Олег Гончаренко - Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы
В стане большевиков, как это водится, поднялась паника. Был оставлен Луганск. В 13-ю армию прибыл Троцкий, немедленно распорядившийся начать расстрелы командиров, виновных, по его мнению, в катастрофе: белыми были разбиты наголову Еврейский коммунистический полк, Воронежский, 2-й Интернациональный и Особый кавалерийский полк красных… «Особенно озверели казаки, когда им пришлось столкнуться с батальонами еврейских коммунистов, шедших в бой с голубым национальным знаменем. Дрались эти батальоны очень плохо и трусливо, пытаясь сдаваться при первом же хорошем натиске. Казаки рубили их беспощадно. Однажды под Екатеринославом, каким-то чудом, батальон мобилизованных евреев был взят в плен живьем. Я отослал их в тыл в сопровождении собственного конвоя. — Рубить, рубить! — кричали казаки со всех сторон, но конвой все-таки доставил их благополучно к поезду»[114].
Дойдя до Бахмута, корпус Кутепова получил в пополнение Алексеевский полк и начал развивать успех, двигаясь вдоль Северного Донца, продвигаясь на Славянск, Изюм и далее на Харьков. 6 мая 1919 года Ленин нетерпеливо телеграфировал в РВС Южного фронта, возмущаясь промедлением с расправой над казаками и, спрашивая, не нужно ли направить еще и дивизии чекистов для полного и окончательного подавления восстания. Троцкий дал распоряжение подготовить особый экспедиционный корпус, командовать которым было поручено некоему Хвесину. Корпус состоял из двух дивизий (по одной от 8-й и 9-й армий), а также 14 маршевых рот, подразделений, состоявших из красных курсантов, нескольких полков и флотских команд; в общей своей численности экспедиционный корпус достиг 40 тысяч человек. Началось наступление, однако уже на второй день был окружен Кронштадтский полк, напуганный трещотками казаков, имитирующими пулеметную стрельбу, потерял управление, был прижат к Дону и вырублен шашками. Артиллерия экспедиционного корпуса обрушила на позиции казаков десятки сотен снарядов; отвечать казакам было нечем. Они отходили, удерживая наседающую лаву красных на каждом возможном рубеже. К 25 мая Троцкий снова выпустил приказ, содержащий призыв к полному уничтожению станиц, которые могут оказать сопротивление на пути экспедиционного корпуса. При каждом крупном подразделении были учреждены команды факельщиков для поджога домов в занятых станицах. Н. Э. Якир приказал расстреливать каждого второго из не успевших убежать из сопротивлявшихся станиц мужчин, стариков и детей. На непокорные станицы обычно обрушивался град снарядов, продовольствие отнималось, а домашние животные уничтожались. У станицы Вешенская день и ночь работала переправа, позволяя бегущим от красных карателей жителям перебираться на другой берег Дона. На низком берегу Дона казаки заняли свою последнюю линию обороны. Укреплялись, рыли траншеи, возводили спешным порядком блиндажи. Красные части вышли на правый берег Дона и начали обстрел лагеря беженцев, разнося ветхие времянки непрерывным артиллерийским огнем. Окопавшиеся пулеметные расчеты красных открывали огонь по любой движущейся цели, которую могли заметить при дневном свете. От каждой казачьей сотни назначались 1–2 отменных стрелка, которых снабжали достаточным количеством патронов, чтобы прицельно бить по пулеметчикам и красным наблюдателям.
В эти непростые для судеб русских армий дни в Ставрополе 6 мая 1919 года состоялся Южно-Русский Церковный Собор, образовавший временное Высшее Церковное Управление на Юго-Востоке России, объединившее все находящиеся вне советской власти епархии. Отдельно управлялись сначала епархии в Сибири и на Дальнем Востоке, не установившие связей со Ставрополем. «Учреждение Высшего Церковного Управления и его постановления получили признание Патриарха Тихона и органов его управления и таким образом… стало вполне каноническим учреждением и по способу учреждения (Собором) и по призванию его Центральной Всероссийской Церковной Властью»[115].
Это сугубо церковное событие явилось значительным поддерживающим и воодушевляющим фактором для представителей Белого движения, придающим освященность всему Белому делу, вопреки распространявшейся большевиками версии о том, что Святейший Патриарх Тихон «не поддержал Белого движения».
