Сергей Парамонов - История руссов. Славяне или норманны?
Вполне возможно, что этот мифический Глеб действительно существовал, но к 945 году его уже не было в живых, а стол его занимала его жена. Однако этому противоречит то, что в летописи не сказано более точно: «вдовы Глеба» и что Святослав убил Глеба в 971 году.
Впрочем, обоих этих возражений можно избежать, сделав вполне вероятное предположение, что в 945 году Глеб был жив, но находился в заточении, или в далеком походе, либо вообще был «за морем», и его уделом фактически правила его жена.
Странно то, что, будучи значительно старше Святослава (к 945 году он был уже женат), Глеб не являлся наследником престола после смерти отца и вообще как-то незаметно сошел со страниц истории. Правда, он мог быть побочным сыном, что лишало его в некоторой степени прав на княжение, однако отсутствие следов его деятельности весьма странно. Не находился ли он в опале у отца, скитаясь по чужим краям? Ведь случаи разрыва между отцом и взрослым сыном не так уже редки. Что должен был существовать старший сын у Игоря, доказывается тем обстоятельством, что Святослав, единственный сын, родился на 39-м году замужества Ольги! Факт чрезвычайно маловероятный. Впрочем, на этом вопросе мы не будем здесь останавливаться, ибо намерены посвятить ему отдельный очерк.
Итак, некий Шихберн (или, по другому списку, «Шiйхберг»), — несомненный скандинав, был послом жены Глеба «Сфандры» или «Сваиндры», превращенной переписчиком в мужчину. Впрочем, опущение палочки в букве «ы» и превращение ее в твердый знак — явление в летописях чрезвычайно частое.
После седьмого посла идут имена: «Прастѣн Туръдуви, Либиар Фастов, Грим Сфирьков», а затем «Прастѣн Акунь, нетий Игорев». Бросается в глаза, что эти три посла стоят впереди посла Якуна, племянника Игоря. Трудно представить себе, что эти послы представляли собой лиц, более важных, чем племянник Игоря Якун. Имеется основание думать, что здесь произошла случайная перестановка при переписке. И действительно, Карамзин, сделавший выписку из Троицкой харатейной летописи, тогда еще не сгоревшей, после слов «жены Улѣблѣ» приводит «Прастън Акунь, нетий Игорев». Значит, чинопочитание в оригинальной летописи было соблюдено, и впереди всех послов были поставлены восемь послов Игоря и членов его семьи. В тексте договора следует произвести перестановку и исправить ошибку переписчика.
Итак, в состав семьи Игоря входили (располагая по рангу): Светослав (малолетний его сын), жена Ольга, племянники Игорь и Владислав от его сестры Передславы, сестра его Передслава, жена старшего сына Глеба Сфандра и, наконец, Якун, сын другой сестры Игоря, неизвестной по имени.
Почему Якун оказался позади Сфандры, сказать трудно; возможно, оттого, что другая сестра была сводной сестрой Игоря, не столь знатная по происхождению, либо происходила от незаконного брака и т. д. Во всяком случае, из текста договора 945 года вытекает, что у Игоря были несомненно сестры и, весьма возможно, старший сын Глеб.
Все эти важные детали совершенно опущены или недостаточно оценены историками, занимавшимися летописями. Они, подобно страусу, глотали все, совершенно не вникая в его содержание. Между тем подобные совершенно точные данные могут бросить значительно иной свет на апокрифические источники и заставить нас считать их верными, а официальную версию летописца — намеренной фальсификацией истории.
Обращает на себя внимание также факт, что сестра Игоря звалась Передслава, один племянник — Владислав, сын — Светослав, другой сын (или брат?) — Глеб (болгарское имя!). Таким образом, половина семейства носила бесспорно славянские имена, а это значительно подрывает «скандинавизм» Рюриковичей. Оказывается, у «скандинава» Рюрика, явившегося на Русь из-за моря, сын был Игорь, а дочь (или сестра) — Передслава!
Этот пример лишний раз показывает, что стоит лишь только внимательно копнуть в русской летописи, как немедленно всплывают новые трудности для норманизма. Конечно, и на эту деталь обращали внимание и до нас, но ее «не замечали».
Если мы обратимся и к четырем остальным именам Игоревой семьи (Игорь, Игорь-племянник, Ольга, Якун), то их русифицированные имена ясно говорят о том, что носители их были руссами. Конечно, всякий понимает, что «Степан» — это в корне нерусское имя, что это только чужая форма от «Стефан»; однако в национальности «Степана» вряд ли кто усомнится. Возможно, что Якун происходит от «Гакон», но Якуна можно встретить только на Руси.
