Андрей Мелехов - «Танковая дубина» Сталина
Теперь поговорим о том, сколько же германских танков зарычали моторами у пограничных столбов ранним утром 22 июня 1941 года. Как и следовало ожидать, разброс данных и в этом случае оказался впечатляющим. Скажем, Г. Гудериан считал, что в распоряжении Вермахта имелось 3200 танков («Воспоминания солдата», с. 193). Британский историк Крис Белами упоминает о 3330 немецких танках, находившихся на границе с СССР («Absolute War», с. 169). Большинство из них, по его выражению, имело «жалкое бронирование и вооружение» (там же, здесь и далее перевод с английского мой). Единственное упоминаемое им преимущество — отличные радиостанции на каждом танке (они стояли только на трети советских танков). Впрочем, насколько я могу судить по воспоминаниям германских танкистов и выводам М. Барятинского, он ошибается (как и Л. Лопуховский с Б. Кавалерчиком): радиостанции имелись далеко не на каждой немецкой машине, и танкистам Вермахта частенько приходилось пользоваться флажками и гелиографами (то есть сигналить друг другу солнечным зайчиком). Немецкий историк П. Карель упоминает 3580 «боевых бронированных машин» («Восточный фронт», книга 1, с. 11). Виктор Суворов, ссылаясь на книгу И. Шмелева «История танка» (М., 1996, с. 77), считает, что у немцев было в общей сложности 3602 танка и САУ («Святое дело», с. 314). Составители сборника «Канун и начало войны» пришли к цифре в 3582 танка (с. 352). Таких мнений я мог бы привести еще великое множество. Впрочем, нетрудно заметить, что «стрелка пляшет» в районе цифры 3600. Кто же прав?..
Думаю, что прав каждый — но по-своему. Обусловлено же это, скорее всего, разными методиками подсчетов. Скажем, когда Г. Гудериан говорит о 3200 машинах, то он, как мне представляется, пишет чистую правду, имея в виду исключительно боеспособные машины, имевшиеся в четырех танковых группах. Скорее всего, он не включал в свою цифру не числившиеся в Панцерваффе самоходные орудия и огнеметные танки. Не исключаю, что кто-то считал и танковые дивизии, находившиеся в резерве. В связи с этим подчеркну: «История Второй мировой войны» сообщает, что в первом стратегическом эшелоне. Вермахта находилось 17 танковых и 13 моторизованных дивизий (том 3, с. 441). М. Солонин приводит данные по четырем танковым группам: согласно его информации, 17 танковых дивизий, входивших в их состав, имели в целом 3266 боевых машин («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 465). Правда, обобщив данные нескольких источников, я пришел к несколько большей цифре — 3297 танков. Вдобавок в распоряжении армейских групп (аналоги советских фронтовых объединений) Вермахта имелись проданные им самоходные артиллерийские установки и 114 огнеметных танков. По самоходкам разных типов цифры тоже разнятся: от 250 до 444. Последнюю приводит А. Лобанов («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 329). От нее я и буду отталкиваться в дальнейшем. Наконец, в Карелии имелся отдельный танковый батальон, оснащенный трофейными французскими танками Н35/39 и S35 «Сомуа» (там же, с. 345). В итоге получилась примерно следующая разбивка по типам в отношении бронетехники Вермахта на Восточном фронте на 22 июня 1941 года. В скобках указаны источники.
Таблица № 7
Итого: максимум 3356 танков, 444 САУ и 114 огнеметных машин — в общем же 3914 единиц бронетехники. Сделаем выводы. Прежде всего, 1110 боевых машин (28 %) армии вторжения приходились на Pz.I и Pz.II, а также на «командирские» танки. По своим боевым возможностям они были примерно эквивалентны советским танкеткам Т-27 и малым плавающим танкам Т-37А/Т-38 /Т-40. 772 машины (20 %) — это чешские танки Pz.35(t) и Pz.38(t), близкими аналогами которых являлись легкие «устаревшие» советские танки Т-26. Основу ударного кулака Вермахта составляли 976 Pz.III (25 %), примерно соответствовавшие советским «устаревшим» БТ-5, БТ-7 и БТ-7М (те уступали лишь в бронировании). Из них максимум 712 танков имели 50-мм пушки и имели хоть какие-то шансы при столкновении «один на один» с советскими Т-34 и модернизированными Т-28Э. С тяжелым КВ не мог справиться ни один германский «панцер», даже при стрельбе в упор. Только довольно малочисленные Pz.IV (439 штук, или 11 %) попадали в категорию средних танков. Правда, они были бесполезны в борьбе с советскими тяжелыми, средними и зачастую даже легкими танками из-за короткоствольного 75-мм орудия, предназначенного для поддержки пехоты.
