Лев Прозоров - Русская правда. Язычество – наш «золотой век»
Отметим, читатель, это «великому Хръсу». Никакого другого Бога автор «Слова о полку» так не величает. Уж не отсюда ли в русском языке такие слова, как «хорохориться», «хорзать», «харзить» (зазнаваться, возвеличиваться), «харзистый» (заносчивый, бранчивый человек), «хорза» (неприступная или норовистая, бойкая девка)?
В одном из списков «Слова о том, како погани кланяхуся идолам», там, где обыкновенно в других списках того же произведения стоит Аполлон, тоже указывается на Солнечную природу этого Божества. Правда, в другом памятнике средневековой русской словесности «Слова о том, како крестися Владимер, возмя Корсунь» Аполлоном поименован Перун, но там имя античного Бога употреблено в привычном для Средневековья значении «дьявол, демон» – «Аполлон»-Перун противостоит «истинному» богу христиан как воплощение Языческой «бесовщины». В тексте же, где Аполлон сменил Хорса, перед читателем проходит целая череда Богов, и выделять, как демона-«Аполлона», кого-то особо не было необходимости. Стало быть, именно здесь Аполлон и поименован в своем исконном значении Солнечного, светлого Бога. А значит, это относится и к замененному античным именем Хорсу.
Немного непонятно, как в таком случае относиться к сообщению «Беседы трех святителей» о Хорее как «ангеле» грома и молний. Но в средневековом сознании иногда источником молний воспринимается именно Солнце. В миниатюре к «Никоновской летописи» молнии вылетают из уст лица на солнечном диске. На «громовых топориках», что вместо крестов носили язычники крещеной Руси, наряду с громовыми символами есть и солнечные. Кроме того, Перун и Хорс составляли устойчивую пару (мы чуть ниже поговорим об этом подробнее), и Хорс мог угодить в «ангелы молниянные» попросту «за компанию».
Любопытную идею выдвинул в конце XIX века А.С. Фаминцын. Опираясь на германо-скандинавское название коня – английское «hors», средневековое немецкое «Ross», исследователь обнаружил в западнославянских (и не только) топонимах – названиях рек, городов и селений, гор – этот корень. По его мнению, имя Хорса, Хроса изначально означало коня, Хорс Даждьбог обозначало «конь Даждьбог». Фаминцын ссылался на изображение Солнца как белого, светлогривого коня в мифологиях самых разных индоевропейских народов – от Скандинавии до Индии, на общеизвестные примеры использования изображений коня (коньки русских изб), частей его (конские черепа на тех же коньках или на оградах, конский череп подкладывали под голову больному, отпугивая демонов болезни, Лихорадок-Трясовиц), предметов, имеющих к нему отношение (ведьму били вожжами, на суд вели, накинув узду и надев хомут, через хомут продевали больных, над дверью приколачивали подкову – обычай, дошедший до наших дней), как оберегов, защиты от темных сил. Он указывал на следы культа коня – знаменитый мегалит Конь-камень на Куликовом поле, его тезка на Ладожском озере. Более того, от самого имени Божества, читавшегося им как Хрос, Фаминцын производил и название Языческого праздника Русалий, и само имя народа русь, русы – солнечные, дети Хорса, «Даждьбожьи внуки». К сожалению, в этом блестящем построении более красоты, чем убедительности – так, во многих названиях, приведенных Фаминциным в подтверждение своей гипотезы, что называется, «конь не валялся». Таковы, скажем, многочисленные славянские Грозновитцы, Грозицы, Грозинки и пр., происходящие от «грозы», а не от Хорса, германские названия на «герц», а также Русдорф (Русский двор) в Альтенбурге (напомню – Старгарде варягов-ободритов, откуда Рюрик привел свою русь) или ганноверский Росдорф. Вместе с тем заслуживают внимания, по крайней мере не меньшего, чем сербские и болгарские названия, чешские Хоршов, Хорсовиц, Хорша в Силезии, Хорсдорфы и Хорсмары в землях онемеченных балтийских славян, имя рюгенской княжны Хорсвиты (Солнцесветлой?). По крайней мере, это расширит «почву» почитания Хорса на запад. Иначе очень трудно было бы объяснить, откуда его имя известно тем же сербам, по свидетельству Константина Рожденного в Пурпуре, пришедшим на Балканы с берегов Эльбы-Лабы. Само название хорватов и хорутан не связано ли с именем солнечного Бога? В их мифологии сохранились какие-то невнятные намеки на древнее Божество по имени Кърт, которые былые исследователи сопоставляли с русским Хорсом. И.И. Срезневский указывал, что по-хорутански «кърт» – огонь, свет. Хорутане называли «Къртовой одеждой» само небо, и говорили – «wsi gremo w K’rtowo» – все пойдем к Кърту, все умрем. Другая поговорка уточняла: «пе wsi gremo w K’rtowo, marsikteri w c’rtowo» – не все пойдем к Кърту, иные и к черту. Стало быть, посмертное пребывание с Языческим Божеством Света и Пламени (Солнца?) считалось у хорутан противоположностью преисподней и обществу чертей.
