Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович
Еще более разительная картина обрядовых изменений фиксируется в это время в ареале «чудцы». Примерно в середине XIII в. средневековая водь, ранее рассыпавшая кремированные останки умерших на поверхности земли, переходит к захоронению несожженных трупов в могильных ямах. Ранние могилы отличались незначительной глубиной и лишь слегка присыпались грунтом. Столь резкая ломка традиционного обряда не может объясняться внутренними причинами. Она явно связана с каким-то сильным внешним воздействием, в целом одноактного порядка. Одновременность этих явлений в Водской земле и «чудском» регионе также не может быть случайной.
Понять причины происшедших качественных изменений помогают данные письменных источников. По более поздним сведениям писцовых книг рубежа XV–XVI вв., исследованные курганные кладбища принадлежали деревням одного административного подразделения Водской пятины — Ильинского Замошского погоста. Известно, что в центральных селениях погостов располагались церкви и христианские кладбища прихода. А именно деревня Бегуницы («Богуничи»), рядом с которой в середине XIII в. внезапно перестали сооружать языческие курганы, и являлась таким центром. Это позволяет установить время появления здесь христианской церкви и определить, таким образом, начало активного внедрения государственной религии в сельскую среду — наиболее ощутимого в местах пребывания духовенства и ослабленного в других пунктах.
Распространение православия диктовалось осложнившейся военно-политической ситуацией на Северо-Западе Новгородской земли. В 1240 г. ливонские рыцари перешли реку Нарову и попытались укрепиться в старом новгородском погосте — «в Копорьи» [293]. Однако в 1241 г. князь Александр Ярославич, организовав ополчение из новгородцев, ладожан, корел и ижоры, отбил у немцев Копорье, а в следующем году разгромил полчища крестоносцев на льду Чудского озера. Для нашей темы особый интерес представляет летописное упоминание о том, что после взятия Копорья Александр «Вожан и Чудцю переветники извеша» [294]. Очевидно, определенная часть разноязычного населения Водской земли и «чудского» региона в период начавшихся военных столкновений занимала довольно неустойчивую позицию по отношению к Новгороду. С таким положением русские власти не могли более мириться.
Интересы княжеской политики нуждались в соответствующем идеологическом обеспечении. Ожесточенная борьба Руси за сохранение северо-западных владений протекала в условиях противостояния православия римско-католической («латинской») церкви. Известно, например, что в 1227 г., когда Швеция усилила военный натиск на новгородскую Карелию, князь Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского, «…послав крести множество корел, мало не все люди» [295]. Ту же цель, очевидно, преследовал и Александр Ярославич, приступив после событий 1240–1242 гг. к активному распространению православия среди обитателей Водской и Чудской земель. Только с этого времени новая религия получает оседлость в сельской среде северо-западного порубежья Руси, с этого времени можно исчислять начало ее действенного влияния на языческое мировоззрение разноязычного населения края.
Следует полагать, что реальная картина таких процессов была более сложной, чем она реконструируется на материалах археологии и скупых сообщениях летописи. Тем не менее использование нового пласта источников позволяет конкретизировать некоторые сюжеты, связанные с многогранной деятельностью благоверного великого князя Александра Невского — ревнителя православия, мудрого политика и защитника Руси.
В.Л. Янин
Берестяные грамоты об обороне новгородских рубежей в XIII веке
В 1985 г. в Новгороде на Троицком раскопе, в слоях второй половины XIII в., была найдена берестяная грамота (ей присвоен № 636), написанная твердым и решительным почерком и содержащая следующий текст: «Пришьль искоупникъ ис Полоцька. А рать поведае великоу. А водаить пошьниць во засадоу».
«Искоупникъ» — очевидное производное слово от слова «искоупъ», что значит «выкуп» (см. Словарь Срезневского). Это слово не зафиксировано в древнерусских текстах, но смысл его самоочевиден: искупник — человек, выкупленный из плена, или же человек, который осуществлял выкуп пленных. Здесь более вероятно первое значение; в противном случае искупника назвали бы по имени. Не исключено, что выкуп пленного был результатом частной инициативы. В духовной Климента середины XIII в. в числе наследников имущества завещателя назван некий Андрей Воинович: «то же есмь не даромъ далъ, платилъ за мене Данило и Воинъ искупъ литовьскыи» [296].
