Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха
Габчик на миг задержался на углу, как мне показалось, решая, куда дальше бежать, постоял две-три секунды и, наверное, только теперь сообразил, что находится совсем рядом с перекрестком, где произошло, покушение, и что он, убегая, сделал круг. Тут он рванулся в обратном направлении, вниз, вдоль трамвайных, рельсов к Влтвве. Он миновал трамвайную остановку, пивную, а потом исчез где-то в квартале вилл.
Все это произошло в течение нескольких минут. Затрудняюсь даже сказать, сколько времени прошло с момента, когда я вскочила с шезлонга, и до того, как Габчик исчез где-то среди садов.
Меня всю трясло от волнения, и тут уж было не до стихов. Утро уже было испорчено, я не знала, куда себя деть. Вернувшись в дом, я стала названивать по телефону, чтобы хоть с кем-нибудь поговорить. До сих пор не могу понять, почему я позвонила своему сапожнику, который жил на Виноградах, то есть почти в другом конце города. Я лепетала испуганно и бессвязно. Позже при встрече сапожник сказал мне, что я разговаривала будто помешанная.
Да, вот еще что: в нашем доме жила женщина, наполовину немка. Сын ее служил в нацистской армии, и она была с немцами заодно. Примерно через час или два после покушения, вернувшись домой, она рассказала, что находилась в обувном магазине «Батя» на Либени, как вдруг к дверям подъехал человек. Он был весь в крови. Оставив у входа велосипед, он тут же исчез. Она подождала, ей хотелось узнать, что будет дальше. Вскоре за велосипедом прибежала какая-то девочка. Тут явно есть какая-то связь с покушением, все твердила она, эта немка из нашего дома. И сразу же заявила об этом властям. На следующий день к ней пришли гестаповцы и снова расспрашивали ее об этом велосипеде и о девочке. Франк ей потом выдал денежную премию и какую-то медаль.
Из ее показаний нацисты узнали, что Кубиш был в Либени, оставил около магазина «Батя» велосипед, узнали и о девочке, которая забрала велосипед. Позднее они свезли девочек со всего Либеньского района на допрос во «Дворец Печека».
СВИДЕТЕЛЬСТВО ПЕРВОГО ШОФЕРА
«…Чтоб тебе провалиться…» — подумал я, но делать было нечего. Пришлось остановиться. Сбежалась целая толпа, у тротуара стоял темный «мерседес». Видно, авария. А женщина, которая меня остановила, раздраженно сказала:
— Здесь совершили покушение…
— Покушение?
— Да, там господин протектор, отвезите его в больницу на Буловку.
— Я не могу, ведь у меня груз.
— Так вышвырните его. И побыстрее! Он ранен…
Только этого мне и не хватало! Больно надо возить Гейдриха! Но если не повезу, меня арестуют. Рядом со мной сидел грузчик. Он пожал плечами, и мы не спеша вылезли из машины. Пикап, на котором я ехал, был забит коробками конфет. Дело ведь в том, что мы во время войны из сахара и дрожжей гнали самогонку, и притом, скажу я вам, очень крепкую. Торговец, снабжавший нас дрожжами, и попросил меня в порядке одолжения отвезти эти коробки с конфетами. Ехали мы от Тройского моста вверх, к Кобылисам, и по дороге попали в эту дурацкую историю.
— А куда нам торопиться? — подмигнул я грузчику, и он кивнул.
Открыв дверцы, мы принялись выгружать коробки. Шевелились мы, если смотреть со стороны, как в замедленном фильме. Наискосок от меня стоял «мерседес», а рядом — кучка людей. Гейдрих опирался на борт машины, весь бледный, и держался за бок. Блондинка, которая меня остановила, вертелась вокруг него и все время что-то тараторила ему по-немецки, но он смотрел словно сквозь нее и ничего не слышал. Тех, кто совершил покушение, я вовсе не видел. Они сразу же убежали. А разговор шел о них. Молодцы ребята, подумал я, так этой сволочи, Гейдриху, и надо.
Мы было вытащили уже несколько коробок, а тут мимо проезжал малолитражный фургон «Татра». В таких обычно развозят товар по магазинам. Женщина остановила эту машину. Пикап был вроде пустой, и эта тетка потребовала, чтоб Гейдриха отвезли на нем — дело, мол, срочное.
Ну, подумал я, слава богу, пронесло. Подмигнул грузчику, мы загрузили наши коробки с конфетами обратно и поскорее убрались прочь.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ВТОРОГО ШОФЕРА
Мне тогда ужасно не повезло. Я работал шофером в транспортной конторе Голана примерно с 1941 года, а до этого — у меховщика Кршижа в районе Вышеграда. У Голана я занимался доставкой товаров, фургончик у меня был совсем маленький.
