Николай Бодрихин - Величайшие воздушные асы XX века
Взлетев на перехват бомбардировщиков 14 мая 1943 года, Гулаев на бреющем полете разогнал свой «як» до предельной скорости, вышел в хвост вражескому звену и, выполнив из-под него короткую резкую горку, затруднившую прицеливание неприятельских стрелков, сверху сбил лидирующую «штучку». Без промедления он попытался атаковать второго, однако огонь с борта Ю-87 долго не позволял ему выйти на дистанцию эффективного огня. Несколькими очередями Гулаеву удалось повредить «лаптежника», убить стрелка и, наконец, зайти ему в хвост, но боезапас был исчерпан. Серый, в размытых пятнах камуфляжа фюзеляж «Юнкерса» совсем рядом, ненавистная свастика жирела на рубленой трапеции подрагивающего от скорости хвоста. Левая рука резко двинула вперед сектор газа, правая толкнула ручку, ноги сдвинули педали, задавая самолету левый крен, и тот консолью разбил плоскость вражеской машины. Обескрыленный «Юнкерс» нелепо взмахнул оставшимся крылом, так что рядом мелькнул протектор утопленного в обтекателе колеса, и сорвался вниз.
Земля и небо все быстрее начали вращаться вокруг. Газ, нога, ручка — отработанными движениями Гулаев пытался вывести машину из штопора, но та лишь чуть задрала нос и на мгновение замедлила вращение. Собрав все силы, летчик сумел выброситься из кабины неуправляемого самолета и, ощутив леденящую пустоту бездны, поспешно раскрыл спасительный парашют.
Артиллеристы, на позицию которых приземлился Гулаев, были свидетелями боя и оказали ему самый радушный прием. Это боевое приключение стало широко известно, и Гулаев вернулся в часть уже известным бойцом, героем, совершившим таран, уничтожившим три немецких бомбардировщика. Сознание собственного авторитета не только укрепило его уверенность, но значительно повысило внутреннюю дисциплину и самоконтроль, усилило требовательность к самому себе. Внимательным образом он изучал попадавшую ему в руки литературу, если позволяло время, мог часами обсуждать перипетии проведенных или представляемых воздушных боев. Он одерживает победы в каждом втором своем перехвате: 22 мая сбивает Ю-88, 29-го — Ю-87, 8 и 25 июня — 2 Ме-109. День начала Курской битвы, ставший самым кровопролитным днем Второй мировой войны, он ознаменовал четырьмя личными победами, одержанными в 6 боевых вылетах на прикрытие аэродромов. На следующий день он сбил ФВ-190, 7 июля — Ю-87, а также ХШ-126 и ФВ-189, записанные как групповые победы, 8-го — Ме-109, 12-го — 2 Ю-87.
12 июля он сделал свой «дубль», уже будучи назначенным командиром 2-й эскадрильи 27-го гвардейского иап. К середине июля, когда сильно поредевший полк был выведен с фронта для пополнения и перевооружения, на счету старшего лейтенанта Гулаева было 16 личных и две групповые победы, он был представлен к званию Героя Советского Союза. К тому времени он совершил 147 посадок на Як-1 и 4 посадки на Як-7.
9 августа 1943 года, после краткого инструктажа, он совершил свой первый полет на «Аэрокобре». В первом же боевом вылете на новой машине он уничтожил очередного «лаптежника», через два дня мощной очередью по кабине сбил Ю-88, на следующий день — два Ме-109, 29 октября — еще одного «мессера» и закончил месяц, сбив модифицированный Хе-111 с усиленным вооружением и бронированием. Заметим, что все свои победы Гулаев одержал отнюдь не в режиме «свободной охоты»: большинство его боевых вылетов записаны как прикрытие наземных войск, реже — аэродромов или переправ, на его официальном счету также до 10 перехватов и разведок.
В ноябре с аэродрома Зеленая, что неподалеку от Пяти-хаток, ему удалось уничтожить две особенно ненавистные для солдат «рамы» и в последний день месяца сбить свой 3-й «Хейнкель».
В новогодних боях за Кировоград Гулаев одержал три двойные победы и сбил Ю-88. В ходе Корсунь-Шевченковской операции и под Уманью сбил Ме-109, «раму» и транспортный Ю-52, записанный ему как сбитый в группе. В марте гвардии капитану Гулаеву был предоставлен отпуск для поездки на Родину. Мать и сестра пережили оккупацию, а вот отца его, тихого, всегда занятого хозяйством человека, фашисты повесили.