Если даже один из вышеупомянутых советских средних или тяжелых танков ставился в удачное для засады место, он мог истребить порой десятки более легких машин Вермахта, расстреливая их с безопасной для себя дистанции. Общее количество «танкоубийц» в составе армии вторжения, таким образом, равнялось максимум 1975, или ровно 50 %. Позволю себе напомнить, что в советской приграничной группировке на долю «танкоубийц» приходилось минимум 10 927 машин — или 77 %. Соотношение — 5,5:1 в пользу СССР. В целом же, напомню, Красная Армия располагала в приграничных округах минимум 14 200 танками против 3914 танков и САУ у немцев. Общее соотношение — 3,6:1 в пользу СССР. Даже если исходить из того, что все 3914 боевых машин германской армии вторжения являлись полностью исправными (а я, признаться, в это верю мало) и что количество исправных танков СССР в западных округах составляло 11 660 машин («по Барятинскому»), соотношение все равно 3:1 в пользу Красной Армии. Замечу также, что даже неисправный танк, превращенный в неподвижную огневую точку и поставленный в удачно выбранном месте, — это весьма грозный противник для наступающего противника. Так или иначе, понятно: на 22 июня 1941 года в советском приграничье на каждый боеготовый немецкий танк и самоходку приходилось никак не меньше трех исправных советских танков. При этом советская бронетанковая группировка обладала подавляющим качественным превосходством за счет высокой доли «танкоубийц» и «суперкиллеров» — Т-34 и КВ.
Согласно таблице из книги М. Солонина («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 465), немецкие танки распределялись примерно следующим образом (количество приданных танковым группам самоходок и огнеметных машин я даю «по Лобанову»):
4-я танковая группа Гепнера, входившая в группу армий «Север», включала 41-й танковый корпус с 390 танками (1-я и 6-я танковые дивизии) и 56-й танковый корпус с 212 танками (8-я танковая дивизия). Всего группа Гепнера насчитывала примерно 602 танка и 33 САУ. Итого: 635 единиц бронетехники;
3-я танковая группа Гота, входившая в группу армий «Центр», включала 39-й танковый корпус с 494 танками (7-я и 20-я танковые дивизии) и 57-й танковый корпус с 448 танками (12-я и 19-я танковые дивизии). Всего группа Гота насчитывала примерно 984 танка (включая 42 огнеметных) и 27 САУ. Итого: 1011 единиц бронетехники;
2-я танковая группа Гудериана, тоже входившая в группу армий «Центр», включала 47-й танковый корпус с 420 танками (17-я и 18-я танковые дивизии); 46-й танковый корпус с 182 танками (10-я танковая дивизия) и 24-й танковый корпус с 392 танками (3-я и 4-я танковые дивизии). Всего группа Гудериана насчитывала примерно 1036 танков (включая 42 огнеметных) и 75 САУ и, таким образом, была самой сильной по своему составу — 1111 единиц бронетехники;
1-я танковая группа Клейста, входившая в группу армий «Юг», включала 3-й танковый корпус с 296 танками (13-я и 14-я танковые дивизии); 48-й танковый корпус с 289 танками (11-я и 16-я танковые дивизии); 14-й танковый корпус со 143 танками (9-я танковая дивизия). Всего группа Клейста насчитывала примерно 758 танков (включая 30 огнеметных) и 105 САУ. Итого: 863 единицы бронетехники.
Вслед за М. Солониным я пишу «примерно», поскольку разные источники приводят несколько отличающиеся цифры: как и в случае численности танкового парка советских мехкорпусов, разброс может достигать 10–15 %. Понятно одно: в том, что касается оснащения бронетанковой техникой, немецкая танковая группа образца июня 1941 года, имея в среднем по 905 танков и САУ, была эквивалентна более или менее укомплектованному советскому механизированному корпусу. На этом дискуссию о якобы имевшем место количественном и качественном превосходстве Панцерваффе 22 июня 1941 года я считаю (по крайней мере, для себя) законченной. Судя по всему, эту сказку выдумали советские историки по заказу партийного руководства СССР для сокрытия агрессивных планов большевиков, а также для отвлечения внимания от истинных причин страшных поражений начального периода войны.
Отдельно остановлюсь на танках союзников Третьего рейха, сосредоточенных на границах с СССР 22 июня 1941 года. Как водится, данные источников сильно разнятся. Так, составители сборника «Канун и начало войны» насчитали 262 танка (с. 352). А. Лобанов считает, что таковых было 349: по-видимому, он добавил словацкие танки («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 330). Лично я считаю, что все эти боевые машины вообще неправильно учитывать в составе германской группировки вторжения по той простой причине, что 22 июня 1941 года они никуда не вторгались. Словакия, Финляндия и Венгрия объявили войну СССР соответственно 23, 26 и 27 июня. 22 июня войну Советскому Союзу объявила только Румыния. Впрочем, советские войска на ее территории оказались раньше, чем румынские на территории СССР. В первые дни войны румыны с «гостившими» у них германскими войсками никуда не торопились и границу не переходили, а вот войска Южного фронта СССР вели себя весьма активно и даже «освободили» несколько румынских населенных пунктов. Немецко-румынская группировка пересекла границу и перешла в наступление лишь 2 июля. Финляндия объявила войну Советскому Союзу после того, как почти полтысячи самолетов ВВС Красной Армии нанесли превентивные удары по объектам на финской территории. В этой связи интересно отметить, что США так и не объявили войну Финляндии: агрессором ее, несмотря на участие в боевых действиях на стороне Германии, там не считали. Англичане же объявили войну финнам лишь 6 декабря 1941 года. Так или иначе, до начала июля бронетанковыми войсками союзников Германии на территории Советского Союза даже не пахло. Исключение, возможно, составляли словацкие части, которые, согласно дневникам Гальдера, вступили в бой на правом фланге 17-й армии Вермахта (в районе Самбор) уже 29 июня 1941 года (том 3, книга 1, с. 63).
