Дмитрий Лысков - «Сталинские репрессии». Великая ложь XX века
Конечно, тема отношений советских солдат и немецкого населения отнюдь не так однозначна. В донесении члена Военного совета 1-го Украинского фронта от 4 апреля 1945 г. читаем: «Отношение немецкого населения к Красной Армии на ранее занятой территории Германии остаётся враждебным. Они совершают диверсионные акты и помогают скрываться немецким солдатам, оставшимся в тылу войск фронта. Так, во время боёв немецкое население города Штренгау всячески вредило нашим подразделениям…»
Из донесения начальника политотдела 7-го гвардейского кавалерийского корпуса от 30 апреля 1945 г.: «В городе Ратенов, где действует 14-я гв. кавдивизия, имели место многие случаи явно враждебного отношения немцев из гражданского населения к нашим военнослужащим. […]
27 апреля зам. командира 54-го гв. кавполка по политчасти гв. майор Якунин… вышел на улицу. С чердака соседнего дома раздалась автоматная очередь. Стреляла немецкая женщина из автомата. Якунин получил тяжёлое ранение в руку, после чего умер. […]
28 апреля командир батареи 76-мм орудий 54-го гв. кавполка 14-й гв. кавдивизии гв. ст. лейтенант Сибирцев, находясь… в освобождённой части г. Ратенов, выстрелом с чердака был убит немцем 58 лет. В этот же день были ранены красноармеец 318 гмн Карпов и гв. старшина м/с Мальчиков (54-й гв. кавполк) при следующих обстоятельствах: …сзади, из дома, раздалась автоматная очередь, в результате чего Карпов и Мальчиков были ранены. При обыске в доме была обнаружена немецкая семья. Хозяин дома старик был захвачен с автоматом в руках».
Нельзя отрицать и отдельных преступлений со стороны солдат Красной Армии. И. В. Сталин 19 января 1945 года подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению. Этот приказ касался преимущественно проблемы «грабежей и барахольства», как это принято было тогда называть, однако внимание Сталина к проблеме достаточно показательно.
20 апреля 1945 года за подписью Сталина была издана Директива Ставки Верховного Главнокомандования об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению. В ней от командующих войсками и членов Военных Советов требовалось «изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться».
Аналогичные, но более подробные директивы пошли в войска от Военных Советов фронтов.
У Ставки ВГК были серьёзные основания для подобных приказов. Вот фрагмент записи воспоминаний ветерана Борисова Михаила Федоровича:[101] «Желание мстить, когда вошли на немецкую территорию, было. Ребята иногда придут в дом, дадут очередь из автомата по разным портретам, по шкафам с посудой… И в то же время я видел своими глазами, как полевые кухни кормили местных жителей. […] Вскоре после перехода границы Германии был издан приказ, регламентирующий поведение на оккупированной территории. Хотя до этого мы знали одно — убей немца, и четыре года жили этим. Этот переход давался очень тяжело. Судили многих».
Его слова подтверждает доклад военного прокурора 1-го Белорусского фронта о выполнении директивы Ставки ВГК об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 года: «В отношении к немецкому населению со стороны наших военнослужащих, безусловно, достигнут значительный перелом. Факты бесцельных и [необоснованных] расстрелов немцев, мародёрства и изнасилований немецких женщин значительно сократились, тем не менее даже и после издания директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта ряд таких случаев ещё зафиксирован.
Если расстрелы немцев в настоящее время почти совсем не наблюдаются, а случаи грабежа носят единичный характер, то насилия над женщинами всё ещё имеют место; не прекратилось ещё и барахольство, заключающееся в хождении наших военнослужащих по бросовым квартирам, собирании всяких вещей и предметов и т. д.».
При этом военная прокуратура, а следовательно, и Ставка не были склонны к самоуспокоению или самообману. В продолжении доклада говорится:
«Считаю необходимым подчеркнуть ряд моментов: 1. Командиры соединений и Военные Советы армий принимают серьёзные меры к тому, чтобы ликвидировать факты безобразного поведения своих подчинённых, тем не менее отдельные командиры самоуспокаиваются тем, что некоторый перелом достигнут, совершенно забывая о том, что до их сведения доходят донесения только о части насилий, грабежей и прочих безобразий, допускаемых их подчиненными […]».
