Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
Такая полярность оценок общих результатов деятельности одного ученого может вызвать недоумение. В самом деле, антимарксистская направленность и рациональное знание. Но то, что делает особенно сложным историографический анализ трудов действительно выдающихся буржуазных ученых, является одновременно и основанием для углубленного их анализа. Выявление идейно-смысловых нюансов основополагающих понятий необходимо для оценки конечных результатов буржуазной исторической мысли и, что не менее важно, для дифференцированного подхода к немарксистским идеологическим течениям. В.И.Ленин указывал, что "закрывать просто глаза" не только на буржуазную науку, но даже и на самые нелепые учения до крайнего мракобесия включительно, конечно, безусловно вредно..."[136] Ясно и то, что рассмотрение любой исторической концепции не должно ограничиваться, как это иногда бывает, лишь характеристикой ее идейно-политического содержания. "Сколь бы тесной ни была связь между научным зерном и идеологической шелухой,-справедливо заметил французский философ-марксист Люсьен Сэв,-разве следует отсюда, что не стоит прилагать усилий для того, чтобы отделить их друг от друга? Иначе всю работу Маркса над диалектикой Гегеля пришлось бы признать совершенно напрасной"[137].
В заключение приведем некоторые оценки концепции Броделя и отдельных ее положений, сделанные наиболее крупными историками.
Книгу Броделя "Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II" нередко называют гениальной, она получила самое широкое признание на многих международных конгрессах историков [138]. "...Работа Броделя,-отмечает уже упоминавшийся итальянский буржуазный историк Э.Сестан,-представляет собой школу в историографии и остается в высшей степени значительной для нашего времени"[139].
Вместе с тем историки, придерживающиеся самых разных позиций, выражают негативное отношение к некоторым теоретическим положениям и к отдельным результатам научных исследований Броделя. Тот же Э.Сестан, например, отметил следующее: "Несомненно, многие из структур, так гениально описанные Броделем (географические, естественные и др.), точно отражают реальность эпохи и способствуют полноте картины, но остаются несколько неподвижными и нейтральными по отношению к повседневной жизни, которая была все-таки отражена в этих "презренных" событиях"[140]. Французский буржуазный историк К.Леффор, оценив "Средиземноморье" как великий труд, как "одно из самых оригинальных начинаний нашей эпохи в социальных науках", обратил в то же время внимание на следующее. Не разъяснив в достаточной мере, какой смысл вкладывается в понятие "структура", Бродель осуществил целую серию мозаичных анализов, единство которых от нас, однако, ускользает. В объяснении им многих явлений очевидно проглядывает боязнь причинности. Приговор, вынесенный им причинным отношениям, ведет к фактологии, противоречащей самой социологической направленности работы [141].
Разностороннюю характеристику трудов Броделя дали французские историки-марксисты.
Оценивая результаты научных исследований Броделя, П. Вилар, в частности, останавливается на разработке им проблемы времени и пространства. Считая рациональной саму постановку этой проблемы, Вилар отмечает, что предметом особого внимания Броделя является сопротивляемость некоторых структур изменениям в рамках "большой продолжительности". Такие "внеисторические" структуры, пишет Вилар, являются реальностью, но и они изменяются, как и вообще нет ничего полностью неизменного в глобальной структуре общества, которая в свою очередь сама постоянно изменяется. Акцентирование внимания на времени "большой продолжительности" может привести, считает Вилар, к дегуманизации истории. Убеждение Броделя в том, что задачей историка является поиск того, что произошло, без осмысления, почему это произошло, является данью позитивизму и неопозитивизму. В целом марксистская историография, говорит Вилар, могла бы принять во внимание некоторые проблемы, поставленные в трудах Броделя. Однако необходимо в полной мере учитывать ту опасность, которая проистекает из противопоставления Броделем двух миров - мира "короткого времени" и мира "большой продолжительности". Задача историка заключается скорее в том, чтобы установить отношения между ними, исследовать механизмы, которые связывают последовательность событий с динамикой структур. "Только на этой основе возможно сплочение лучших историков XX в. В сущности же это с неизбежностью привело бы их снова к Марксу"[142][33].
