Анатолий Терещенко - СМЕРШ в бою
За успешные действия при освобождении города Сумы 340-й стрелковой дивизии, в состав которой входила часть пулеметчика Чикулаева, было присвоено почетное право называться «Сумской». Именно в одной из деревушек под городом Ромны – в Москаливке автор этих строк вместе с матерью и бабушкой (отец был на фронте) мытарили военную годину. Мы прятались от налетов фашистов в погребе. И вот радость освобождения!!!
Местные жители радушно встречали солдат-освободителей, проходивших через деревню. Одаривали их чем могли из своего скудного скарба, в основном семечками подсолнухов и тыкв. Для солдат это была земная радость. Кто знает, может, и рядовой Чикулаев проходил этим путем мимо нашей земляной норы?! Пути военные, дороги фронтовые неисповедимы.
И, наконец, форсирование Днепра в 43-м. Дрался Гордей со сметкой – умно и мужественно, что позволило ему совершить подвиг и стать Героем Советского Союза.
Но все по порядку.
Тихая осенняя ночь. Почти безветрие, но над могучим Днепром медленно проплывали рваные клочья предутреннего тумана. Бойцы 1144-го стрелкового полка 340-й «Сумской» стрелковой дивизии с нетерпением вглядывались в правый берег, занятый неприятелем. Стояла невероятная тишина – не верилось, что идет война. Казалось, люди и природа спали крепким сном. Противник берег боеприпасы, наши – маскировали место форсирования реки.
Передовой отряд полка подошел к деревне Людиж, живописно расположенной на левом берегу Днепра. Селяне с любовью и вниманием встречали своих освободителей. Командир дивизии Герой Советского Союза И. Е. Зубарев получил приказ на форсирование Днепра и захват плацдарма на противоположном берегу на этом участке. (Он вскоре погибнет при освобождении Киева.) Селяне делились всем, что могло держать на воде воинов: досками, бревнами, лодками, корытами… Разбирали даже строения под плавсредства. А ведь была осень – вода в Днепре в это время не для купания.
Пулеметчик рядовой Чикулаев со своим любимцем «Максимом» обратился к одному из местных жителей:
– Батя, подскажи, как добраться с этой «пушкой» на тот берег?
– Бери мой челнок, правда, посудина шаткая, но на своем вербном горбу он вас двоих дотянет.
– А еще одного – напарника возьмет?
– Он и четырех допрет. Захвати только мое весло.
– Ну, спасибо, отец…
Долбленка лежала на песке. Чтобы не выдать подготовку переправы звоном цепи, Гордей аккуратно смотал ее и нежно уложил на днище. Потом солдаты тихо закатили пулемет. И переправа началась. Все шло спокойно. Короткое весло работало тихо. Приходилось проявлять изворотливость, держать равновесие при неустойчивом положении тела. Гордей приказал второму номеру сидеть, как каменному, в середине челна, а сам, приютившись на корме, вел деревянную посудину, проявляя навыки опытного эквилибриста. Челнок, который воины любезно нарекли «катерком», с грозным оружием и двумя бойцами медленно шел в сторону неприятельского берега, чуть сносимый течением. Приходилось постоянно учитывать этот фактор. Но на середине реки переправляющихся пулеметчиков заметили фашисты. В небо со змеиным шипением взлетели осветительные ракеты. А затем залаяли пулеметы, затявкали минометы, стали бить винтовки. К челну полетели разноцветными пунктирами трассирующие пули. Ухали разорвавшиеся мины, поднимая белые столбы оглохшей воды. Перелет – недолет, справа – слева…
Вода реки быстро проглатывала горячее железо, словно радуясь, что оно не досталось бойцам-освободителям. С левого берега ударили по немцам и наши пехотинцы, – поддержали огоньком горстку смельчаков.
«Надо спешить, иначе я стану мишенью… кроткая овца всегда волку по зубам. Только вперед!», – скомандовал себе Гордей и стал что было сил грести. И все же никак не проходило тревожное ожидание чего-то рокового. Но вот, наконец, и берег. Бойцы оказались на земле и стали отстреливаться. Чикулаев со своим напарником стреляли в темноту на голоса, в сторону вспышек выстрелов, по силуэтам гитлеровцев, которые шли, то пригибаясь к земле, то в полный рост, поливая теперь смельчаков горячими струями свинца из «шмайсеров». Неприятельские мины ложились все ближе и ближе к позиции пулеметчиков. Отстреляна одна пулеметная лента, вторая. Пули уходили в темноту и вдруг рикошет – короткая очередь брызнула щебенкой и высекла снопы искр.