Искупник пришел из Полоцка. В 60-е годы XIII в. Полоцк переживает весьма драматические события. Еще в 1262 г. Новгород находился в активном союзе с литовским полоцким князем Товтивилом, участвуя вместе с ним в походе на Юрьев Немецкий [297]. В 1263 г., однако, «бысть мятеж в Литве…, и убиша великого князя Миньдовга свои сродичи; распрешася убиица Миндовговы и о товарех его, и убиша князя Полотцкаго Товтовила, а бояре его исковаша, и просиша у Полочан и сына Товтовилова убити, он же беже в Новъгород со двором своим, а Литва посадиша в Полотце своего князя, а Полочан пустиша, которых имали со князем их, и мир взяша» [298]. В 1265 г. после победы сына Миндовга Войшелга 300 литовцев с женами и детьми «въбегоша» в Псков, где они были крещены князем Святославом, «а новгородци хотеша их исещи, нъ не выда их князь Ярослав и не избъени быша» [299]. В 1266 г. с вокняжением в Пскове Довмонта начинается его ожесточенная борьба с Герденем; летописец, рассказывая о ней, употребляет такой же, как в грамоте № 636, фразеологический оборот: «стражие же видевше рать велику» [300]. Возникла существенная разница в оценке действий Довмонта между великим князем Ярославом Ярославичем и новгородцами. Ярослав привел низовские полки в Новгород, «хотя ити на Пльсков на Довмонта»; новгородцы же «възбраниша ему, глаголюще: "оли, княже, тобе с нами уведавъшеся, тоже ехати в Пльсков"; князь же отсла полкы назадь» [301]. В следующем, 1267 г., «ходиша новгородци с Елеферьемь Сбыславичемь и с Доумонтом съ пльсковици на Литву, и много их повоеваша»? [302] Наконец, в 1268 г. «сдумаша новгородци с князем своимь Юрьемь, хотеша ити на Литву, а инии на Полтеск, а инии за Нарову. И яко быша на Дубровне, бысть распря, и въспятишася и поидоша за Нарову к Раковору» [303]. С одним из этапов этой цепи событий, вероятно, и связывается берестяная грамота № 636.
Искупник «рать поведае велику», т. е. сообщает о большом войске или же о серьезных военных действиях. Существо документа, таким образом, состоит в том, что он является военным донесением, основанным на сообщении пришедшего из Полоцка человека о готовящемся там войске, очевидно, враждебном Новгороду. Такая ситуация постоянна начиная с 1263 г.
Вторая часть письма содержит просьбу прислать пшеницу (хлеб, провиант) в «засаду». Засадой назывался или отряд войска, помещенный в скрытом месте для нападения на неприятеля, или же военный отряд, находившийся в городе для его защиты (см. Словарь Срезневского). Здесь больше подходит второе значение. Очевидно, новгородский полк или гарнизон, особо нуждающийся в дополнительном провианте ввиду предстоящего нападения вражеской «великой рати», ожидает приближения литовцев со стороны Полоцка. Такое сочетание обстоятельств близко совпадает с ситуацией 1265 г., когда какие-то новгородские силы во главе с князем Ярославом находились в Пскове, готовые учинить расправу над тремястами литовцами. За год до этого произошло свержение и убийство Товтивила в Полоцке с пленением литовцами полочан и предоставление убежища сыну Товтовила в Новгороде. Появление искупника в качестве военного осведомителя в такой момент представляется вполне логичным. Однако местом написания грамоты № 636 может быть и любая крепость на новгородско-литовском пограничье. Локализация этой крепости стала возможной спустя четыре года после находки грамоты № 636, когда в 1989 г. на Троицком раскопе была обнаружена берестяная грамота № 704, происходящая из слоев середины XIII в.