А.Собуль обращает главное внимание на понятие социальной структуры общества в работах Броделя. Структура, отмечает он, это не только совокупность экономических, социальных, психологических отношений и долговечных связей, но и сплетение противоречий, подлежащее тщательному исследованию как в статическом, так и в динамическом аспектах. Некоторые структуры, говорит Собуль, действительно существуют продолжительное время, и тогда они становятся относительно стабильными элементами, превращаются в тормоз исторического движения, замедляют течение времени. Но структуры никогда не бывают абсолютно стабильными, им свойственны напряженность и внутренние противоречия, которые всегда приводят к их изменению и к установлению нового равновесия. В отличие от структурного анализа, который концентрирует все внимание на анатомии структуры, исторический анализ, уделяя должное внимание этой проблеме, главные усилия сосредоточивает на изменениях; он выходит за пределы синхронии, ему присущ одновременно и диахронический подход к исторической действительности [143].
Французский философ-марксист А. Пелетье подверг критическому анализу понятие цивилизации, которому придается важнейшее значение во всех работах Броделя. Это понятие, говорит Пелетье, носит у Броделя чисто абстрактный характер. Цивили. зации, сколь бы обширными и долговечными он их ни представлял, не имеют у него конкретных основ, и прежде всего социальных и экономических. Более того, Бродель и его единомышленники, по мнению Пелетье, делают все возможное, чтобы лишить цивилизации той первоосновы, каковой является для них способ производства. В силу этого понятие цивилизации в трактовке Броделя не имеет научной ценности. В то же время оно приобретает очень важное значение с точки зрения социально-политической направленности его теории. "Цивилизации" Броделя отягощены прошлым. Настоящее здесь призвано не к тому, чтобы вносить изменения; его удел состоит лишь в том, чтобы служить продолжением прошлого. Не только одно, но даже несколько поколений ничего не в состоянии сделать против установившейся в веках действительности, которая буквально требует от них предоставить события их естественному развитию, оставаться пассивными [144].
С некоторыми оговорками в отношении неумеренных похвал, расточаемых в немарксистской историографии по адресу Броделя и его трудов, со всеми приведенными выше оценками можно согласиться. Надо, однако, иметь в виду, что сколь бы правильными эти оценки ни были, они все-таки не являются исчерпывающими.
Весьма важно, например, учитывать, что сам Бродель, характеризуя свои теоретико-методологические принципы, подчеркивает, что не считает себя ни буржуазным, ни антимарксистским историком [145]. Известны его позитивные отзывы о марксизме, он неоднократно отмечал в своих работах заслуги К.Маркса в плане обогащения исторической науки новыми средствами познания и т. п.[34] Не обратить на это обстоятельство внимания значило бы не оценить в должной мере очень важной тенденции в современной буржуазной историографии, нашедшей выражение в количественном и качественном усилении влияния марксизма на историческую литературу [148]. В то же время возникает законный вопрос: а как относиться к тому, что является смыслом всей деятельности Броделя,—к его разработке концепции "глобальной истории". Оценить всесторонне эту концепцию можно лишь в том случае, если иметь в виду и другую, не менее реальную тенденцию современной буржуазной историографии— ее усиливающееся противоборство с марксистско-ленинским учением. Говоря о нарочитой озабоченности современной буржуазной исторической науки "понятием истории", П.Вилар очень тонко подметил, что "речь шла всегда о том, что необходимо это понятие "разработать", "создать", другими словами, признать, что научной истории никогда еще не существовало.
Замысел всегда выглядел как стремление отстоять познавательные возможности истории. Результатом же стало отрицание (даже в отношении трудов Маркса) научной истории и возможности использования ее результатов".
На эту тенденцию обратили внимание многие советские историки [150]. Мы согласны с общей принципиальной оценкой известного советского специалиста по современной французской историографии М.Н.Соколовой: "... марксизм для Ф. Броделя только точка, от которой он отталкивался, чтобы разработать[35] свою, отличную от марксизма историческую теорию". Однако в очень интересной работе М.Н.Соколовой, на наш взгляд, имеет место несколько односторонняя оценка творчества Броделя. Справедливо говоря о несостоятельности его попыток "превзойти" марксизм, М.Н.Соколова в то же время необоснованно сужает его историко-социологическую концепцию, фактически сводя ее к теории разных скоростей социального времени, и по существу отказывает ей в научной плодотворности. Нам также кажется неоправданным стремление преуменьшить реальное влияние броделевской концепции на современную французскую (да и только ли французскую) буржуазную историографию, более того, изобразить Броделя этаким ученым-одиночкой, изолировав его даже от "Анналов"[36]. В этом отношении оценки творчества Броделя такими советскими историками, как M. А. Барг, А. В. Адо и В. П. Смирнов, представляются нам более обоснованными.
