Лев Куббель - Страна золота - века, культуры, государства
С названиями всех только что упомянутых городов мы неоднократно уже сталкивались на страницах этой книги. На протяжении веков оставались они важнейшими пунктами обмена между Западной и Северной Африкой и все время служили как бы опорными точками целой сети торговых маршрутов. В средние века, так же, впрочем, как и много позднее, по всему пространству Западного Судана существовало множество местных рынков. Каждый из них обслуживал селения в радиусе примерно 20 км от него — так, чтобы можно было за один день добраться до рынка и вернуться домой. Между такими локальными рынками почти не существовало связи, потому что натуральное хозяйство тысяч замкнутых общин не испытывало надобности в широком обмене продуктами (тем более что продукты-то эти были одни и те же в подавляющем большинстве таких мелких коллективов), а ремесленники, входившие в состав общин, могли их обеспечить всеми необходимыми в повседневной жизни изделиями. Региональные же рынки — такие, как древний Джен-не, — были скорее исключением, и ориентированы они были на обмен между земледельцами и скотоводами, т.е. разными типами хозяйства, в первую очередь.
Единственным исключением из общего правила были, как мы видели, соль сахарских копей 'и медь Аира, но главным образом, конечно, соль. В ней нуждались все без исключения, и именно соль сделала все эти локальные рынки «исходной точкой целой цепи обменов», по выражению современного исследователя. Большие же торговые города как раз и были главными узлами этой цепи.
При взгляде на карту становится ясно, почему именно в них сосредоточивалась вся внешняя торговля средневекового Западного Судана. Мы уже говорили об этом, и сейчас я хочу только напомнить, что, скажем, Дженне — речь идет уже о Дженне мусульманском, основанном в XIII в. и послужившем главной причиной запустения Дженне-джено, старого города, — так вот, Дженне этот служил тем центром, в который стекались отдельные ручейки золота — того золота, что добывали в глубинных районах в обмен на соль купцы-вангара. Притом ко времени упадка малийского могущества возросло число золотоносных районов — доступны сделались россыпи в бассейне Черной и Белой Вольты — Бито и Лоби, не говоря уже о давно известной области Буре. Пока Ниани был столицей, он в силу своего географического положения мог соперничать с Дженне в этом отношении. Но он утратил свое торговое значение, пожалуй, еще быстрее, чем отошла в прошлое военно-политическая мощь Мали. Так что Дженне остался вне конкуренции, тем более что географически он все-таки был расположен гораздо удобнее: ближе к северным «гаваням» — Томбукту и Гао.
А эти города были главными соляными рынками Западной Африки, и через них проходила, за немногими исключениями, вся торговля Судана со Средиземноморьем в XIII—XIV вв. Из Томбукту караваны шли через Валату или Араван в Марокко, из Гао, через Такедду или Тадмекку, в Триполитанию и Египет.
Таким образом, перед нашим взором предстает тот самый «треугольник» нигерских городов, о котором мы с вами уже столько говорили: Дженне — Томбукту — Гао. И все ранние европейские источники, с которыми приходится иметь дело исследователю этой эпохи, в один голос твердят об огромном значении торговых городов Западного Судана. Наш старый знакомец, венецианец на португальской службе Альвизе да Мосто, едва ли не лучше всего оценил масштабы и значение торговли солью. Подробно описав способы ее доставки от Тегаззы — сначала верблюжьими караванами, а затем караванами носильщиков, он восклицает: «Так подумайте же, сколько требуется людей — тех, что переносят соль пешком, и какое множество тех, кто ее потребляет ежегодно!».
Другой наш знакомый, Жуан де Барруш, рассказывает, что торговая активность португальских факторий на Гвинейском побережье во многом зависела от положения дел на рынках Дженне и Томбукту. Точно так же португальский офицер Диогу Гомиш, плававший к берегам Западной Африки в начале 60-х годов XV в., чех (или немец из Моравии) Валентин Фердинанд, известный больше под именем Валентим Фернандиш, — один из интереснейших людей португальского Возрождения, собравший в начале XVI в. в одной рукописи рассказы португальских моряков об их плаваниях к побережью Гвинейского залива, — все они наперебой восхваляли богатства Дженне, Томбукту и Гао, их роль в экспортной торговле.
Сами жители Западного Судана того времени рассматривали эти города прежде всего как торговые центры. Именно во всемерном развитии торговли видели они основу их процветания и единственно верную политику для их правителей. Хроника «История Судана» передает нам рассказ о том, как после принятия ислама султан Конборо, правитель Дженне (подчеркну еще раз: речь — о новом Дженне, городе XIII в.), собрал у себя всех мусульманских законоведов города и предложил им молить Аллаха о даровании Дженне благоденствия. И просьбы, с которыми они обратились к Аллаху, настолько любопытны, что их стоит привести целиком.
