Вулкаций Галликан - Авторы жизнеописаний Августов
XIV. (1) Эта речь была передана в Рим еще при жизни Коммода. Она так сильно восстановила его против Альбина, что он немедленно послал ему преемника[297] – одного из близких своих товарищей Юния Севера. (2) Сенату же речь эта так понравилась, что он приветствовал Альбина, хотя тот и был далеко, удивительными возгласами как при жизни Коммода, так и потом, когда Коммод был убит. Некоторые даже советовали Пертинаксу принять Альбина в соправители; его авторитет больше всего подействовал на Юлиана, когда последний решил убить Пертинакса. (3) Чтобы стало понятно, что это правда, я помещаю здесь письмо Коммода к своим префектам претория, в котором он выразил свое намерение убить Альбина, (4) «Аврелий Коммод префектам, привет. Вы, думаю, слыхали, прежде всего, о том, что был пущен ложный слух, будто я убит по решению моих близких, а затем – и о речи, произнесенной перед моими воинами Клодием Альбином, который очень подслуживается к сенату и притом, насколько мы понимаем, не без успеха. (5) Ведь тот, кто утверждает, что в государстве не должно быть единого государя, кто настаивает на том, что все государство должно управляться сенатом, тот с помощью сената добивается для себя императорской власти. Поэтому тщательнейшим образом следите за ним: вы ведь знаете уже, что это такой человек, которого и вам, и воинам, и народу следует избегать». (6) Когда Пертинакс нашел это письмо, он обнародовал его, чтобы вызвать ненависть к Альбину. Вот почему Альбин и подстрекал Юлиана к убийству Пертинакса.
XIII
Элий Спартиан
АНТОНИН КАРАКАЛЛ
I. (1) Из двоих сыновей, оставленных Септимием Севером, из которых Антонина[298] провозгласило императором войско, а второго – отец, Гета был объявлен врагом, а Бассиан, как известно, удержал в своих руках императорскую власть. (2) Мы считаем излишним повторять сообщения о его предках, так как обо всем этом достаточно сказано в жизнеописании Севера.[299] (3) В детстве он отличался мягким характером, был остроумен, приветлив с родителями, приятен друзьям своих родителей, любезен народу, мил сенату; все эти качества послужили ему на пользу, привлекая к нему общую любовь. (4) Он не обнаруживал тупости в занятиях наукой, не был склонен скрывать свое расположение, не скупился на щедрые подарки, охотно оказывал милость, но все это было при жизни родителей. (5) Если ему когда-либо приходилось видеть осужденных, отдаваемых на растерзание диким зверям, он плакал или отворачивался; это вызывало особенное расположение к нему народа. (6) Будучи семилетним мальчиком, он услыхал, что товарища его по детским играм жестоко высекли за то, что он исповедовал иудейскую религию, и он долгое время не смотрел ни на своего отца, ни на отца этого мальчика, так как считал их виновниками порки. (7) Благодаря его вмешательству были возвращены старинные права антиохийцам и византийцам,[300] на которых Север гневался за то, что они помогали Нигру. Он возненавидел Плавциана за его жестокость.[301] (8) Подарки, которые он получал от родителей в праздник сигиллярий,[302] он по собственному побуждению раздавал клиентам и своим учителям. Но таким он был в детстве.
II. (1) Когда же он вышел из детских лет, то под влиянием ли советов отца, или по врожденной хитрости, или потому, что считал нужным походить на Александра Великого,[303] царя Македонского, он стал более замкнутым, более важным, даже лицо его стало более угрюмым, так что знавшие его мальчиком не верили, что это тот же человек. (2) Александр Великий и его деяния все время были у него на устах. Он часто восхвалял Тиберия и Суллу. (3) Он был более высокомерен, чем отец; брата своего он презирал за то, что тот держал себя очень просто. (4) После смерти отца[304] он, удалившись в преторианский лагерь,[305] стал жаловаться воинам на то, что он окружен кознями брата, и этим побудил их убить его брата в Палатинском дворце.[306] Тело его он немедленно приказал предать огню. (5) Кроме того, он сказал в лагере, что брат готовился отравить его и относился к матери без должного уважения. Он публично выразил благодарность тем, кто убил его брата. (6) Им он увеличил жалованье как проявившим большую верность по отношению к нему. (7) Часть воинов в Альбе[307] с величайшим негодованием узнала об убийстве Геты: все они говорили, что обещали быть верными двоим сыновьям Севера (8) и должны хранить верность двоим. Они заперли ворота и долго не впускали императора: их возбуждение улеглось не только оттого, что он выступил с жалобами на Гету и обвинениями против него, но и благодаря непомерному жалованию, которое, как это всегда бывает, успокоило воинов. Оттуда он возвратился в Рим. (9) Затем он вошел в курию, имея под сенаторской одеждой панцирь и сопровождаемый вооруженными воинами. Он поставил их посередине двойным рядом между сидениями сенаторов и после этого произнес свою речь. (10) Он жаловался на козни брата, речь его была путаной и нескладной; во всем он обвинял брата, а себя оправдывал. (11) Все это сенат слушал без всякого удовольствия – когда он говорил о том, что позволял брату делать что угодно, что освободил брата от козней, а тот, наоборот, готовил против него самые злостные козни и не отвечал взаимностью на его братскую любовь.
