Джордж Бейкер - Август. Первый император Рима
Ливия была красивой и волевой женщиной, обладала многими качествами, которых недоставало Октавиану. Она была высокой, величественной и привлекала внимание своей внешностью; по рождению она принадлежала к знаменитой семье Ливия Друза и получила аристократическое воспитание. Она придерживалась либеральных настроений, которые характеризовали эту замечательную семью. Ливия, следовательно, могла ввести Октавиана в мир, куда он едва ли был вхож. Она прекрасно разбиралась во всех этих интригах и подводных течениях в женских гостиных и на званых обедах. Она была яркой личностью, вдвоем они представляли пару, предназначенную судьбой друг для друга. Очевидно, они и сами так думали.
Легко понять, что Октавиан нашел в Ливии. Труднее себе вообразить, чем он привлек ее. Он не принадлежал к мужчинам, от которых женщины сходили с ума. Он был всего лишь лидером партии популяров — Октавианом по рождению без знатных предков и связей — словом, довольно обыкновенным. В то время надо было сильно верить в него, чтобы увидеть в нем будущего Августа. И все же она что-то такое в нем почувствовала, что заставило ее уйти к этому человеку от Тиберия Нерона. Что-то было в них общее — взаимная симпатия и уважение древних римских традиций — традиций Цинцинната и Катона; некое родство душ, вкусов и взглядов на мир.
Тиберий Нерон — один из незаметных в истории людей — не стал возражать. Его брак с Ливией был расторгнут накануне рождения ею второго сына Клавдия Друза. Брак с Октавианом последовал незамедлительно, и второй сын был рожден уже женой Октавиана. На эту тему много злословили, однако брак Октавиана и Ливии, столь стремительно заключенный, не оборвался столь же стремительно. Это был длительный союз, который ко времени его смерти насчитывал пятьдесят два года. Если Антоний утратил везение, порвав с Фульвией, Октавиан приобрел бесценное богатство, женившись на Ливии. Без нее он, может быть, никогда не стал бы Августом.
Соглашение между Антонием и Октавианом. Встреча в Таренте. Чудесное единодушие. Каждый идет своим путемНеисповедимыми путями Провидения Марк Антоний и Октавиан на этом этапе должны были прийти к соглашению. Их интересы, такие разные, сошлись в одном: они должны были обновить закон, который придал бы комитету триумвиров легальный статус. Хотя Марк Антоний в соответствии с договоренностью в Брундизий мог набирать войско на территории Италии, ему было бы затруднительно это сделать в случае недружеского расположения Октавиана. Соглашение все сделало проще и легче. Антоний, прибывший набрать войско для парфянской войны, мог предоставить Октавиану флот, необходимый для сицилийской кампании. У него был большой морской ресурс. Марк Антоний отплыл в Италию в декабре 38 г. до н. э., чтобы встретиться с Октавианом.
Благодаря тому, что встреча была тщательно подготовлена, им, в сущности, нечего было делать в Таренте. Комедия, которая там разыгралась, возможно, очень серьезно воспринималась некоторыми современниками, как и людьми последующих поколений, но главное осталось за пределами сцены. Главные вещи были заранее подготовлены Меценатом.
Начать с того, что Октавиан позаботился, чтобы Марк Антоний не высадился в Брундизий и не занял бы главный порт, связанный с Востоком. Антоний несколько озадаченный двинулся в Тарент; он, очевидно, не стеснялся в выражениях по поводу такого приема, поскольку Октавия была встревожена. Получив разрешение навестить брата, она встретилась с Октавианом на некотором расстоянии от Та-рента. С ним были Агриппа и Меценат, так что не было сомнений в том, какое значение он придает предстоящему разговору с Антонием. Все трое сочувствовали ее положению — жены одного соперника и сестры другого, — которая неизбежно должна проиграть при любом исходе борьбы. Октавиан вел себя с огромным тактом. Он высказал свои претензии относительно поведения Антония, затем позволил Октавии заступиться за мужа. Для нее, мол, было величайшим удовлетворением видеть то дружественное настроение, в котором тот продолжил путь в Тарент. Его не удовлетворит ничего, кроме личной встречи с Октавианом. И в самом деле, было трогательно наблюдать радушие, с которым Антоний вышел навстречу свояку. Он также устроил свою штаб-квартиру в Таренте. Гавань была полна его кораблями. Армия Октавиана, пришедшая на берега Тарса, дружелюбно отнеслась к морякам Антония. Лодки двух лидеров встретились посреди реки. После приветствий и споров, кому принимать гостя первым, жребий пал на Октавиана, который становился гостем Антония и мог навестить свою сестру. После достигнутой договоренности совместный отряд армии и флота проводил обоих полководцев в экипаж, и они направились в штаб-квартиру Антония в Таренте. Когда они действовали по согласию, их единение и в самом деле выглядело изумительно. Октавиан провел ночь в Таренте без личной охраны или официальных гарантий безопасности, выказывая полное доверие Антонию, который отплатил ему взаимностью и посетил его. в качестве доказательства абсолютного доверия.
