?» Генерал Кота и его адъютант обратили внимание на одного солдата, который, казалось, застыв от ужаса, молился на коленях в кустарнике. Когда же они подошли поближе, то увидели, что солдат мертв.
На плато 2-й батальон 18-го полка под командованием подполковника Уильямсона продвинулся на расстояние примерно одной мили до намеченного на первый день высадки рубежа. Как и другие американцы, высадившиеся в тот день на участке «Омаха», Уильямсон и его солдаты проклинали живые изгороди Нормандии, которые являлись превосходным укрытием для вражеских снайперов и причиняли множество помех наступавшим частям союзников. Как только солдаты слышали поблизости звук выстрела, они мгновенно кидались за какое-нибудь укрытие. Молодой солдат, перебегавший открытый участок впереди Уильямсона,
был убит снайпером. Подполковник положил автоматическую винтовку Браунинга на верхние ветви живой изгороди и медленно прочесал огнем все пространство перед собой. После этого они без потерь прошли еще немного и недалеко от Колвиля заняли позицию, на которой собирались провести ночь. Плацдарм на участке «Омаха» был обеспечен. У немцев не было ни сил, ни транспортных средств, чтобы попытаться хотя бы во второй половине дня изменить положение в свою пользу. К наступлению ночи американские войска контролировали рубеж, отстоявший от участка «Омаха» почти на целую милю, в то время как на участке «Юта» 4-я дивизия установила непосредственную связь с парашютистами 82-й воздушно-десантной дивизии генерала Максуэлла Тейлора западнее проходов с береговой отмели на плато. Генерал Джероу не собирался в первый день создавать командный пункт 5-го корпуса на берегу. Однако Брэдли, сознавая острую необходимость взять под контроль развитие событий на участках высадки, приказал ему немедленно приступить к переброске штаба корпуса на берег. Ради того, чтобы высадить на берег как можно больше людей, пришлось резко сократить доставку на плацдарм всех видов запасов; 90 плавающих автомашин, до предела нагруженных боеприпасами, обеспечивали необходимый минимум того, что требовалось войскам, чтобы пережить ночь. Некоторые десантные баржи, команды которых за день окончательно вымотались, с наступлением темноты стали на якорь. Однако морские офицеры, сновавшие на катерах между ставшими на якорь баржами, требовали, чтобы команды продолжали высадку и выгрузку. В ту ночь Монтгомери и Демпси обсуждали возможность высадки всех остальных частей, намеченных для десантирования на участке «Омаха», на участки, выделенные для английских войск. Этот вариант не был доведен до стадии осуществления, но, принимая во внимание чрезвычайную рискованность такого изменения плана в самом центре фронта высадки союзников, сам факт рассмотрения такого варианта являлся показателем серьезной тревоги, связанной с положением дел на плацдарме «Омаха».
