Максим Алексашин - Последний бой Василия Сталина
Но даже при организации парадов Василий не считал свое мнение единственно верным и не ставил его в край угла. Четкость выполнения маневра для него была важнее собственных амбиций. Об этой черте Василия Иосифовича рассказал Николай Александрович Дружинин, совершивший 5759 полетов на 23 типах истребителей: «Я учился на Липецких высших летно—тактических курсах усовершенствования командиров летных частей ВВС. Это были единственные в Союзе курсы. Попал туда по рекомендации Жукова, не Юрия Константиновича, а начальника школы воздушного боя. Когда—то этой школой командовал сын Сталина, Вася Сталин. Я его вот так, как вас, видел. Я участвовал в воздушных парадах над Москвой. У меня в книжке записана благодарность от товарища Сталина. Не лично, конечно, а всем участникам, отлично выполнившим задание. Было 860 самолетов, мы проходили девятками через Красную площадь, я водил левое звено. Самое тяжелое. Девятка делает разворот. Тренировались полтора месяца. Я был командиром звена. Чуть—чуть ошибка — все. У Васьки Сталина была мысль: в первую девятку пустить Героев Советского Союза. Но их надо тренировать. Они смелые, замечательные фронтовые летчики, у них орденов по пупок. Но они не могли пилотировать так, как мы, инструкторы. Их надо было довести, чтобы держали крыло в крыло. Я за это поручиться не мог. Василий сказал: ладно, оставим эту идею…» (Торшина Л. Горе от любви полковника Дружинина. // Молодежь Эстонии, 26 сентября 2000 г. — http://www.moles.ee/00/Sep/26/index.html).
Что же касается «шалостей» Василия, то под этим словом часто понимали нестандартные решения нового командира, которые можно трактовать по—разному. Например, в случае, рассказанном Михаилом Каснериком, штурманом Василия, проглядывает простое желание поразить и порадовать жителей Москвы. С Василием Сталиным Каснерик провел в небе почти 400 часов: на поршневых самолетах они готовили воздушные парады. В те годы Василию Сталину обязаны были все. Советская авиация — появлением первых реактивных самолетов Як–15, Як–17 и реками горючего. Летный состав — своей «сытостью», хорошим гардеробом, обязательным 10–дневным отдыхом в элитных санаториях Ялты, Сухуми или Сочи. Как вспоминает старый летчик, Сталин любил пошутить:
«Накануне воздушного парада я был среди пилотов, которым достался билет на футбольный матч команд ВВС — „Динамо“, — вспоминает Михаил Константинович. — Перед отъездом Сталин приказал взять мне с собой шлемофон, сказал: „Будет задание“. Уже на стадионе, переполненном болельщиками, меня вызвали в правительственную ложу: „На аэродром. Срочно. В 18.30 чтобы был над стадионом. Покажешь высший пилотаж“. — „Товарищ генерал! Самолеты запломбированы перед завтрашним парадом. Сейчас лететь не на чем…“ — „Команда на аэродром дана. Ясно?“
Ровно в половине седьмого Каснерик на Ла–9 появился над московским «Динамо». На стадионе стояла тишина: перед тысячами глаз изумленных москвичей кружится в воздухе самолет. Матч отменен… Увлекшись, Михаил услышал по рации голос главнокомандующего: «Ты, голубь, потише, осветительные мачты не снеси…» (Настоящий полковник «катал» на самолете жену Василия Сталина // Комсомольская правда в Белоруссии от 19.05.2006).
Но были и иные «шалости», с помощью которых Василий пытался повысить боеготовность округа или показать слабости той или иной боевой единицы. Благодаря таким «шалостям» Василия Сталина нарком внутренних дел СССР Берия даже орден Ленина получил. Для этого, правда, пришлось посадить заместителя главнокомандующего ВВС СССР Новикова…
«Случай это был трагический, — продолжает заслуженный летчик Михаил Каснерик. — Теплый Стан. Четыре утра. Полк спит. Приехал Василий Сталин, поднял всех: „Проверка боевой готовности. Взлетаем“. Несмотря на то, что погода была жуткая — туман, через полчаса 27 самолетов Як–17 взмыли в небо. Василий Сталин не полетел: остался на командном пункте. В то утро три самолета разбились, было шесть вынужденных посадок. Я приземлился на Киевской автостраде… Потом Сталин обвинил главного маршала авиации СССР Александра Новикова в том, что „…порядка в авиации нет, уже и боевой тревоги не поднять…“.
Можно, конечно, назвать это самодурством командующего, но пилоты, как и их командир, считали подобные «выходки» элементом обучения, изучением возможностей реактивных самолетов. Все помнили основное правило Василия Сталина: АВИАЦИЯ ВСЕГДА ДОЛЖНА БЫТЬ ГОТОВА К ОТРАЖЕНИЮ ВНЕЗАПНОГО УДАРА ПРОТИВНИКА В КРАТЧАЙШИЕ СРОКИ. Поэтому не боялись высказывать замечания в адрес новой техники даже самому Верховному:
«Подмосковье. Аэродром „Тушино“ — просторный, как небо… Летная погода. Лето 48–го. Командир пилотной группы старший лейтенант Миша Каснерик выстраивает экипаж в новых комбинезонах — лучших летчиков—испытателей Советского Союза (их в свое время отбирал сам Сталин). Высокое начальство величает Каснерика по имени—отчеству. Высший пилотаж для руководства страны выпускник Батайской авиационной школы Михаил Каснерик и его ведомые — Виктор Кузнецов и Юрий Богачев — выполнили на новых реактивных самолетах Як–17. Поступило новое задание — повторить завтра этот же пилотаж над Кунцево. Повторили. Тройка летчиков—асов еще не знала о том, что за ними из окна своего дачного домика наблюдает Иосиф Сталин… После приземления всех троих повезли в неизвестном направлении.