После таких предварительных мероприятий они перешли к делу и договорились, что Октавия будет выступать гарантом примирения между двумя оппонентами, и вполне вероятно, что она относилась к своей миссии весьма серьезно. Было условлено возобновить закон, устанавливающий полномочия комитета триумвиров на следующие пять лет начиная с 1 января 37 г. до н. э. Оставались в силе и предварительные договоренности. Октавиан предоставлял в распоряжение Антония 20 тысяч обученных италийских легионеров, а Антоний в ответ передавал Октавиану 120 кораблей. Октавия с одобрения мужа подарила брату эскадру из десяти трехпалубных судов необычной конструкции. Октавиан ответил тем, что дал ей тысячу солдат преторианской когорты, или личной гвардии, которыми Антоний мог распоряжаться по своему усмотрению. Это был не пустячный дар, если бы Антоний захотел им воспользоваться.
Итак, они расстались. Марк Антоний — почему бы и нет? — поручил Октавиану заботу о самом дорогом — своей жене и детях, включая и детей от Фульвии. Затем он покинул Тарент и отправился на Восток… с какими планами и мыслями, мы скоро узнаем.
Были ли у Октавиана какие-либо подозрения? В общем, для этого не было причин; в тот момент лучше было закрыть глаза и ничего не замечать. Октавия, очевидно, подозревала, что ей лучше не ссориться с мужем. Что же касается Антония, то он получил все, что хотел, и оставил Октавиана вести бесконечную и, видимо, безнадежную войну с Секстом Помпеем, а сам плыл навстречу солнцу, богатству и успеху.
Женитьба Антония на Клеопатре осенью 37 г. до н. э. Великий планПока Агриппа готовился к нападению на Сицилию, Марк Антоний прибыл в Сирию и устроил штаб-квартиру в Антиохии. Он наконец решился и обдумал свой план. Он направил Фонтея Капитона в Египет встретиться с Клеопатрой. Ждала ли она вестей? Возможно. Вероятно, она уже знала о намерении Антония отложиться от Запада — на какое-то время — и вести войну с парфянами с ее помощью. Она отправилась в Сирию.
Осенью того же года, когда были возобновлены полномочия комитета, Марк Антоний, встретив царицу Египта в полной ее славе и блеске в Сирии, женился на ней. Этот брак не имел законной силы в глазах римлян, но они не придавали этому никакого значения. Он торжественно признал близнецов своими сыном и дочерью от Клеопатры, и в честь этого они получили новые имена, под которыми а остались в истории, — Александр Гелиос и Клеопатра Селена. Эти необычные имена не были пустым звуком для эллинистического греческого Востока. Антоний полагал, что Александр Гелиос и станет тем чудо-ребенком из Вергилиевой мечты, которую разделял и он сам: станет Царем-Солнцем, под именем которого призовет к единению весь Восток. Он намеревался восстановить (где можно, с помощью убеждения в соответствии с великой традицией Александра, а где нельзя — с помощью римского оружия) империю Александра, которая некогда простиралась от того места, где начинались владения Антония в Македонии, до рек Оке и Инд и гор Афганистана. Таковы были планы.
Чтобы положить начало этим планам, он подарил Клеопатре с правом пользования по доверенности на двух детей утраченные их предком Птолемеем II азиатские провинции, куда входили Сирия, Кипр и большая часть Киликии, — на деле большинство этих земель служило отправной точкой для наступления на парфян и покорения Востока. Он получил от Октавиана 20 тысяч войска в обмен на корабли. Теперь у него за спиной было огромное богатство благодаря женитьбе на Клеопатре. Римляне могли не одобрять эти действия — но кто из них рискнул бы отрицать, что его замысел величественнее и успешнее, чем ничтожный замысел Октавиана?
Глава 10. Борьба между великим и малым замыслами
Перспективы борьбы с Секстом Помпеем приняли совсем другой оборот, как только за дело взялся Марк Випсаний Агриппа. Как консул текущего года, он имел войско, к которому прибавились войска триумвира Октавиана, и сразу же принялся за создание сильного флота. Под его личным присмотром строились корабли, обучались команды, рядом с Путеолами построили порт, где новые корабли могли стоять в полной безопасности, невзирая на погоду. Новая гавань Агриппы привлекла внимание и Горация и Вергилия, которые описали ее в своих произведениях (Гораций, «Искусство поэзии», 63; Вергилий, «Георгики» II, 161). Он был из тех полководцев, благодаря которым за римской армией укрепилась репутация инженерной армии, где солдаты привыкли иметь при себе наравне с военным вооружением лопаты, топоры и пилы. Как раз в конце залива в Байях, вход в который охраняли Мисен и древний Палеополь, а Байи и Путеолы смотрели друг на друга с противоположных берегов, находились два озера, а неподалеку на северо-западе был расположен древний греческий порт Кумы. Названия этих озер были знамениты. Одно из них — Лукринское — славилось своими устрицами; другое, немного дальше, называлось Авернским, отмеченное признаками вулканической деятельности, что заставляло древних думать, что это вход в преисподнюю. Агриппа приказал осушить Лукринское озеро, вновь отстроить волнорез и прокопать канал в глубь материка для соединения с Авернским озером, так что образовалась внутренняя гавань. С характерным для него отсутствием сентиментальности и суеверного страха Агриппа вырубил густой лес, который окружал Авернское озеро и славился своей мрачностью, вошедшей в поговорку. Порт Юлиев[27] вскоре заполнился кораблями.