Здесь же отмечалось:
«2. Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих.
3. Есть случаи, когда немцы занимаются провокацией, заявляя об изнасиловании, когда это не имело места. Я сам установил два таких случая.
Не менее интересно то, что наши люди иной раз без проверки сообщают по инстанции об имевших место насилиях и убийствах, тогда как при проверке это оказывается вымыслом».
Действительно, на оккупированной территории военнослужащие РККА совершали преступления. К примеру, в цитировавшемся выше докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта приводится 6 подобных случаев, выявленных за период с 22 по 25 апреля. «Можно привести ещё целый ряд таких фактов и по другим соединениям», — пишет он.
Весьма показательный случай, дающий представление о мерах по борьбе с преступлениями со стороны военнослужащих вспоминает ветеран Василий Павлович Брюхов.[102] Он рассказывает о судьбе своего сослуживца, командира танка лейтенанта Иванова с Белгородчины. Румыны сожгли его деревню, в подожжённом сарае погибли жена Иванова и двое маленьких детей.
Часть оказалась на территории Румынии, в городе Крайово: «Выпили и пошли с механиком искать молодку… Зашли в дом, в комнате молодка лет двадцати пяти сидит, пьют чай. У неё на руках полуторагодовалый ребёнок. Ребёнка лейтенант передал родителям, ей говорит: „Иди в комнату“, а механику: „Ты иди, трахни её, а потом я“. Тот пошёл, а сам-то пацан, с девкой связи не имел. Он начал с ней шебуршиться. Она, видя такое дело, в окно выскочила и побежала. А Иванов стук услышал… Ну, он ей вдогонку дал очередь из автомата. Она упала. Они не обратили внимания и ушли…
На следующий день приходят её родители с местными властями к нам в бригаду. А ещё через день органы их вычислили и взяли — „СМЕРШ“ работал неплохо… На третий день суд. На поляне построили всю бригаду, привезли бургомистра и отца с матерью… Объявили приговор: „Расстрелять перед строем. Построить бригаду. Приговор привести в исполнение“…
Бригадный особист, полковник, говорит нашему батальонному особисту, стоящему в строю бригады: „Товарищ Морозов, приговор привести в исполнение“. Тот не выходит. „Я вам приказываю!“… Тот пошёл. Подошел к осужденному… говорит ему: „Встань на колени“… Встал на колени, пилотку сложил за пояс: „Наклони голову“. И когда он наклонил голову, особист выстрелил ему в затылок. Тело лейтенанта упало и бьётся в конвульсиях…»
В этой цитате хорошо прослеживается схема: получив сообщение от местных властей, особый отдел провёл расследование, установив виновного. Суд приговорил его к расстрелу перед строем, несмотря на звание, авторитет (Василий Павлович подчёркивает, что Иванов пользовался в части большим авторитетом), награды и героизм, проявленный в боях. Ветеран, рассказывая этот эпизод, описывает, какое удручающее впечатление произвела казнь на бригаду.
«Конечно, проявления жестокости, в том числе и сексуальной, случались. Их просто не могло не быть после того, что фашисты натворили на нашей земле. Но такие случаи решительно пресекались и карались. И они не стали массовыми», — говорит в интервью газете «Труд»[103] генерал армии, президент Академии военных наук Махмут Гареев.
Проблема взаимоотношений солдат РККА и мирного населения Германии не менее многогранна и сложна, чем оценки других этапов нашей истории. На приведённых выше примерах мы видим, насколько легко пропагандисты от истории приводят огромные, комплексные явления к одному знаменателю и лепят на них ярлыки: сталинизм, репрессии, малообразованные красноармейцы, победители так не живут и т. д.
Легко заметить, что методы во всех случаях используются одни и те же, а мифы военной истории сплошь и рядом пересекаются с мифами из истории страны, и наоборот. Чёрный миф, который мы рассматриваем как «сталинский», на самом деле гораздо шире, он нацелен на демонизацию куда больших отрезков истории. Под удар попадают чрезвычайно важные элементы нашей жизни, вокруг которых выстраивается мировоззрение общества. И этого не стоит забывать.