III. (1) После этого он позволил вернуться на родину изгнанным и сосланным. Затем он отправился к преторианцам и остался в лагере. (2) На следующий день он направился на Капитолий и любезно беседовал с теми, кого он готовился убить; затем он возвратился в Палатинский дворец, опираясь на Папиниана и Хилона. (3) Когда он после убийства брата увидел мать Геты и других женщин в слезах, то готов был убить и всех этих женщин, но его удержали от этого, чтобы не усиливать слухов о его жестокости, распространившихся после убийства брата. (4) Он заставил умереть Лета, послав ему яд, – а ведь Лет первый подал ему совет убить Гету – и сам же первым погиб. (5) Сам он очень часто оплакивал смерть Геты. Многих своих сообщников в этом убийстве он казнил, но казнил и того, кто почитал изображение Геты. (6) После этого он велел убить своего двоюродного брата Афра, которому он еще накануне послал угощение со своего стола. (7) Тот от страха перед убийцами прыгнул вниз и – со сломанной ногой – укрылся у своей жены, но был схвачен и убит с насмешками. (8) Убил он также внука Марка – Помпеяна, сына дочери Марка и Помпеяна, за которого вышла замуж Луцилла после смерти императора Вера. Он два раза назначал его консулом и ставил командующим во время самых важных войн, какие тогда были; убил он его так, что могло показаться, будто тот погиб от рук разбойников.
IV. (1) Затем на его глазах воины поразили ударом топора и убили Папиниана, после чего император сказал убийце: «Тебе следовало исполнить мой приказ мечом». (2) По его приказу был убит также перед храмом божественного Пия[308] Патруин, и трупы их протащили по улице, не считаясь с требованиями человечности. Умертвил он и сына Папиниана, который за три дня до этого дал – в качестве квестора – богатые зрелища. (3) В те же дни было убито бесконечное число людей, которые сочувствовали его брату, были убиты даже вольноотпущенники, обслуживавшие Гету. (4) Затем были произведены убийства во всех местах, даже в банях; некоторые были убиты даже за столом, среди них – Саммоник Серен,[309] от которого осталось очень много ученых книг. (5) Хилон, бывший два раза префектом и консулом, подвергся крайней опасности только за то, что советовал братьям жить в согласии. (6) Когда этого Хилона, без сенаторской одежды, босого, тащили воины римского гарнизона, Антонин усмирил мятеж. (7) Кроме того, он и после произвел по городу много убийств, причем воины повсюду хватали и убивали некоторых людей под видом наказания за мятеж. (8) Гельвия Пертинакса, сменного консула,[310] он убил только за то, что тот был сыном императора. (9) Пользуясь разными случаями, он никогда не переставал убивать тех, которые были друзьями его брата. (10) Часто он с высокомерием поносил сенат, часто поносил он и народ – либо в издаваемых им эдиктах, либо в объявленных его обращениях, заявляя, что он будет вторым Суллой.
V. (1) После этих событий он направился в Галлию;[311] прибыв туда, он немедленно убил нарбонского проконсула. (2) Приведя в смятение всех начальствовавших в Галлии лиц, он навлек на себя ненависть как тиран, хотя иногда и притворялся милостивым, тогда как по своей природе он был свирепым. (3) Совершив много несправедливостей по отношению к людям и нарушив права городов, он заболел тяжелой болезнью. По отношению к тем, кто за ним ухаживал, он проявил необыкновенную жестокость. (4) Затем, готовясь отправиться на Восток, он прервал свой путь и остался в Дакии. В Реции он убил немалое число варваров, а своих воинов он ободрял и одаривал так, словно это были воины Суллы. (5) Он запретил давать себе имена богов (как их давали Коммоду), когда воины называли его Геркулесом за то, что он убил льва и других диких зверей. (6) Одолев германцев, он назвал себя – в шутку или серьезно (ведь он был глуп и сумасброден) – «Германским»,[312] утверждая, что если бы он победил луканцев, его следовало бы называть «Луканским». (7) В то же время были осуждены те, кто мочился там, где стояли статуи и изображения государя, а также те, кто снимал венки с его статуй для того, чтобы положить другие. Были осуждены и те, кто носил на шее средства против четырехдневной и трехдневной лихорадки. (8) Путь по Фракии он совершил вместе с префектом претория, а затем, переправляясь в Азию, он подвергся опасности при кораблекрушении – сломалась мачта, так что он должен был вместе с телохранителями[313] пересесть в челнок. Начальник флота взял его на трирему, и он таким образом спасся. (9) Он очень часто убивал кабанов, даже вышел против льва. В письмах к своим друзьям он особенно хвалился этим и хвастал, что приблизился к доблести Геркулеса.