Вот они: «Чтобы каждому, кто бежит со своей родины в Дженне из-за бедности и нищеты, Аллах заменил их достатком и богатством, так, чтобы тот человек забыл свою родину. Чтобы кроме коренных жителей города в нем жило бы приезжих больше, чем этих коренных горожан. И чтобы Аллах лишил терпения приезжающих в Дженне ради торговли тем, что они имеют, дабы люди эти быстро уезжали из
города и продавали бы свои товары его жителям по низкой цене, а жители получали бы от того прибыль!» Яснее, кажется, сказать трудно...
Все рассказы португальских моряков и купцов основывались на сведениях, относящихся к самой середине XV в. К этому времени малийская гегемония была уже давно в прошлом, а Сонгайская держава еще не достигла полного расцвета. Торговые города как будто не пострадали от распада «империи» Кейта: традиционные хозяйственные связи сохранились, торговля продолжалась. И все же у купеческой верхушки этих городов было достаточно оснований для недовольства политической обстановкой, для того, чтобы желать решительного ее изменения.
Да, конечно, торговля продолжалась; ведь она была жизненной необходимостью для всех ее участников. Но после того как исчезла устрашающая мощь мандингского войска, трудности и риск в торговле намного увеличились, а прибыли крупного купечества заметно упали. Ведь когда Ибн Баттута восхищался безопасностью дорог в Мали, он отлично понимал: такое возможно только потому, что манса Сулей-ман, так же как и его предшественники из династии Кейта, считает важнейшей задачей царской власти поддержание и охрану интересов торговли. А о какой безопасности можно было говорить столетие спустя, в обстановке непрерывных столкновений между десятками мелких вождей? И к тому же каждый из них требовал свою долю за «обеспечение» этой самой безопасности...
Действительно, первое время города на первый взгляд не пострадали; как и в былые времена, они принимали и отправляли десятки караванов в обоих направлениях — на юг и на север. Но когда из городов ушли мандингские гарнизоны, сразу же оживились воинственные и алчные соседи-кочевники. Они совсем не прочь были подчинить себе богатые торговые города, так же как подчинили земледельческие оазисы в пустыне. И после признания верховной власти над Томбукту туарегского вождя Акиля аг-Малвала городской верхушке довольно скоро пришлось убедиться, что аппетиты новых хозяев непрерывно растут и что туареги проявляют все меньше и меньше желания делиться доходами с кем бы то ни было.
Многовековой опыт научил купцов непреложной истине: торговля требует для своего процветания сильной и более или менее централизованной политической власти. Так было везде: и в Африке, и в Азии, и в Европе. В хаосе великого множества враждовавших между собой мелких владений только сильная царская или королевская власть могла обеспечить купцам спокойную торговлю и высокие прибыли. И поэтому, когда в Гао пришел к власти сонни Али Бер и начал одно за другим подчинять себе мелкие княжества вдоль среднего течения Нигера, он определенно мог рассчитывать на поддержку крупного купечества: новое политическое объединение делалось экономической необходимостью. А обстановка в Западном Судане к этому моменту тоже благоприятствовала сонгайским завоеваниям. Разрозненные противники, неспособные-объединиться против общего врага, не представляли серьезной угрозы широким завоевательным планам нового сонгайского правителя. Так с 1465 г. началась новая страница истории областей, лежащих по среднему и верхнему течению Нигера, — их объединение в составе Сонгай-ской державы, которая со второй половины XV в. и до последнего десятилетия XVI в. стала господствующей политической силой в Западном Судане.
Предки народа, ныне носящего название сонгаев, жили по берегам среднего течения Нигера с очень давних времен. Сейчас сонгайские селения можно встретить к западу от Томбукту, в районе озер Дебо и Фагибин во внутренней дельте, и уже после поворота реки на юго-восток, почти до современного нигерийского городка Буса, где Нигер перегораживают труднопроходимые пороги (в начале XIX в. именно здесь погиб знаменитый шотландский путешественник Мунго Парк). Но первоначально предки сонгаев населяли область Денди, лежащую ниже современного города Ниамей. Денди навсегда осталось в памяти народа и в его историческом предании как «исконное», как «истинная колыбель» народа. Но уже очень рано люди начали продвигаться вверх по течению реки. У нас нет точных дат, отмечающих разные этапы этой миграции. Не вызывает, однако, сомнения, что к середине I тысячелетия н.э., может быть, немного позже, уже существовало поселение Кукийя, располагавшееся на острове примерно в 150 км ниже города Гао, напротив современного селения Бентия. Кукийя и была центром первого сонгайского княжества, которое устная историческая традиция именует Вейза-Гунгу и которое видный нигерский ученый, один из крупнейших знатоков предания, Бубу Хама считал современником первых веков Древней Ганы. К концу IX в. центр владений сонгаев переместился выше по реке, в Гао. Но Кукийя навсегда осталась как бы ритуальной столицей традиционного Сонгай, даже когда на смену небольшому княжеству пришла в XV в. великая Сонгайская держава.