По поводу превращения Хорса в «Корса» и «Хворста» я уже говорил в первой главе, и на этом более останавливаться не буду.
Как я уже упоминал, еще Осип Бодянский предположил, что Хорс и Даждьбог это одно и то же Божество, а многие ученые – в частности, Потебня, Фаминцын, Нидерле, Соловьев, поддержали это отождествление.
Даждьбог (Дажьбог, Дажба, Дабог, Дабо, Даба (ю. – сл.), Дацьбог (зап. – сл.), и пр.). Тут также не возникало особых сложностей. «Точкой отсчета» были сообщения Ипатьевской летописи под 1114 годом. Ее автор, рассказывая о современных ему «чудесах» и «знамениях», решил показать, что подобные дела случались и раньше, в целях чего и привел цитату из перевода Иоанна Малалы (прозвище это обозначает попросту «болтун»), но не то от простоты, не то, напротив, от лукавства, переплел заемное книжное сказание с родословием славянских Богов. Сварог оказывается у него царем Египта, при котором с небес упали кузнечные клещи и люди начали ковать оружие, а до того бились палками и камнями. «И по сем царствова сын его, именем Солнце, его же наричють Даждьбог, семь тысящь и 400 и семъдесять днии, яко быти летома двемадесятьма (двенадцатью. – В Л.П.) то по луне видаху бо… инии чисти ови по луне чтяху, а друзии деньми лет чтяху (одни считали время по лунным фазам, а другие – просто по дням. – Л.П.); двою бо на десять месяцю число потомъ оуведоша. От нележе начаша человеци дань давати царямъ. Солнце царь, сын Сварогов, еже есть Дажьбог, бе бо муж силен; слышавше не от кого жену некую… богату и всажену соущу. И некоему, восхотевшю блудити с нею, искаше ея яти ю хотя. И, не хотя отца своего закона рассыпати, Сварожа, поемъ (взяв. – Л. П.) с собою муж неколко своихъ, разумев годину (время, час. – Л.П.), егда прелюбы деет, нощью припаде на ню, не оудоси (застал. – Л.П.) мужа с нею, а ону обрете лежащю с инемъ, с нимъ же хотяше. Емъ (схватил. – Л.П.) же ю и мучи и пусти ю водити по земли в корзине, а того любодейца всекну (казнил. – Л.П.)». Итак, в этом отрывке Даждьбог описан как «Солнце-царь», давший людям календарь из двенадцати месяцев, учредивший дань и строго следящий за соблюдением супружеской верности и брачных норм. Исследователи самых разных школ и направлений считают наиболее древней формой его имени имя «Дажьбог», впоследствии переосмысленную и видоизмененную в «Даждьбог» – «Дающий Бог». «Дажь» мыслится, как притяжательная форма от готского «дагс» и немецкого «таг» – день. Знатоки рунической премудрости немедленно вспомнят руну «Дагас» – день, огонь, жар. По мнению исследователей, ее нынешняя форма – результат попыток вырезать на дереве солнечный знак – вписанный в круг равносторонний крест. Геза фон Неменьи связывает с этой руной скан-догерманские божества Даг (день) и Бальдег, Бальдр, а также героев Свипдага (сканд.), Свибдагера (датск.), Свевдега (англосакс.), а также кельтское божество Даг-да («добрый»). Корень «даг», «дажь» связывают также с санскритским корнем «даг» – жечь – и литовским «дегу», гореть, откуда и наше «деготь». С этим именем связывают также имя Божества балтийских славян Подага, о котором неизвестно ничего, кроме имени, и того, что ему (ей?) возводили храмы. В Подаге иногда видят женскую пару Даждьбогу, как Пеперуна составляет, по мысли этих исследователей, пару Перуну. Такой крупный исследователь-языковед, как И.