Вячеслав Никонов - Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?
Был и еще ряд важных факторов, который заставлял искать серьезного врага и находить его именно в Советском Союзе. Печатнов совершенно справедливо указывает на «большие опасения верхушки Пентагона в связи с перспективой обвальной демобилизации и демонтажа всего военно-промышленно-научного комплекса США, созданного в годы войны и теперь казавшегося ненужным в глазах значительной части американского общества. В этой обстановке СССР представлялся идеальным эквивалентом фашистской угрозы, дающим как нельзя более подходящее и единственно правдоподобное объяснение сохранения и дальнейшего наращивания американской военной мощи… Подобной идентификации противника помогала и ставшая популярной в Вашингтоне ассоциация советского режима с нацистским на основе схожих внешних черт – политическая диктатура, «экспансионистская» официальная идеология, враждебная либеральной демократии, и т. д.»[235].
Идеи американской исключительности приобрели однозначно явную антисоветскую окраску. «Убежденные в том, что Провидение назначило нас избранным инструментом противодействия коммунизму, где бы он ни угрожал миру, стабильности и морали, мы заняли позиции на Армагеддоне и воевали во имя Господа, – писал Генри Коммаджер. – Те, кто не был с нами, были против нас, говорили мы, и использовали огромные суммы денег, влияние и, наконец, военную силу, чтобы нанести удар по силам зла и вдохновить и вооружить руку добра. Тем самым мы разделили мир на два лагеря по признаку моральности»[236].
Осенью 1945 года в ОКНШ Соединенных Штатов была разработана новая «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», где утверждалось, что «единственной ведущей державой, с которой США могут войти в конфликт, неразрешимый в рамках ООН, является СССР». «Стратегическая концепция разгрома России» стала быстро дополняться конкретными военными планами. Первый из них был разработан в октябре 1945 года, он предусматривал ядерные бомбардировки 20 крупнейших городов Советского Союза. За несколько месяцев в военно-стратегическом планировании США Советский Союз превратился из союзника в противника, хотя само по себе поведение Москвы явно не давало для этого достаточных оснований (СССР действовал в рамках ялтинских и потсдамских договоренностей, не началась еще даже советизация режимов в странах Восточной Европы)[237]. К началу 1946 года мотивы советской политики трактовались в Пентагоне как неотличимые от фашистских, что предполагало и свод принципов, применявшихся в годы войны к государствам оси – недопустимость умиротворения, бесполезность переговоров, ставка на силовое уничтожение агрессора.
Сталин ответил речью 9 февраля 1946 года, в которой возродил установку о капитализме как источнике войн и призвал советских людей осуществить новый рывок, чтобы быть готовым «к любым неожиданностям». На Западе эту речь восприняли как отказ СССР от сотрудничества. Госдепартамент запросил мнение на этот счет своего посольства в Москве и получил, наверное, самый знаменитый в истории дипломатии ответ – «длинную телеграмму» о мотивах советского поведения. Джордж Кеннан создал тот демонический образ Советского Союза, который оказался столь востребованным в администрации США: от природы враждебная Западу сила, движимая идеями экспансии и нуждающаяся во внешних врагах для спасения своей тоталитарной системы. Руководство СССР воспринимает только логику силы, и поэтому он должен быть сдержан преобладающей силой Запада. Министр обороны Форрестол сделал все, чтобы телеграмма получила максимально широкое хождение в Вашингтоне. Созданный весной 1946 года State-War-Navy Coordinating Committee предложил положить ее в основу выработки внешней и оборонной политики. Стратегия прояснилась: отпор «советской экспансии» по всему миру, отказ от компромиссов с СССР, силовое давление – «сдерживание».
28 февраля госсекретарь Бирнс предупредил «потенциальных агрессоров», что ответом им будет военная сила США. 5 марта Уинстон Черчилль выступил со знаменитой Фултонской речью, согласованной с Трумэном и в его присутствии. Черчилль говорил о воздвигнутом тоталитарном режиме, о «железном занавесе», для разрушения которого необходимо возобновить англо-американское военно-стратегическое сотрудничество.
