Валерий Киселев - Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
«Чуть двоих офицеров не угробил…»
Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:
– Конец октября стояли на сопке в районе нефтезавода. Поставили палатки и печки, саперы выкопали вокруг сопки окопы, под машины выкопали капониры. Наши палатки располагались рядом с палатками штаба полка и разведки. Моих друзей – Пучкова и Майорова – из разведроты уже отправили домой.
Когда стояли на этой сопке, запомнилось две поездки. В одну возил подполковника Васильева – Царство ему Небесное – на какой-то блокпост. Хороший мужик был, добрый, веселый, что редкость для офицера по отношению к солдату. Нас человека четыре ездили. Он сидел на броне, ноги поставив на мое кресло. Так удобнее было, все так ездили. Помню, рассказывал что-то веселое, все смеялись. Это я уж потом, на гражданке, узнал, что Васильев погиб. От всей души его жаль.
В другую поездку чуть не погиб. Повез двоих офицеров (один был из медроты, другой – юрист полка) на проверку личного состава. Медик проверял наличие промедола в кармане, юрист – мародерку.
К одной роте можно было проехать, только свернув с серпантина и поднявшись на самую верхушку сопки. Кроме следов от гусеничной техники, дорог других туда не было. Офицеры сказали: «Давай, не боись!» Двадцать метров пройтись не могли. Поднялся немного – машину начало стаскивать на бок. Я остановил машину, стрелка датчика наклона лежала. Они поняли, слезли: «Мы так поднимемся, а ты машину на серпантин спускай». Я потихоньку начал выравнивать носом к серпантину, и тут у машины вылетела скорость. БРДМ со страшной скоростью рванул вниз. Машина заглохла, тормоз не помог, гидроусилитель уже не работал. Думал все, конец, ведь вниз хрен знает сколько метров. Каким-то чудом я вырулил, но оказался висящим на двух боковых колесах. Стрелка на датчике наклона упала совсем. Я сидел, не дыша, ждал, когда машина пойдет вниз.
Слышу, офицеры прибежали, орут: «Вылазь быстрее!» Думаю, сейчас полезу, и машину перевернет. Потихоньку перелез на пассажирское сиденье и вылез из другого люка. Меня всего трясло от пережитого. Сел, закурил. Офицеры начали меня распекать, мол, такой-сякой, на гражданку придешь, будешь всем хвалиться, как из пулемета по чеченцам стрелял, а сам ездить не научился. «Залезай в машину и выезжай потихоньку!» – «Надо, чтобы кто-то подстраховал». Они сбегали наверх, приехала БМП. У моей машины сбоку снизу была труба для крепления дополнительных катков. Механик спросил: «Выдержит?» – «Конечно, меня всю жизнь за эту трубу вытаскивали». Зацепили, механик натянул, я с молитвой залез в машину. В общем, выехал, спасибо тому механику. Офицеры сказали: «Ладно, не бойся, поехали дальше». Ну, а дальше нормально объехали, наверное, весь полк.
Офицеры натягивали всех. Кого за промедол, кого за мародерку или за патрон в патроннике. В одной роте встретил знакомого, Сашку из Костромы. Дал нам с Виталием Шиленковым банку варенья. «Пойдем, – говорит, – чайку попьем с пирожками». Увидев меня пьющим чай, офицеры возмутились: «Только что чуть двух офицеров не угробил, а уже спокойно чай пьет!» Нарушения были почти во всех ротах, но везде с офицерами сумели договориться. У кого видеомагнитофон возьмут, у кого игровую приставку или чайник блестящий. Вернулся я в батарею, а комбату уже доложили, что я чуть двух офицеров не угробил. Комбат ничего не сказал, но больше на задания меня не посылал, ездил уже другой.
Потом комбат уехал дня на четыре на спецзадание с другим водителем. Начали сами ездить на мародерку. При комбате не ездили, не разрешал. Брали соленья, ведра с топленым маслом, кур живых полный БРДМ. Есть-то хотелось… Всего один раз дали гуманитарную помощь – по одному печенью и пачку «Столичных» на двоих с Шиленковым.
«С офицерами отношения были товарищескими…»
Сергей «Бомжонок», механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой контрактной службы:
– Срочники в Чечне нормально себя показали, все были молодцы. Той дедовщины, что мне пришлось пройти в Афгане, в нашем подразделении не было. Мне исполнилось 32 года, когда мы стояли на ГГПЗ (Грозненский газоперерабатывающий завод. – Авт.), на молодых смотрел как-то по-отечески, в них видел себя, когда сам был сопливым юнцом. Старался их поддерживать, не обижать без повода. Командиром машины был срочник Дима Старостин из Мордовии, нормальный деревенский парень, отношения с ним сложились хорошие, хотя была разница в возрасте.