И. Срезневский, видел корень «даг» даже в имени другого именовавшегося сыном Сварога Божества, Радагаста[49] (или Радигоста), почитавшегося в городе Ретра, в земле велетов-лютичей. Святыни Ретры почитались в «Поморье Варяжском» лишь самую малость ниже храмов Арконы. По мнению Срезневского, приставка «Ра» в имени Божества велетов играла ту же роль, что, скажем, в слове «разорю», а «аст» в конце было суффиксом (ср. «зубаст, горласт» и пр.). То есть Радагаст – это тот, кто распространяет свет, тепло – «даг». Однако, при всем уважении к памяти Исмаила Ивановича, здесь он, кажется, немного перемудрил. Имя Радагаст, во всем богатстве своих вариаций, известно в славянском мире с V века (один из варварских вождей, вторгшихся в Римскую империю, носил это славянское имя), принадлежа к одной из самых древних и одновременно распространенных групп имен, заканчивающихся на «гаст», «гост», «гость». Анты Ардагаст, Доброгаст, Келагаст, Оногаст и Пирагаст, персонажи русских летописей Воигость, Орогость, Серогость, вендское Ольгаст (сокращение – Олег), польское Доброгост и так далее. Из этого же гнезда, возможно, вылетели и невнятные «фасты» и «фосты» из договоров великих князей русских Олега Вещего и Игоря Старого с Византией. Норманнисты, конечно же, пытались увидеть в них своих возлюбленных скандинавов, но тщетно искать в рунических надписях эпохи викингов, кишащих именами и целыми родословными сагах или средневековых документах (католичество, принятое норманнами, в отличие от православия, не требовало обязательной замены «Языческого» имени) тезок этих загадочных русских послов. Зато, предположив, что перед нами славянские имена, павшие жертвой стараний не то византийских, не то отечественных грамотеев на слух приспособить их к греческим буквам, мы легко опознаем в «Вуефасте» – Вуегаста (с мягким, «украинским» придыхательным «г»), в «Лидулфосте» – Людогоста (в древнем Новгороде была Людогоща улица, на которой нашли дивной красоты резной деревянный крест). Новгородская топонимика вообще кишит названиями, произведенными от имен этого же ряда – Утрогощи, Любогощи, Чадогощи, Видогощи и т. п. И во всех славянских землях известны Радагасты, Радогосты, Радигости и производные от этого имени названия рек, селений, гор. По одной такой горе (Гостин, она же Радгост, Радхорст в немецком произношении), кстати, получила название марка чешского пива «Радхорст» (на его пробках и изображен, в меру фантазии изготовителей, вооруженный Языческий идол). У этой горы произошло столкновение чешских рыцарей Ярослава из Штернберга с монголо-татарскими полчищами Батыя в 1240 году. Католики приписывают победу чехов Гостинской богородице – однако же чем могла помочь в бою женщина, да еще иноплеменница и иноземка? На мой взгляд, читатель, гораздо логичнее предположить, что славянским витязям помог закованный в латы славянский Бог с соколом на шеломе и бычьей головой на щите. Был ли Сварожич из Радигоща-Ретры тем же Богом, что и Даждьбог, неясно – вряд ли у Бога Неба был один или два сына[50]. Но, учитывая разноголосицу форм имени Радагаста-Радогостя-Радигоста, трудно согласиться со Срезневским и увидеть в его имени конструкцию, основанную на корне «даг».