В тот день машину арендовала какая-то частная фирма, изготовлявшая мастику для паркета и гуталин, я приехал на своей «Татре», взял груз со склада, рядом со мной сел экспедитор фирмы, и мы тронулись.
Нам надо было развезти груз по разным адресам в Либени и Кобылисах.
Помнится, сначала мы проехали перекресток, где потом все и произошло. Те ребята, конечно, уже были на своих местах, но кто тогда мог подумать, что там что-то готовится? Потом мы отправились вниз к Влтаве. Справа был магазинчик, там мы оставили часть товара. Я проехал еще немного вперед, вниз, развернулся и поехал назад к перекрестку. Метров за двести пятьдесят до перекрестка мы снова остановились, кажется, у москательной лавки. Экспедитор с квитанциями пошел к хозяину, а затем я начал помогать тому выгружать и заносить в лавку ящики с гуталином. И тут грохнул взрыв.
— Ну и жахнуло, видать, баллон у грузовика лопнул, — сказал экспедитор.
— Пожалуй, посильнее, — отвечаю я.
— Вроде где-то у перекрестка.
Шоссе в этом месте идет под уклон. А за спуском там еще такой поворот, и нам не было видно, что случилось вверху. Мы спокойно подняли борт, закрепили два-три ящика, которые у нас еще остались. Сели в кабину, и экспедитор заглянул в свои бумаги — уточнить, куда еще ехать.
— Теперь давай вверх, за перекрестком выгрузим остальное.
Я включил мотор, и мы поехали. Проехали мы метров сто пятьдесят — двести, и тут на дорогу выбегает какая-то блондинка и кричит, чтобы я остановился.
— Что случилось?
— Покушение!
— Ну и что?
— Вы отвезете господина обергруппенфюрера в больницу.
— А почему я?
— У вас свободная машина.
Я не нашелся, что возразить, промямлил только, что у меня в кузове паркетная мастика и, мол, неудобно везти протектора рядом с вонючими ящиками. Лучше было бы остановить легковую машину, но немка как закричит:
— Поторопитесь!
В это время Гейдрих — ему полицейский помогал — доковылял до нашего фургона. Видно было, что ему стоило большого труда держаться прямо.
— Посадите его рядом с шофером, — посоветовал кто-то.
Гейдрих озирался, как подстреленный зверь. Очень осторожно он влез на сиденье. Он все хватался за бок.
По спине у него текла кровь, а одежда была разорвана. Роста он был высокого, и ему пришлось согнуться, чтобы поместиться в низкой кабине.
Экспедитор и полицейский устроились в кузове.
Машина тронулась.
В одной руке Гейдрих держал пистолет, в другой — портфель, с которого не спускал глаз, и все время прижимал его к себе.
А до всего случившегося мы ехали от Влтавы в гору, к перекрестку, навстречу машине Гейдриха. Когда его собрались посадить ко мне в машину, я развернулся и подъехал прямо к его «мерседесу». Теперь мы снова ехали под гору. Едем. Он молчит. Я тоже молчу, страшно мне, сами понимаете. Представьте: рядом сидит протектор — спина в крови, в руке пистолет. Откуда мне знать, что ему взбредет в голову…
И тут только я смекнул, что самая короткая дорога в больницу на Буловке — через перекресток, значит, надо вернуться назад и оттуда свернуть вправо. Я сделал круг внизу перед мостком и снова поехал в гору. Гейдрих насторожился и даже выпрямился. Понял, что мы, возвращаемся, и спросил:
— Wohin fahren wir?[28]
Я немецкий не очень хорошо знаю, но все-таки — сообразил, что он спрашивает, куда мы едем. А я ну никак не могу вспомнить, как по-немецки будет «больница», не могу и все. Сейчас-то я знаю, а тогда до того обалдел, что только плечами пожал. Гейдрих снова что-то крикнул и наставил на меня пистолет. В этот момент мы были уже на прежнем месте — там, где я его посадил к себе в машину. Я остановился. Тут подбежала та немка, блондинка, и он начал орать на нее, а она — на меня:
— Куда это вы едете?
— Мне надо было развернуться, а здесь, на перекрестке, я поверну вправо. Это самый близкий путь.
Она ему перевела, а он снова что-то сказал ей. Оказывается, говорит она, ему тяжело сидеть — кабина очень низкая. А я подумал: «Ну и пусть катится отсюда!»
Полицейский помог ему перебраться в кузов, где были ящики. Положили мы его на живот между ящиками с гуталином и мастикой. Там здорово воняло. Он потребовал свой портфель, и экспедитор передал портфель в кузов. Потом Гейдрих одной рукой закрыл лицо, а другой схватился за бок.
Полицейский сел возле него на ящик, а экспедитор перебрался ко мне в кабину. Мы благополучно доехали до больницы и сдали его в приемную. Гейдрих был желтый, как лимон, и еле стоял на ногах.