С офицерами отношения у нас были не строго официальными, а товарищескими. В хороших отношениях я был с капитаном из артразведки. Он тоже был в прошлом афганец. Фамилии его не помню, а звали – Валерий, он из Твери. Был слух, что у него чеченцы семью выкрали. Как у него все это закончилось – не знаю, он уехал. Запомнился своим спокойствием майор Усиков. Садится в машину, закрывает глаза – и спать, видно, от усталости или постоянного недосыпания. Ему все было похрен – война не война – молодец.
Как-то комбат уехал в отпуск, вместо него остался лейтенант, только из училища, погоны получил, нормальный парень, мы его звали – с почтенным уважением – Николай Николаич.
Почему-то запомнилось, как идет девушка-медичка, и автомат волочится почти по земле – такой ремень был длинный…
Юрий Чердаков, и. о. командира мотострелкового взвода, старший сержант:
– Командира нашего батальона Булавинцева я увидел первый раз, когда нас в первый раз в баню повезли, еще осенью. Только помылись, к нам подъехал капитан на «бэхе»: «Эй, боец! Ко мне!» Подбегаю на полусогнутых, докладываю: «Старший сержант Чердаков по вашему приказанию прибыл!» Он улыбнулся: «У тебя шапка не по уставу». – «Зато в ней удобно и тепло». – «Иди. И бороду сбрей!» – сказал комбат. Ему понравилось, что я к нему по уставу подошел. Он на меня после этого случая сразу глаз положил.
А командиром взвода до начала декабря у нас был лейтенант Терехов. Молодой, только что из военного училища. У нас командиры взводов все были с одного курса, из Санкт-Петербурга. Взводный был нормальный парень, не грубиян, воспитанный, в очках ходил. Он нам в принципе нравился. А вот с ротным Богдановым они что-то не поделили. Взводный уехал в отпуск, долго не возвращался, а потом, когда вернулся, стал в батальоне командиром гранатометного взвода. К нам в роту он не вернулся. Ротный был из Смоленска, высокий, симпатичный. Когда мы второй раз приехали в полк по контракту, Богданов уже был начштаба батальона. Потом прислали мне командира взвода – летчика, старшего лейтенанта из запаса. Его выгнали из армии, но в военкомате предложили: «Хотите послужить? Пожалуйста!» Он ходил по расположению и все время орал: «Я летчик!» Его на второй день ранило.
«Светясь от радости и чувства выполненного долга…»
Александр Федорченко, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, гвардии майор:
– Когда встречаешься с товарищами, вспоминаются в основном моменты, которые впору включать в комедии. Но разве можно забыть механика-водителя взвода связи гвардейца Тупикова… Отличный, добросовестный солдат, но часто попадал в ситуации, которые нарочно не придумаешь.
В районе Терского хребта протягивали проводную связь. До одной из рот было далеко, около 4–5 километров, поэтому объяснима радость, с которой я получил доклад, что связь есть. Поговорив по телефону со связистами, с командиром роты, я поставил задачу на возвращение «домой». Но почти сразу же произошел обрыв. По радиостанции экипаж не отвечал, что меня сильно разозлило, но из роты сообщили, что машина успешно движется в нашем направлении, и мне приходилось только ждать. Вскоре на горизонте появился силуэт БМП, на котором, светясь от радости и чувства выполненного долга, сидели связисты. Когда она подошла достаточно близко, я с ужасом увидел, что одна из гусениц идет ровно по проводке, и мне стало понятна причина отсутствия связи, но еще ужасней было представить, сколько «полевки» уничтожено. Все это, видно, отразилось в моем взгляде, который я обратил на механика. Бойцы, делая вид, что вообще не знакомы с ним, или, по крайней мере, здесь совсем ни при чем, стали отодвигаться подальше от Тупикова. У того по глазам читалось, что он вспоминает все свои прегрешения с момента рождения, и с тем, что будут ругать, он уже смирился. Точно я уже не помню, что ему говорил, да заодно и остальным, но связь быстро восстановилась. Вот только «полевку» не вернуть…
«Смотрят на нас волками…»
Юрий Чердаков:
– Стояли на высотке над Зибир-Юртом. Старик-чеченец пас баранов прямо перед нашими позициями, на склонах высотки. Когда он их выгонял на пастбище, к нам на ослике заворачивал, у него к седлу были приторочены шест с белым флагом и несколько полторашек – с водой и с молоком. Так продолжалось недели две. Старик был ветераном Великой Отечественной. Мы его сажали возле костерка, угощали чаем. Хороший был, миролюбивый человек.