Ужесточение западной позиции не ограничивалось риторикой. Оно принимало форму создания единого военного командования, «ремобилизации» промышленности, наращивания ядерного потенциала, расширения сети военных баз, создания «вспомогательных сил» из бывших германских и японских военнопленных, разработку совместных планов войны с СССР. Первый из них – под названием «Пинчер», – подготовленный к лету 1946 года, предусматривал атомные бомбардировки СССР с английских баз, расположенных на самих Британских островах и в Египте. Сентябрьский «доклад Клиффорда», составленный по указанию Трумэна, прямо говоря о стремлении Москвы к мировому господству, ставил задачу оградить от советского проникновения Западную Европу, Восточную Азию, Средиземноморье и Ближний Восток[238]. Соглашения о военных базах были заключены с Португалией (Азорские острова), Исландией, приняты решения о создании баз на японской Окинаве, Каролинских, Маршалловых и Марианских островах, Филиппинах.
18 марта 1947 года была озвучена доктрина Трумэна, в соответствии с которой выделялась финансовая и военная помощь Греции и Турции, над которыми якобы нависла советская военная угроза. В июне 1947 года госсекретарь США Джордж Маршалл, выступая на выпускной церемонии в Гарварде, предложил кредитовать Европу. Решалось одновременно несколько задач – предотвращение там экономического краха, создание рынка сбыта для американских товаров и ослабление влияния компартий, которые активно заявляли о себе, особенно во Франции и Италии.
Холодная война быстро перекинулась и на Дальний Восток. Москва располагала информацией о возможности применения американцами ядерного оружия для защиты своих гоминдановских союзников внутри Китая, и тогда последовал асимметричный ответ СССР – блокада западных зон Берлина. Китайская революция с советской помощью одержала победу, что означало образование КНР и эмиграцию гоминьдановцев во главе с Чан Кайши на Тайвань. Появились «два Китая».
Затем – война в Корее. Устремившиеся на Юг войска Севера были остановлены, когда в дело вступили американские войска в голубых касках ООН, а затем отброшены к северу от 38-й параллели. Северокорейские войска ждал бы неминуемый и полный разгром, от которых их спасло китайское вмешательство. Наступление китайских войск на юг привело к захвату Сеула, но удержать завоеванное уже не удалось. Затяжные бои и многократные угрозы США применить ядерное оружие делали ситуацию тупиковой. Война в Корее показала примерное равенство сил двух крупнейших сверхдержав – СССР и США – и стала прологом их глобальной конфронтации в самых различных уголках земного шара. А внутри США она породила новую «красную истерию» и маккартизм.
В 1950 году в западных столицах заговорили о тотальной измене. До этого никому не известный республиканский сенатор от Висконсина Джо Маккарти объяснил, почему Советы так быстро получили бомбу, а коммунисты захватили власть в Китае. Не потому, что «враг послал солдат для завоевания наших берегов, а из-за предательства тех, кто пользовался благами самой богатой нации на свете – лучшими домами, лучшим университетским образованием, лучшей работой в правительстве»[239]. Враг – в правительстве!
24 июля 1950 года Эдгар Гувер добился от Трумэна официального расширения полномочий ФБР в расследовании «дел о шпионаже, диверсиях, подрывных действиях и связанных с ними вопросов», затрагивающих национальную безопасность США. 24 августа Гувер направил Трумэну устрашающий доклад, где предупреждал, что невидимая армия – десятки тысяч верных членов американского коммунистического подполья – готовы вести сражение на американской территории, как и готовящиеся в Москве «ядерные камикадзе» и подростки «самоубийцы-подрывники», которых будут сбрасывать с парашютами.
23 сентября был принят закон о внутренней безопасности, теперь граждане, занимавшиеся «подрывной деятельностью», подлежали тюремному заключению по политическим мотивам, коммунистические и сочувствующие им организации должны были регистрироваться в Совете по контролю над подрывной деятельностью. Левые воззрения, а также гомосексуализм (который рассматривался как ненормальность, которую враг может использовать) становились причинами для немедленного увольнения с государственной службы и лишения перспектив в остальных формах деятельности. В рамках секретной гуверовской «Программы ответственности» университеты, колледжи и школы были очищены от сотен преподавателей, подозреваемых в левых взглядах[240].