Мрачным и нелюдимым вернулся в часть прежде веселый и озорной комэск. В апреле 1944 года он был особенно неукротим, еще никогда с таким упорством и неистовством он не искал встреч с противником, и никогда — ни до, ни после этого периода — ему не удавалось сбивать 10 вражеских самолетов за две недели. Тогда же он провел два своих сверх-результативных боя: 18 апреля, прикрывая наземные войска в районе Шера, сбил два Ю-87 и Ме-109, а 25-го под Дубоссарами изрядно «пощипал «фоккеришек» (выражение Гулаева), уничтожив 4 неприятельские машины. Вот как вспоминал об этом бое год спустя сам Гулаев: «В 15.30 шесть самолетов «Аэрокобра» вылетели под моим командованием на прикрытие наземных войск в районе плацдарма. Набрав по маршруту высоту около 4000 метров, я пришел в заданный район и установил связь с радиостанцией наведения. При выполнении задания я ходил с правым кругом, углубляясь на территорию противника километров на десять. Сделав два круга и пройдя с курсом 260–270°, я обнаружил группу самолетов, идущих под облаками с курсом 90°, на высоте от 2000 до 2500 метров в строю колонны, состоящей из трех девяток. Боевой порядок девяток был клин. Выше и сзади шли, по-видимому, с опозданием, 8 Ме-109. Поравнявшись на встречных курсах, я атаковал одну группу двумя парами с правым разворотом под ракурсом 2/4 с дистанции 150–200 метров и сбил один ФВ-190. При выходе из атаки боевым разворотом вправо я снова атаковал самолет ФВ-190, который загорелся и отвесным пикированием пошел к земле. Вследствие неожиданности атаки первая девятка потеряла четыре ФВ-190: два сбил я и по одному лейтенант Букчин, мой ведомый, и старший лейтенант Козлов. Противник, видя горящие самолеты, стал уходить с правым разворотом с курсом 230–250°. При развороте один самолет подставил мне живот, я молниеносно открыл огонь и сбил третьего ФВ-190.
Имея все же превосходство в высоте и скорости, мы продолжали вести бой, несмотря на близкий исход горючего и боекомплекта. Младший лейтенант Гуров атаковал Ме-109 на встречных курсах в лоб; в результате атаки самолет резко накренился, задымил, вошел в отвесное пикирование и врезался в землю недалеко от нашей радиостанции. В это время меня атаковали два Ме-109 сверху и сзади; но благодаря моему ведомому, своевременно предупредившему меня, мне удалось выйти из-под удара быстрым движением рулей. При выходе в сторону облачности на меня свалился из облаков один ФВ-190, подставив хвост, в результате чего был сбит. Таким образом, на моем счету еще один сбитый самолет — четвертый.
Бой все разгорался. Старлею Козлову энергичным разворотом удалось зайти Ме-109 в хвост и с дистанции 100–150 м короткой очередью зажечь его. Младший лейтенант Акиншин, ведомый капитана Никифорова, на вираже, с дистанции 50–70 метров, сбил Ме-109. Ввиду того что горючее и боекомплект находились на исходе, я запросил командира корпуса о помощи. Тот, находившийся на радиостанции наведения, поднял в воздух с ближайшего аэродрома 18 самолетов «Аэрокобра». Не прошло 3–4 минут, как эти самолеты вступили в бой, что облегчило положение нашей шестерки. Боекомплект мой был израсходован полностью, но из боя я не выходил, а делал ложные атаки, пугая немецких летчиков. Моему ведомому удалось в одной такой ложной атаке, следуя за мной, сбить еще один ФВ-190. Наша шестерка вернулась на аэродром без потерь и существенных повреждений. В этом воздушном бою было сбито 7 ФВ-190 и 4 Ме-109».
При прочтении отрывка возникает ощущение органичной легкости, с которой Гулаев проводит воздушный бой. Все протекает как бы само собой: «один самолет подставил мне живот», другой «свалился из облаков, подставив свой хвост», из-под удара пары Ме-109 удается выйти «быстрым движением рулей». Эта внешняя легкость и является, наверное, проявлением высочайшего мастерства, искусства, будь то воздушный бой, музыкальное произведение или спортивный поединок.
30 мая над Скулянами Гулаев вновь сбил 4 вражеских самолета за один день: ХШ-126, два Ме-109 и Ю-87. Ю-87 и Ме-109 сбил в одной атаке своим «фирменным приемом»: резко развернув «кобру» после смертоносной очереди по «Юнкерсу» навстречу атакующему его истребителю. Сам был серьезно ранен в правую руку; сконцентрировав все силы и волю, сумел привести истребитель на аэродром, зарулил на стоянку и потерял сознание. Он пришел в себя только в госпитале, после операции. Здесь же узнал о присвоении ему звания дважды Героя Советского Союза.
Свой последний боевой вылет он выполнил с аэродрома Турбя в Польше, 14 августа 1944 года, уже будучи майором, штурманом 129-го гвардейского иап. Накануне три дня подряд — 10, 11, 12 августа — он сбивал по «Фоккеру».
Вскоре Гулаев был направлен на учебу. Исход войны стал ясен, и прославленных асов берегли, в приказном порядке направляя их в ВВА. Да и командир дивизии Горегляд дал знать гвардии майору, что еще одного трижды Героя, воевавшего на американской «Аэрокобре», не будет.
