Андрей Богданов - 1612. Рождение Великой России
Тем временем Михаил Васильевич посылал новые отряды на Ростов и Кашин, Бежецкий Верх и Старицу, Ржев и Белую. Картина везде была одна и та же. Воины Скопина-Шуйского расстреливали нападавших из «острожков», затем конница добивала отступающих. Неприятель чувствовал себя всё более и более связанным. Он попал в паутину полевых крепостей, из которых ему всюду наносили удары.
«Скопин очень теснил наших построением укреплений, — признал гетман Станислав Жолкевский, — отрезал им привоз съестных припасов, в особенности тем, кто стоял с Сапегой под Троицей. Прикрываемый укреплениями, Скопин отражал их, избегая сражения, и стеснял их этими укреплениями. В поле наши были им страшны, за этими же укреплениями, с которыми наши не знали что делать, москвитяне были совершенно безопасны, делая беспрестанно из них вылазки, не давали нашим никуда выходить». Другой поляк с грустью писал, что полевые укрепления войск Скопина были наступательным средством — опорными пунктами наподобие тех, что принц Оранский блестяще применил в Нидерландах.
Оба поляка думали, что «успешный фортель» московского воеводы был заимствован у западных наемников. Действительно, затея с полевыми укреплениями у Скопина-Шуйского сильно напоминала военные хитрости Морица Оранского. Но она оказалась успешной потому, что опиралась на богатые русские традиции.
Засеки, рогатки, рвы и валы с острогами, укрепления из телег — гуляй-города — издавна использовались на Руси. Особые условия гражданской войны лишь выдвинули эти «хитрости» и «снасти» на первый план. Скопин-Шуйский слушал советы наёмников, но активно применял русский опыт. Например, рогатки — полевые заграждения из жердей с железными остриями. Пехоты носила с собой лишь острия, вырубая для них жерди на месте. Рогатки сооружались подчас прямо в бою и заменяли пикинёров. Сокращая их число, князь увеличивал количество стрелков.
Современники событий поражались твёрдости, с которой князь сдерживал порывы своих воевод. Даже старые, многоопытные командиры спешили атаковать врага, призывали скорее идти к Троице и Москве. Многие хотели немедленно мстить за множащиеся преступления тушинцев, быстрее освобождать города и монастыри.
У Михаила Васильевича в осаждённой Москве долго были мать, жена и оставался тесть, пожалованный царём в бояре. Князь продолжал укреплять армию и медленно, расчётливо наступать, не рискуя ни одним отрядом. Он предпринимал только такие действия, в которых его воинство могло победить.
Самое мелкое поражение воинов Скопина могло качнуть чашу весов в пользу противника. Вести были оружием. Слухи, всегда преувеличенные, имели такое же значение, как войска. В сознание всех участников войны, включая тушинцев и воевод польского короля, князь вперял мнение, что как полководец он совершенно непобедим.
Стоя в Александровой слободе до самой зимы, Михаил Васильевич продолжал обучение войск, формирование новых отрядов из пополнения, заказывал строевое оружие и неустанно требовал со всех городов и весей «наёмных денег для ратных людей». И свои, и в особенности иноземные ратники капризничали, просили прибавки жалования, грозили уйти, отказывались от опасных операций. Князь с удивительным терпением вознаграждал, обещал, уговаривал. Он получал подкрепления отовсюду, даже из осажденной Москвы. Его опыт по созданию армии перенимали в освобождённых городах.
В конце 1609 г. по снежному пути из Ярославля в Александрову слободу пришло 1500 воинов. Пешие были с мушкетами и пехотными пиками, конники — с длинными гусарскими копьями. С Поволжья в слободу добралось стройное войско боярина Шереметева. Армия, для создания которой Скопин-Шуйский вначале не имел ничего, кроме мечты, состояла теперь из 30 тыс. воинов.
Войско выглядело стройным и красивым. Но Михаил Васильевич не преувеличивал его боевые качества. Храбро сражались лишь отдельные отряды опытных воинов и надёжных командиров. На севере Корнила Чеглоков с отрядом ветеранов разбил в жестоком сражении 30 рот тушинцев, освободил Кашин и Бежецкий Верх. Но новый полк, посланный освободить Суздаль, вернулся ни с чем, потому что командовавшие им воеводы князья Лыков и Барятинский поссорились, решая, кто из них знатнее.
Наёмные солдаты умели, но не хотели сражаться. Князь Хованский с наёмным полком Горна взял Старицу и Ржев, но отступил от маленькой крепости Белая. Там тушинцы оборонялись крепко. Французы из полка Горна решили, что лучше перейти к ним, чем штурмовать крепость. Сам Михаил Васильевич, выступив на Дмитров, не рассчитывал взять его штурмом. Несмотря на немалые «штурмовые деньги», наемники отказывались приступать к стенам.