6 июня 1919 года раздраженный Ленин вновь пишет Сокольникову о необходимости скорейшего подавления восстания, но исправить что-либо красным было уже поздно: Донская армия в количестве 15 тыс. человек перешла в наступление. Корпус генерал-майора Исаака Федоровича Быкадорова форсировал Северный Донец, у станицы Екатерининской в качестве отвлекающего маневра, а на следующий день 9-я конная дивизия генерал-лейтенанта Александра Степановича Секретева ударила в стык красных 8-й и 9-й армий, прорвала боевые порядки красной 12-й армии, разгромила ее тылы и пошла на соединение с восставшими казаками в Вешенской. Красные предприняли попытку разъединить повстанцев и идущую им на помощь дивизию Секретева, стараясь переплыть Дон, но повстанцы успешно отбивали их попытки, а переправившихся красных убивали в рукопашных схватках. 13 июня 1919 года разъезды Секретева соединились с повстанцами, завершив таким образом 3-месячную блокаду казаков, которые, в свою очередь, в едином порыве воспрянули духом и, влившись в ряды Донской армии, погнали красный экспедиционный корпус. Красные уходили, теряя свой боевой порядок и взаимодействие между частями. Их отступление, как это часто бывало в те годы, приняло характер хаотичного бегства.
8-я и остатки 13-й красных армий оказались в полукольце между казаками и частями ВСЮР, продвигавшимися на Харьков. 9-я красная армия оказалась в «кольце», отрезанная от всех путей сообщения, зажатая с одной стороны Донской армией и повстанцами, а с другой — частями Врангеля, вышедшими к Царицыну, и берегом Дона. Отступая, части Красной армии уничтожали арестованных и заложников, истребляя казаков целыми семьями. Тотальный террор поощрялся ЦК РКП (б), Лениным и Троцким. Генерал Шкуро замечал в своих записках о взаимоотношениях национальностей на Дону: «Не только простонародье, но и интеллигенция были страшно настроены против евреев и положительно натравливали казаков против них. Постепенно у казаков выработался отрицательный взгляд на еврейство. Однако… нас встретили одинаково радушно как русское, так и еврейское население. Явившиеся ко мне депутации высказывали возмущение деятельностью своих единоплеменников большевиков. Уже ходили слухи о готовящихся еврейских погромах, и евреи просили защитить их. Было зарегистрировано несколько случаев, когда толпа водила казаков для отыскания мнимых складов оружия и наворованного имущества у евреев, причем не обошлось без насилий и отдельных случаев грабежей. Однажды в еврейском квартале начался погром. Толпа в несколько тысяч человек, в числе коих было десятка два казаков, разгромила несколько еврейских домов. При этом некоторые женщины были изнасилованы. Когда мне доложили об этом, я бросился туда со своей Волчьей сотней и прекратил безобразие. Арестованные при этом коноводы и крикуны были переданы мною полевому суду. Среди них оказалось шестеро одетых в казачью форму. Из числа этих шести казаков пятеро оказались не казаками, а обывателями, переодетыми в казачью форму для этого случая. Эти шестеро погромщиков были повешены по приговору суда на городском бульваре с надписью „За дезертирство и грабеж“»[116].
Откат красных армий принял обвальный характер. Деморализованные войска не задерживались долго на новых рубежах и продолжали бегство. С занятием станицы Усть-Медведицкой белыми положение характеризовалось красными как «катастрофическое». После разгрома 9-й красной армии на Балашовском направлении, в образовавшиеся два прорыва вошла Донская армия под командованием Генштаба генерал-лейтенанта Владимира Ильича Сидорина, поведя наступление на север. За допущенное поражение Троцкий немедленно снял командующего Княгицкого и командира экспедиционного корпуса Хвесина. На его место был спешным порядком возвращен Миронов, который застал лишь 3 тысячи деморализованных бойцов из некогда сильного 15-тысячного корпуса. Миронов объявил мобилизацию в Усть-Медведицом и Хоперском округах, призывая казаков не идти к белым, но после 3-х месяцев геноцида желающих служить у красных не находилось…
20 июня 1919 года А. И. Деникин, находясь в освобожденном Царицыне, издал «Московскую директиву». В стратегическом отношении директива подразумевала нанесение главного удара по сходящимся к центру направлениям — на Курск и Воронеж, прикрываясь к западу движением по Днепру к Десне. Поход на Москву получил поддержку далеко не у всех лидеров ВСЮР. В числе противников похода был генерал барон Врангель и командующий Донской армией генерал-майор Владимир Ильич Сидорин. Отношение Сидорина к директиве объяснялось психологическим фактором колебавшегося донского и кубанского казачества о выходе за пределы казачьих областей. Он считал, что перед дальним походом необходимо создать устойчивую материальную базу на освобожденных территориях. Врангель считал необходимым нанесение главного удара через Урал и поход на соединение с армиями A. B. Колчака. В своих работах Врангель характеризовал «московскую директиву» «смертным приговором Вооруженным Силам Юга России». Тем не менее в официальной переписке, Врангель сообщал Деникину, что его армия «почти не встречая сопротивления, идет к Москве…»[117]. Деникин в те дни отмечал, что «…не закрывая глаза на предстоявшие еще большие трудности, я был оптимистом… Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги»[118].
