Корнелий Тацит - История
34. Ни одна из этих мер не ускользала от внимания вителлианцев благодаря перебежчикам, которых бывает так много во время гражданских войн, - да и лазутчики, стараясь выведать, как идут дела у врага, не умели скрыть положение в собственной армии. Спокойно и пристально наблюдали Цецина и Валент за противником, совершавшим одну ошибку за другой, и раз уж сами не могли придумать ничего умного, выжидали, пока другие наделают глупостей. Чтобы создать впечатление, будто они готовятся напасть на стоявших против них на другом берегу гладиаторов70и в то же время не дать своим солдатам разлениться, они начали строить мост через Пад. Корабли расставили на равных расстояниях друг от друга, связали их крепкими балками, перекинутыми от носа к носу и от кормы к корме, а чтобы мост не снесло, суда укрепили якорями, удерживавшими их носом прямо против течения; якорные канаты, однако, не были натянуты и свисали свободно: если бы вода прибыла, корабли всплыли бы и мост остался бы цел. Мост замыкался башней, построенной на переднем корабле, откуда можно было, пользуясь машинами и метательными снарядами, обстреливать позиции врага. Отонианцы на своем берегу тоже возвели башню, откуда осыпали противника камнями и зажигательными стрелами71.
35. Посредине реки был остров. Пока гладиаторы собирались добраться до него на кораблях, германцы переплыли реку и захватили его. Увидев, что на острове скопилось их довольно много, Макр посадил на быстроходные суда отборных гладиаторов и напал на германцев. Однако гладиаторы по своему боевому опыту не могли сравниться с солдатами, да и стрелять с качающихся кораблей им было гораздо труднее, чем германцам, стоявшим на твердой земле. Они перебегали от одного борта к другому, суда от этого раскачивались все сильнее, пока, наконец, бойцы, назначенные первыми выскочить на берег, не смешались в одну беспорядочную толпу с гребцами. Тут-то германцы по мелководью бросились к кораблям, хватались за корму, вскакивали на борт, тащили суда за собой и топили их. Все это происходило на глазах обеих армий, и чем громче радовались вителлианцы, тем больше отонианцы проникались ненавистью к Макру, который все это затеял и довел их до такого разгрома.
36. Сражение кончилось тем, что уцелевшие и не попавшие в руки германцев корабли вернулись восвояси. Солдаты требовали казни Макра; кто-то издали метнул в него дротик; он был ранен и несомненно погиб бы, если бы трибуны и центурионы не подоспели ему на помощь. Через некоторое время Вестриций Спуринна по приказу Отона оставил в Плаценции небольшой гарнизон и, выступив из города, присоединился к основным силам армии. Во главе войск, которыми командовал прежде Макр, Отон поставил кандидата в консулы Флавия Сабина72. Солдаты радовались, как всегда при смене командира; командиры же, видя, что в войсках все чаще вспыхивают бунты, неохотно соглашались командовать такой разложившейся армией.
37. У некоторых писателей73мне доводилось читать, будто войска боялись, что война затянется, и испытывали отвращение к обоим принцепсам, о преступлениях и низостях которых с каждым днем говорили все более открыто; будто они поэтому подумывали, не отказаться ли им вообще от вооруженной борьбы и либо принять всем вместе какое-то решение, либо поручить сенату выбрать нового императора; будто командиры отонианской армии потому и советовали всячески затягивать кампанию, что искали нового принцепса и возлагали главные надежды на Паулина, - старшего среди консуляриев, прекрасного полководца, стяжавшего своими британскими походами громкую славу. Вполне допуская, что были люди, в глубине души предпочитавшие спокойствие распрям, а хорошего и ничем не запятнанного принцепса - двум дурным и преступным, я в то же время не думаю, будто такой трезвый человек, как Паулин, живя в на редкость испорченное время, мог ожидать от черни благоразумия и надеяться, что люди, нарушившие мир из любви к войне, теперь откажутся от войны из любви к миру. Трудно поверить, кроме того, чтобы такое единодушие могло охватить армию, состоявшую из разнородных частей, отличных друг от друга по языку и обычаям; да и вряд ли легаты и командиры, хорошо знавшие, насколько большинство из них погрязло в долгах, распутстве и преступлениях, стали бы терпеть императора, который не был бы столь же обесславлен, как они, и не зависел бы во всем от их услуг.
