Сергей Алексеев - Заря славянства. V — первая половина VI века
Весной 551 г. против фракийского отряда словен Юстиниан выслал большое войско под командованием евнуха Схоластика с участием ряда видных ромейских полководцев — Константиана, Аратия, Назара, Юстина (сына Германа), Иоанна Фагаса. К этому времени «варвары» уже опасно приблизились к столице и находились в окрестностях Адрианополя (5 дней пути до Константинополя). Но огромная добыча сдерживала дальнейшее продвижение словен, и, наткнувшись на готовые к бою императорские войска, они встали лагерем на возвышавшейся над противником горе. Невыгоды местности заставляли ромейских полководцев медлить. Это вызвало недовольство в их войсках, тем более что ведшиеся словенами приготовления к бою остались скрыты от ромеев. В конце концов, изведенные «сидением» и особенно нехваткой припасов солдаты стали роптать. Опасаясь бунта, военачальники вступили в бой с врагом — и потерпели сокрушительное поражение. «Многие лучшие воины» погибли, «полководцы, едва не попав в руки неприятеля, насилу спаслись с остатками, бежав куда кто мог». Словенам досталось знамя Константиана.
Поражение при Адрианополе действительно оказалось тяжелым ударом для империи. Но и словенам оно вскружило голову. «Проникшись презрением к ромейскому войску», они двинулись дальше. Сперва «варвары» действительно не встречали сопротивления. Разграбив Астику — прежде не опустошавшуюся «варварами» центральную область диоцеза Фракия, они вновь повернули к Константинополю. Едва ли они рассчитывали захватить столицу империи. Даже для захвата фракийских городов у них явно не хватало сил. Пленники, сопровождавшие словен, намного превосходили их числом, и любое крупное сражение стало бы угрозой для «варваров». Но в дне пути от столицы — у ее внешнего оборонительного рубежа, Длинных Стен, — словене появились. В этом районе на них (точнее, на «какую-то их часть» — на арьергард, где находились пленные и трофеи) и напало ромейское войско, шедшее за ними по пятам. Словене, застигнутые внезапно, были разгромлены, многие перебиты. Была спасена «масса ромейских пленных», а вместе с ними — знамя, позорно потерянное Константианом[490].
Это поражение окончательно остудило пыл словенских предводителей. Надежды на захват богатых и крупных городов рушились. О занятии какой-либо части ромейской территории не могло быть и речи. Важно теперь было сохранить уцелевшую часть добычи. После разгрома у Длинных Стен два словенских отряда — фракийский и первый (южный) из действовавших в Иллирике — ушли за Дунай, угоняя многочисленный полон и унося все еще богатую добычу[491]. Однако нашествие отнюдь еще не закончилось. Главные и наиболее мощные силы словен («огромное полчище») продолжали оставаться в Иллирике[492]. Борьбу с ними осложнило то, что в начале лета 551 г. по следам словен во Фракию вторглись кутригуры. Анты не стали препятствовать этому вторжению, поскольку через их зону ответственности болгары шли вовсе не в ромейские земли — их призвали гепиды в качестве наемного войска для борьбы с лангобардами. Не желая кормить за свой счет кочевников до окончания (в 552 г.) перемирия с соседями, гепиды натравили их на империю. Именно тогда Юстиниан впервые привлек к борьбе с кутригурами утигурского хана Сандилха.
Справившись с «гуннским» вторжением, император послал осенью 551 г. войско в Иллирик, против чинивших там «неописуемые беды» словен. Верховное командование этой армией осуществляли сыновья Германа Юстин и Юстиниан. Последний для этой цели был отозван из Далмации, где стоял вместе с Иоанном, ожидая подхода нового командующего италийской армией Нарсеса, задержанного кутригурским нашествием. На этот раз, однако, ромейское войско значительно уступало противнику числом. Следует помнить, что здесь ромеи имели дело с главными силами вторжения, должно быть, еще и пополнившимися новыми отрядами из-за Дуная. Императорские войска применили уже не раз использованную тактику. Следуя по пятам за словенами, они беспокоили их арьергард, убивая и захватывая в плен отстающих. Это позволяло сохранить ромейское войско, но ввиду многочисленности «варваров» не повлияло на общий ход событий. Словене, «проведя в таком разбое значительное время, заполнили все дороги трупами и, поработив бессчетное множество и разграбив все, со всей добычей вернулись домой». В Константинополе надеялись перехватить нагруженных добычей «варваров» при переправе обратно за Дунай. Но этот замысел сорвался. Словене не стали возвращаться в район прежней переправы, а сговорились с гепидами. Те переправили их за огромную сумму денег — «за каждую голову… по золотому статиру» — на свою территорию. Оттуда словене уже безболезненно вернулись в свои земли[493].