«Такое явление может происходить при столкновении пуль с бетоном», – подумал Гордей. На третьей заправке ленты пулемет заклинило. А тем временем немцы, наращивая свою мощь, спешили опрокинуть десантников в реку. Чикулаев вспомнил, что у него в ватнике до десятка гранат. И вот в лучах горящей осветительной ракеты он заметил, что немцы переходят высокую насыпную дорогу, а рядом, – он четко узрел, – белел срез бетонной трубы водоотвода, в которую несколько минут назад попадали его пули. Он, не раздумывая, бросился к срезу трубы с одним замыслом, – пролезть через трубу и в темноте забросать с тыла фашистов гранатами. И тем самым вызвать переполох и панику. Но, будучи широкоплеч от природы, он с трудом протиснул торс в бетонное жерло. И вот труба преодолена. Оказавшись на противоположной стороне дороги, он четко зафиксировал на фоне играющего огнем горизонта контратакующих фрицев.
«Теперь это мои трофеи, – усмехнулся, скрипя зубами, солдат. – Нет, сволочи, не уйдете от моих гостинцев. Это же настоящая удача оказаться в нужном месте и в нужное время». В спины неприятеля полетели фугасы, – заработала карманная артиллерия. После каждого взрыва шелестели осколки, слышались крики, стоны, ругань в стане противника. Чикулаев сменил позицию и снова метнул несколько гранат. Враг в замешательстве, он опешил, считая, что советские воины заходят к нему с тыла. Поэтому фашисты дрогнули и побежали к своим окопам.
Эта смелая выходка пулеметчика помогла без потерь причалить к берегу дополнительным нашим силам. Плацдарм территориально заметно расширился. Потом Гордей бросился к остывшему пулемету, – он ровно застучал, как швейная машинка. Еще несколько десятков фрицев отправилось на небо искать философские ответы на вопросы о земной истине. Через несколько часов на правом берегу уже находился весь 1144-й стрелковый полк. В районе Пущей Водицы 5 ноября 1943 года Гордей получил второе ранение. За успешное форсирование Днепра и мужество, проявленное при освобождении Киева, рядовому Чикулаеву Гордею Трофимовичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Да, эти люди тогда жили «…не ради славы, ради жизни на земле!»
* * *Сын Героя – генерал-майор в отставке Чикулаев Ефим Гордеевич любезно согласился рассказать о родителе и принес на встречу с автором небольшую часть семейного фотоархива.
– А как сложилась дальнейшая, я имею в виду послевоенная судьба вашего отца? – спрашиваю у генерала.
– В 1944 году после выписки из госпиталя русского солдата гостеприимно приютила украинская столица. С получением квартиры вскоре в Киев переехала вся наша семья. Послевоенные годы, как известно, были нелегкими: и холодными, и голодными.
Вскоре отца пригласили на работу в органы НКВД. Он дал согласие. Работал на разных оперативных должностях в УВД по Киевской области: участковым в районе, оперуполномоченным, а затем инспектором при областном Управлении. Рядовой Красной Армии закончил милицейскую службу в звании старшего лейтенанта…
Отца не стало в 1992 году. Бережно храню память о нем не только как о Герое, отважном солдате и милиционере. А прежде всего, как об отце – скромном труженике, а не совке, хотя некоторые борзописцы и пытаются сегодня наречь этим уничижительным и подлым словцом, называя его по-заграничному – брендом, наших убеленных сединами и не раз проливавших кровь за общую Родину ветеранов. Часто эта публика говорит о них с иронией, в насмешливом тоне.
– В чем причина, по-вашему, такого хладнокровия отца во время свершения мужественного поступка при переправе Днепра, ведь он мог погибнуть и при обстреле челнока, и при захвате плацдарма?
– Я часто задумывался над понятием мужества и пришел к выводу, что мужество состоит не в том, чтобы смело преодолевать опасность, а в том, чтобы не паниковать и встретить ее с открытыми глазами. Паника и страх застят не только глаза, но и логику поступка, они разряжают энергию воли, сковывая ее паутиной нерешительности. По-моему, у Бомарше есть такое выражение, что когда человек поддается страху перед ужасом, он начинает ощущать ужас страха.
Отец мне говорил то же самое, только простым, доступным языком. Он откровенно признавался, что боялся, как и все его друзья, погибнуть, но постоянно внушал себе мысль, что надо действовать хладнокровно, тогда голова поможет сделать правильный выбор в критической ситуации. Конечно же, не исключал и элемента непредсказуемости, когда независимо от правильного выбора решения задачи твоя судьба, а проще – жизнь вверялась господину Случаю. На войне, по его наблюдениям, подобные картины были не редкостью.