38. Жажда власти, с незапамятных времен присущая людям, крепла вместе с ростом нашего государства и, наконец, вырвалась на свободу. Пока римляне жили скромно и неприметно, соблюдать равенство было нетрудно, но вот весь мир покорился нам, города и цари, соперничавшие с нами, были уничтожены, и для борьбы за власть открылся широкий простор. Вспыхнули раздоры между сенатом и плебсом; то буйные трибуны74, то властолюбивые консулы одерживали верх один над другим; на Форуме и на улицах Рима враждующие стороны пробовали силы для грядущей гражданской войны. Вскоре вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Сулла оружием подавили свободу, заменив ее самовластьем75. Явившийся им на смену Гней Помпей был ничем их не лучше, только действовал более скрытно; и с этих пор борьба имела одну лишь цель - принципат. У Фарсалии и под Филиппами легионы, состоявшие из римских граждан, не поколебались поднять оружие друг против друга, - нечего и говорить, что войска Отона и Вителлия тоже не сложили бы оружие по доброй воле. Все тот же гнев богов и все то же людское безумие толкали их на борьбу друг с другом, все те же причины породили и эту преступную войну, и только из-за бездарности правителей подобные войны оканчиваются после первой же битвы76. Однако размышления о нравах былых и нынешних времен завели меня слишком далеко; возвращаюсь к моему рассказу.
39. После того как Отон отправился в Брикселл, весь почет, подобающий главнокомандующему, выпал на долю брата его Тициана, действительную же власть сосредоточил в своих руках префект претория Прокул. Цельз и Паулин, с их умом и дальновидностью, оказались не у дел, и им ничего не оставалось, как прикрывать своим званием полководцев ошибки, которые совершали другие. Трибуны и центурионы, видя, что лучшие люди в опале, а худшие в силе, помалкивали. Солдаты были настроены бодро, но предпочитали обсуждать приказы командиров, вместо того чтобы выполнять их. Лагерь решили перенести на четыре мили в сторону от Бедриака77, но при этом обнаружили такую неопытность, что в самый разгар весны, в местности, орошаемой множеством рек, армия страдала от нехватки воды. Надо ли принимать сражение - все еще оставалось неясным. Отон присылал письма, в которых требовал быстрее дать бой; солдаты настаивали, чтобы император сам принял в нем участие; многие предлагали привести войска, находившиеся по ту сторону Пада78. Рассудить, какой образ действия был бы здесь самым лучшим, труднее, чем решить, не был ли избранный самым худшим.
40. Снарядившись так, будто ей предстоит не битва, а поход, армия двинулась к месту слияния Адуи79и Пада, расположенному в шестнадцати милях от лагеря. Цельз и Паулин доказывали, что нельзя ставить солдат, изнуренных переходом и перегруженных поклажей, под удар противника, который, конечно, не упустит возможности, пройдя налегке только четыре мили80, напасть на отонианцев, пока они либо находятся на марше и не построены для боя, либо, разделившись на небольшие группы, заняты постройкой лагеря. Тициан и Прокул не могли ничего противопоставить этим доводам, но данной им властью решили действовать по-своему. От Отона прискакал гонец-нумидиец81и привез письмо, в котором император в угрожающем тоне обвинял своих полководцев в нерадивости и приказывал им дать решительное сражение, - не в силах ждать дольше, он горел нетерпением увидеть, сбудутся ли его надежды82.
41. В тот же день83к Цецине, который находился у строящегося моста и изо всех сил торопил окончание работ, явились трибуны двух преторианских когорт. Они просили принять их, и Цецина только что собрался выслушать их предложения и выдвинуть свои, когда примчавшиеся во весь опор разведчики сообщили о приближении неприятеля. Переговоры были тут же прерваны, и так и осталось неясным, что привело обоих трибунов - желание устроить ловушку Цецине, измена собственной армии или, напротив того, намерения серьезные и достойные. Отпустив трибунов, Цецина вернулся в лагерь и увидел, что Фабий Валент уже распорядился протрубить сигнал к бою и что солдаты стоят в полном вооружении. Пока легионы тянули жребий, определявший расстановку их во время битвы, конница вителлианцев бросилась в атаку. Странно сказать, но горстки отонианцев оказалось достаточно, чтобы обратить их в бегство, и всадники были бы прижаты к валу84, если бы не находчивость Италийского легиона85: выставив обнаженные мечи, легионеры заставили конников повернуть обратно и вернуться в бой. Остальные вителлианские легионы спокойно строились для битвы; хотя враг находился совсем рядом, они не видели его из-за густых зарослей. В отонианской армии тем временем командиры трусили, солдаты им не доверяли; обозы и повозки маркитантов ломали строй; войску предстояло наступать по дороге86, вдоль которой шли две глубокие канавы, и проезжая часть была настолько узка, что по ней было трудно двигаться и в обычных условиях. Одни строились, другие разыскивали значки своей когорты, с криком подбегали и метались по всему лагерю солдаты - те, кто посмелей, протискивались в передние ряды, кто потрусливей, забивались назад.
