Анатолий Уткин - Русские во Второй мировой
Романенко предложил создать ударную армию в 3–4 механизированных корпуса, 2–3 авиационных корпуса, 1–2 парашютные дивизии, 10–11 артиллерийских полков. «Если две такие армии будут действовать на внутренних и внешних флангах двух фронтов, они сокрушат фронт противника… Если мы не используем ударные армии, созданные из механизированных частей с мощным авиационным прикрытием, тогда мы окажемся в тяжелом положении и не предотвратим угрозу нашей стране».
Против массированного использования танковых частей выступил глава военной разведки Ф.И. Голиков. Романенко не цитировался ни Жуковым в обзоре работы секции, ни Тимошенко в заключительном слове. Согласованный вариант доклада Жукова был своего рода синтезом высказывавшихся взглядов. Удивительным образом мы словно видим образ действий немцев, а не советских войск страшным летом 1941 года. Наши генералы предвидели крах тактической обороны, мощное движение мобильных сил, ведущее к решительному уничтожению операционных резервов и перерастание оперативного успеха в стратегическое преобладание. С самым серьезным видом говорилось о внезапном нападении на аэродромы противника и достижении превосходства в воздухе. Какая сторона соответствовала этому описанию в июне-июле 1941 года?
Генерал-полковник Павлов, только что назначенный командующим самым главным — Западным — особым военным округом (и несколько поспешно названный советским Гудерианом), живописал скоротечные танковые операции, осуществить которые ему не придется. Будущий маршал Еременко тоже говорил о фронтальной танковой атаке, о снабжении танковых войск горючим по воздуху, о необходимости создать двадцатитонные грузовики-танкеры для обеспечения прорыва на 200 километров.
«Я помню наш приход в район Белостока, мы быстро израсходовали все, что было в бензобаках, и немцы доставили нам горючее по воздуху. То же было с корпусом товарища Петрова у Гродно. Они сбросили ему горючее на парашюте. Имея практический опыт решения этой проблемы, я пришел к выводу, что этот способ ненадежен. Нам нужны грузовики, перевозящие 20 тонн горючего».
Авиаторы (особенно Кравченко) говорили о независимых действиях авиации. Судя по всему, они так и не нашли грань между стратегическими и тактическими действиями, не нашли места противовоздушной обороне, попусту говорили о возможности уничтожения авиации прямо на прифронтовых аэродромах.
В те же дни, когда генералы Красной Армии в Москве обсуждали современный боевой опыт, они сами подвергались оценке генералов вермахта. Выступая перед коллегами, генерал Гальдер пришел к выводу:
«У Красной Армии нет руководителей» («Die Rote Armee istfurerlos»). Так завершил он четырехчасовой доклад о степени готовности потенциального противника. Оружие русских хуже, чем у французов. Особенно радовало немцев то обстоятельство, что, не имея надежной полевой артиллерии, Красная Армия давала исключительные возможности гермайскому танку «панцер-III» с его 50-миллиметровой пушкой. Русское руководство на высшем, среднем и низшем уровне было minderjertig — ниже немецкого. Любая форма переориентации красных командиров не сможет изменить базовых факторов: в руководстве, в вооружении, в боевой выучке германская армия безусловно превосходила русскую. Стоит германской армии разбить в приграничных сражениях русскую армию, как она получит полную возможность для маневра, пересекая редкие русские магистрали, внося сумятицу и панику в само существование русского государства. Их государство распадется на несколько частей, и хаос превзойдет даже то, что было в сокрушенной Польше.
Чтобы знать приграничную полосу, в небо уже в ближайшее время взлетят оборудованные цейсовскими камерами несколько типов самолетов: «Хейнкель-Ш», «Дорнье-215-В2», «Юнкерс-88». От Балтийского до Черного моря началась крупнейшая операция аэрофотосъемки. Отчасти эту идею немцам «подсказали» англичане. Их «Локхиды» в марте 1940 года засняли район Баку (основной источник нефти), англичане передали прекрасные снимки союзникам-французам, а оккупировавшие Париж германские войска изъяли снимки и по достоинству оценили их качество.