— Когда мы проехали Калужское шоссе и два контрольно—пропускных пункта, увидели в окно аккуратный деревянный дом, гранитные дорожки, — рассказывает Михаил Константинович. — Вышел Иосиф Виссарионович — лысоват, конопат, в белом кителе без погон. Отрапортовали: «Здравия желаем, товарищ главнокомандующий!». Сталин прервал: «…товарищ Сталин…» Поздоровался. Похвалил высокое летное мастерство. Посмотрел на меня в упор:
— Можно воевать на новых Як–17?
Я говорю:
— Нельзя.
— Почему?
— Топлива хватает всего на полчаса. Нам далеко до английских самолетов…
— Откуда вы знаете?
— Прочитал в журнале Life.
— Вы знаете английский язык?
— Готовлюсь поступать в Жуковскую военно—воздушную академию.
— Это похвально, что наши летчики интересуются техникой противника. Скоро и у нас будут хорошие самолеты! А в академию вы поступите…» (Каснерик М. Настоящий полковник «катал» на самолете жену Василия Сталина. // Комсомольская правда в Белоруссии, 19 мая 2006 г.).
Между двумя описанными выше событиями состоялся разговор двух Сталиных — отца и сына, во время которого Иосиф Виссарионович отругал Василия за потерю боевых самолетов. А Василий своим поступком хотел доказать отцу, что наши самолеты пока еще не готовы противостоять иностранным аналогам. Он подтвердил то, о чем говорил несколькими годами раньше летчик—испытатель М. Каснерик. И.В. Сталин не понял, что это была не шалость Василия, а элемент боевой подготовки. Авиация показала ужасные результаты — какие тут шалости! А это только начало карьеры. Но скоро, очень скоро полки начнут переучиваться на более совершенные машины, улучшится быт. Профессия пилота начнет привлекать не только и не столько своей рискованностью и героизмом, а скорее, наоборот, надежностью. В авиацию потихоньку начнет возвращаться романтика 30–х годов…
…Впервые Иосиф Виссарионович обратил внимание на сына, как на специалиста в области авиации, когда тот служил в Германии. Не имея возможности общаться напрямую, но, чувствуя острую необходимость в подобном общении, Василий продолжал вести переписку с отцом. В письмах он неоднократно указывал, что авиационная техника выпускается крайне низкого качества, новинки не внедряются, ведутся грубые приписки показателей выпуска самолетов. Особенно его волновала судьба самолета Як–9 с двигателем М–107, который по данным испытаний показывал отличные результаты, а на самом деле приводил к трагедиям. Дело в том, что этот двигатель был настолько мощным, что конструкция центроплана, моторама, капоты не выдерживали нагрузок и разрушались в воздухе. Кроме того, происходило прогорание цилиндров самого двигателя. Одним словом, мотор был «сырым», но в производство, не смотря на недостатки, был запущен. Василий все это подробно и обстоятельно изложил на бумаге и направил письмо Сталину—старшему. Именно это письмо до сих пор вызывает зубную боль у грызущих базальт исторической науки исследователей. Именно это письмо, как принято считать, стало поводом для ареста Новикова, Шахурина и еще целого ряда чиновников авиапрома. Но давайте разберемся, на что же Василий хотел указать отцу, чего добивался? Как следует из рассказов летчиков — и ветеранов, летавших на поршневых самолетах, и пионеров реактивной авиации — аварийность машин была просто катастрофической. Но самое страшное заключалось в том, что послевоенные показатели аварийности перекрыли показатели военных времен. С ситуацией мириться было нельзя — если на фронте потери бракованных самолетов еще как—то можно было списать на боевые (считалось, что фронту нужна авиатехника в больших количествах, а заводские недоделки исправят фронтовые механики), то гибель молодых летчиков в мирное время оправдать было нечем. Но кто укажет самому И.В. Сталину на столь трагичную ситуацию? Нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин? Так он же сам и создал эту ситуацию. Главный маршал авиации А.А. Новиков, который все знал и молчал? Если Новиков все доложит Верховному, то следующим за Шахуриным и пойдет (как, впрочем, и случилось), причем, что характерно, в том же северо—восточном направлении, любоваться красотами полярных ночей. Летчики, летавшие на бракованных самолетах, расскажут? Половина из них на этих же самолетах и разбилась, кто—то погиб в боях, а выжившие жаловались, писали командирам дивизий, те по должностной цепочке выше. В итоге жалобы ложились под сукно либо Новикову, либо Шахурину. Круг замыкался, а самолеты продолжали падать!