Имя «Ольга», вероятно, происходит от «Хелга», но все Ольги на Руси — русские; иностранку же будут звать Хельгой.
Кто же были по национальности восемь послов семьи Игоря?
Посол Игоря был Ивар или Ивор; имя это — обычное скандинавское имя, по Томсену = старонорвежскому Ivarr. Однако это еще не значит, что носитель его был непременно скандинав. Под 1109 годом мы находим воеводу Дмитра Иворовича, в 1215 году мы находим в летописи воеводу Ивора Чапоноса, прозвище которого ясно говорит о том, что он был славянином. В 1216 году мы встречаем имя другого воеводы, тоже Ивора.
Это значит, что с 945 года и по крайней мере до 1216 года имя Ивор было на Руси нередким, хотя в XIII веке христианство уже было чрезвычайно сильно на Руси, а самое имя «варяг» совершенно исчезло со страниц истории.
Длительное употребление этого имени говорит в пользу того, что оно ославянилось. Весь вопрос в том, когда это произошло. Согласно норманистам, надо принять, что это случилось с появлением Рюриковичей. Нам же кажется более вероятным, что это случилось задолго до Рюриковичей. Сама летопись захватывает новгородцев, платящих дань варягам. Сколько времени это продолжалось — неизвестно, зато из скандинавских саг видно, что самое малое еще за 100 лет варяги были в тесной связи с северными племенами руссов. Вот в эту-то пору и началось ославянение имен вроде Игоря, Ольги, Олега, Ивора и т. д. Весьма вероятно, что имена эти не просто заимствовались, как благозвучные, а что носители их Ivarr-ы, Helg-и жили на Руси и были чистыми скандинавами, в честь их назывались их уже совершенно ославяненные потомки, но фонетика уже была славянской. Это употребление светских имен продолжалось несколько столетий, пока наконец не восторжествовали чисто христианские имена.
Послом Светослава был Вуефаст. Мы уже указывали, что имя это легко объясняется из славянских корней: «Вуе (в) фаст».
Послом Ольги был Искусеви. Томсен совершенно беспомощен в разъяснении этого имени и ставит только знак вопроса. Не был Искусеви и славянином. За последнее время было высказано довольно авторитетное мнение, что имя это эстонское. Поскольку псковичка Ольга была соседкой эстов, выбор ею посла-эста не вызывает особенного удивления.
Послом Игоря, племянника Игоря 1-го, был Слуды (вероятно, Слудый). Значение корня слова нам неясно, во всяком случае ясно, что имя города Слуцка, имя того же корня, оттуда же и современная фамилия Слудский (тогда как Слуцкий — еврейская фамилия). По Томсену, это имя происходит от «Sloði». Сходство не кажется нам достаточно убедительным, тем более, что и звук «ð» на самом деле особый шепелявый звук, похожий на английский «th». Послом Володислава, племянника Игоря, был Улѣб, т. е. Глеб, имя болгарское; носитель его был несомненно славянин.
Послом Передславы, сестры Игоря (гораздо менее вероятно, его дочери) был Каницар. Имя это поставило Томсена совершенно в тупик, и он ограничился только знаком вопроса. Конечно, это не был и славянин. Его присутствие отражало то, что в состав «федерации» Руси входили угро-финские племена.
Послом Сфандры, жены Глеба, был несомненный скандинав Шихберн.
Наконец, послом Якуна, племянника Игоря, был некий «Прастѣн». С этим именем мы встретимся еще три раза ниже, и поэтому разбор его откладываем.
Таким образом, среди восьми послов семьи Игоря были несомненные славяне, например, Глеб, несомненные скандинавы, например, Шихберн, и несомненные угро-финны, например, Искусеви, Каницар, следовательно, засилье скандинавов на социальной верхушке на Руси объясняется не действительным положением дел, а засильем их потомков среди историков XIX и XX веков.
Перейдем теперь к послам сановников Игоря. Прежде всего, бросаются в глаза три посла: «Егри Евлисков», «Стегги Етонов» и «Фудри Туадов»: как имена самих послов, так и пославших их являются совершенно чуждыми как славянским, так и германским корням, — очевидно, эти послы были представителями угро-финских или тюркских племен, входивших в состав Руси.
Томсен считает, что Егри — это старонорвежское «Hegri», и приводит всего один пример этого имени в форме «Hegerus». Это сравнение неубедительно, ибо нет столь характерного звука «и». Касательно «Евлиск» он пишет: «Вероятно, описка: вместо “Erlik” = старонорвежскому “Erlingr”?»
И слово «вероятно», и знак вопроса, и натяжка в сравнении говорит ясно, что предположения Томсена — только гадания. Эти имена надо искать у народов совсем других корней.