Нестойкость армии не мешала Скопину побеждать врага страхом. При известии о наступлении главных сил князя Сапе-га с позором бежал от Троице-Сергиева монастыря. Гетман пытался удержать свои войска, но его воины врассыпную «ужасно бежали, друг друга не ожидая и запасы свои бросая».
12 января 1610 г. праздновала свое освобождение обитель Сергия и Никона, святых дарователей русских побед. 16 месяцев её насельники героически сражались с бесчисленными врагами. И победили. Под звон колоколов боярин вступил в обитель Сергия Радонежского, предтечу всех общежительных монастырей Святой Руси. Отсюда исходило благословение воинам Дмитрия Донского на битву с Мамаем. Отсюда в Смуту был подан пример сопротивления ворам и захватчикам. С трепетом отстоял Скопин Шуйский службу в Успенском соборе, которую вёл архимандрит Дионисий.
Сапега направился к Дмитрову, где сосредоточил все свои силы. К нему и в Тушино бежали все, кто перекрывал дороги на Москву. Это означало, что « Москва от осады очистилась, изо всех городов к Москве всякие люди поехали с хлебом и со всяким харчем».
С другой стороны столицы — в Тушине — оставались немногочисленные шляхтичи и не слишком довольные засильем панов русские дворяне. Лжедмитрий II тайно бежал оттуда в Калугу, за ним ушли казаки. Помочь Сапеге тушинцы уже не могли.
В начале февраля Дмитров был обложен летучими отрядами Скопина, использовавшими для быстрого передвижения лыжи. Тесня неприятеля острожками, уничтожая фуражиров и часто налетая на крепость «с огненным боем», ратники князя Михаила Васильевича прочно сковали инициативу Сапеги.
Сам князь стал с главными силами в деревне Шепиловка на дороге из Троицы к Дмитрову. Он энергично использовал все не занятые в блокаде Сапеги силы для походов на неприятеля. Лисовский с казаками был заперт в Суздале. Пан Млоцкий отбивался от налетов двухтысячной рати лыжников под Брянском. Разъезды пугали врагов в Тушино, где шли споры, ««поддаваться» ли польскому королю.
Правда, Василий Шуйский в столице ослабел настолько, что крестьянин Сальков с ватагой «лихих людей» сумел перехватить Коломенскую дорогу и одного за другим разбить двух царских воевод. Слабые тушинцы изменой взяли Красное село и сожгли часть московского Скородума — наспех сооруженных укреплений вокруг столицы. Вновь оголодавшие москвичи волновались.
Но замысел Михаила Васильевича был верен. Дождавшись удобного момента, его воины ворвались в лагерь казаков Сапеги под Дмитровым и заставили гетмана дать бой, в котором неприятель понёс большие потери. Скопин-Шуйский тут же отвёл назад основные силы, оставив вокруг Дмитрова только блокаду. Он подталкивал Сапегу к решению уйти из города, который не хотел и не мог штурмовать. По размышлении Сапега понял, что проиграл.
27 февраля 1610 г. гетман вывел из строя тяжелую артиллерию, поджег Дмитров и повел остатки войск к королю Сигизмунду под Смоленск. Отряды Самозванца покинули и район Верхней Волги. В марте последние сторонники Лжедмитрия подожгли лагерь в Тушине со всеми его дворцами, православными, католическими и лютеранскими храмами. Жарко горел деревянный дворец, где Самозванец обитал с Мариной Мнишек, горели хоромы тушинских бояр и палата, в которой заседала Боярская дума. Пылали здания центральных ведомств-приказов, откуда дьяки и подьячие пытались управлять Русью.
Сгорели и палаты ростовского митрополита Филарета. Не по своей воле попав в Тушино, он пытался спасти души воинов Лжедмитрия, действуя как «нареченный патриарх». Теперь маски были сброшены. Филарета заковали в цепи, как пленника. Тверской архиепископ Феоктист бежал, но был настигнут и убит.
Филарета воины гетмана Рожинского увезли под крепкой охраной в Иосифо-Волоколамский монастырь. Скопин-Шуйский послал в погоню отряд Григория Валуева. Увидав отважных конников, Рожинский понял, что ему не усидеть за стенами монастыря. Ополчившись, поляки и литовцы двинулись на запад, к королю Сигизмунду, осаждавшему Смоленск. По дороге, в густых лесах, ратники Валуева напали на вражеский обоз. Охрана была перебита, Филарет освобождён и доставлен в Москву, где его с радостью принял патриарх Гермоген.