Первое массовое словенское нашествие за Дунай явилось своеобразным рубежом в истории противостояния с империей. С этого времени словене представляют уже могучую и самостоятельную опасность на ее границах, нередко создающую угрозу самому существованию Второго Рима.
Глава третья.
СЛАВЯНСКИЙ СЕВЕР
Кривичи
В V в. на северо-западе будущей Руси появляются первые памятники археологической культуры длинных курганов. Большинство специалистов аргументировано связывает эту культуру со славянским племенным союзом кривичей, упоминаемым в русских летописях. Ареал распространения длинных курганов совпадает с летописным ареалом кривичей, включавшим Смоленскую, Полоцкую и Псковскую земли[494].
На основании радиоуглеродного метода одно из наиболее периферийных, удаленных на север поселений кривичей (Варшавский шлюз III в Белозерье) датируется первой половиной V в.[495] Можно заключить, что расселение кривичей происходило в весьма раннее время, независимо от распространения других славянских культур. Вместе с тем характерные черты культуры кривичей однозначно указывают на далеко не полную их изоляцию от сородичей. Предки кривичей ушли на север очень рано, под натиском гуннов в конце IV — начале V в. Особые черты их материальной культуры сложились, как увидим, на месте. Не исключено, что в заселении севера участвовали группы славян разного происхождения, приходившие разными путями[496].
Согласно Повести временных лет, первой из относимых к кривичам групп на местах своего обитания появились полочане, жители Подвинья: «Иные [славяне] сели на Двине и нареклись полочане, — речки ради, что течет в Двину, именем Полота»[497]. От них, как говорится позже, пошли и смоленские (верхнеднепровские) кривичи[498]. Но при этом киевский летописец вовсе не говорит о псковско-изборских кривичах. Между тем огромное значение округи Пскова и Изборска для кривичской истории подтверждается и письменными источниками, и археологическим материалом[499].
Вместе с тем представляется более чем вероятным, что сперва кривичи пришли все-таки на территорию современной Белоруссии. В то время ее земли населялись восточными балтами (археологическая культура Тушемли-Банцеровщины). Двигаясь вдоль речных артерий к северу от Припяти, славяне в первой трети V в. появились в Верхнем (Могилевском) Поднепровье. В этой порубежной между колочинцами и тушемлинцами зоне новые пришельцы сперва и осели.
Славяне, судя по всему, являлись последними обитателями древнего поселения Абидня. В трех километрах севернее славянские жилища появились на колочинском поселении Тайманово[500]. Где-то речь шла о вытеснении местных жителей, где-то — о мирном совместном существовании. Две славянские полуземлянки обнаружены западнее, на Нижней Березине, на колочинском селище Щатково[501]. Это уже явное свидетельство мирного сосуществования немногочисленных славян с балтами.
Именно двигаясь вверх по Березине, славяне попали в верховья Вилии. Здесь имеется ряд тушемлинских поселений VI–VII вв. с ярко выраженными славянскими чертами. Особенно много славян жило на поселении Дедиловичи, домостроительство которого несет черты явно славянские. Здесь мы имеем дело с силовым «подселением», известным нам по пеньковско-колочинским материалам. Славяне брали в жены балтских женщин, о чем свидетельствует керамический материал (исключительно тушемлинская посуда)[502]. Вместе с тем более типичным в этот период и в этом регионе являлось мирное сосуществование славян и балтов на одних поселениях. Поселение Городище характеризовалось смешением славян (составлявших до трети его населения) и балтов[503]. Поблизости, на селище Ревячки, также выявлено сочетание балтских и славянских приемов домостроительства. Славяне принесли в регион, заселенный тушемлинскими племенами, ряд новых элементов быта, воспринятых отчасти местными жителями (каменные жернова, ритуальные железные ножи и др.)[504]. Это отражает процесс длительного взаимодействия двух этнических элементов в Днепро-Двинском регионе.