В начале 1941 года маршал Тимошенко готовил штабную игру большого масштаба. Как никогда в советской истории, интерес к ней проявили члены политбюро, высшее руководство страны. Этот интерес не был случайным. Советская Россия напряглась в страшном предчувствии. Самая мощная армия мира, овладевшая всей Западной Европой, лязгая гусеницами танков, таила неимоверную угрозу. Подпись Риббентропа и слова Гитлера ничего не значили. С глубоким презрением, с расовой и идеологической ненавистью, с фантастической самоуверенностью вожди нацистской Германии были все жестче с Советской Россией, открыто презирая ее способность выжить после германского удара.
Оставалось двадцать недель.
Глава 5
ПЛАН «БАРБАРОССА»
Гитлер подписал с нами пакт о ненападении. Германия завязла по уши в войне на Западе» и я полагаю, что Гитлер не рискнет открыть второй фронт нападением на Советский Союз. Гитлер не настолько дурак, чтобы видеть в Советском Союзе Польшу.
И. В. Сталин, середина июня 1941 г.
Я вручил сегодня судьбу нашего государства и нашего народа в руки наших солдат.
Адольф Гитлер, 22 июня 1941 г.
Решение Гитлера
Заключение пакта с СССР никоим образом не изменило отношение Гитлера к России как к зоне будущей колонизации, объект германской экспансии. Несмотря на поток обмена любезностями, последовавший за падением Польши, общее направление стратегического мышления Гитлера оставалось неизменным: «Дранг нах Остен».
Менее чем через два месяца после подписания советско-германского договора Гитлер отдал армейскому командованию распоряжение рассматривать оккупированную польскую территорию как зону сосредоточения для будущих германских операций.
Однако кошмар прежней войны на два фронта продолжал преследовать его. Подталкивая своих генералов к ускорению планирования операций на западе, Гитлер ясно указывал, что у него на уме: «Мы можем выступить против России только после того, как у нас окажутся свободными руки на западе». Он неоднократно обещал своим генералам не повторить ошибки кайзера.
Летом 1940 года Центральная и Западная Европа стали германской зоной влияния. Любуясь альпийскими пиками, Гитлер вызвал главнокомандующего сухопутными силами фон Браухича и удивил того тем, что отставил английскую тему в сторону. Браухич остался в воспоминаниях современников компетентным военачальником, но его характер имел дефект, фатальный для Германии. Генерал не знал, как вести себя в присутствии фюрера. Его профессиональные качества теряли всякую ценность, когда в помещение входил прежний ефрейтор с безграничными амбициями. Возможно, Гитлеру даже доставляло удовольствие видеть страдания классического представителя прусской военной касты, не знающего, как совладать с собой в присутствии неведомой силы.
Гитлер говорил с Браухичем о Восточной Европе. Беседа ничем не напоминала штабные обсуждения. В исторической перспективе Гитлер видел образование новых, зависимых от Германии государств на Украине, в Белоруссии, формирование Балтийской федерации и расширение территориальных пределов Финляндии. Достижение этих целей было возможно лишь при одном условии: расчленении Советского Союза.
На следующий день подчиненный Браухича — начальник штаба сухопутных сил генерал Гальдер перечислил в дневнике цели, поставленные Гитлером:
«Англия надеется на Россию и Соединенные Штаты. Если надежды на Россию не оправдаются, то и Америка останется в стороне, потому что уничтожение России чрезвычайно увеличит мощь Японии на Дальнем Востоке… Россия — фактор, на который больше всего полагается Англия… Когда Россия будет раздавлена, последняя надежда Англии рассыплется в прах. Тогда Германия станет господином Европы и Балкан. Решение: уничтожение России должно быть частью этой борьбы. Весна 41-го. Чем скорее Россия будет раздавлена, тем лучше. Нападение может достичь цели только, если корни российского государства будут подорваны одним ударом. Захват части страны ничего не дает… Если мы начнем в мае 41-го, у нас будет пять месяцев, чтобы все закончить. Лучше всего было бы закончить все в текущем году, но в это время невозможно осуществить скоординированные действия. Нанести поражение русской армии, оккупировать как можно больше русской территории, защитить Берлин и Силезский индустриальный район от возможных атак с воздуха. Желательно продвинуть наши позиции так далеко на восток, чтобы наши собственные воздушные силы могли разрушить самые важные районы России».
