Сергей Капков - Эти разные, разные лица
В театре все шло своим чередом. Еще не совсем состарившиеся "старики" доигрывали свой репертуар, премьер почти не было, о молодых же никто не заботился. Однокурсница Ханаевой Луиза Кошукова вспоминает те времена так: "Наши амплуа все перепутали, назначения на роли были случайными, Чехова или Толстого играть не давали вообще. Старики нас любили, но совершенно не думали о нашем будущем. Надо было о себе напоминать, задабривать подарками, искать покровителей. Кто-то напирал темпераментом, кто-то пытался разжалобить. Женя никогда на это не шла. Старики очень хорошо относились к Никандру Сергеевичу, и достаточно было бы одного его звонка, чтобы дочь получила роль, но и он, и она были выше этого. А если в театре вдруг всем прибавляли зарплату, про Женю говорили: "Она обойдется, у нее богатая семья". Женя была всесторонне образованной и талантливой, прекрасно пела и танцевала, могла бы проявить себя и в музыкальном театре, но она любила только МХАТ. И здесь поначалу ей пришлось очень трудно..."
После блистательного дебюта Евгения Ханаева получила новую роль спустя пять лет. Длительные паузы сменялись эпизодами, что-то достойное актрисе предлагали крайне редко. И вдруг однажды Ханаеву попросили заменить заболевшую Ангелину Степанову в одной из лучших ее работ - она сыграла королеву Елизавету в шиллеровской "Марии Стюарт", роль, которую ей пророчили критики много лет назад. Но потом - опять тишина. "Мы попали в щель",- любила говорить Евгения Никандровна о своем, послевоенном мхатовском поколении. Когда "старики" потеснились, в театр уже влился новый поток молодежи, и ровесникам Ханаевой вновь нечего было делать.
Ситуация изменилась с приходом в МХАТ Олега Ефремова. Новый руководитель театра дал Евгении Ханаевой "зеленую улицу", и только тогда она почувствовала полную свободу, полное раскрепощение. Играла все - и классику, и современность, и драму, и комедию, и гротеск. Ефремов и раньше предлагал Ханаевой работать вместе, не раз приглашал ее в "Современник", но актриса на это отвечала: "Извините, но я не верю в эти самодеятельные начинания. Я предана только МХАТу..."
К тому времени семья Ханаевой распалась окончательно. В ее жизнь ворвалась последняя, поздняя любовь. Актер Лев Иванов был партнером Евгении Никандровны по нескольким спектаклям. Они много работали вместе, и постепенно их чувства возобладали над разумом. Тут же появились "доброжелатели", которые звонили в семьи и, смакуя, рассказывали пикантные подробности из жизни своих "оступившихся" коллег. Некоторые доброхоты додумались до того, что подзывали к телефону маленького Володю и, не стесняясь вульгарных выражений, поносили его мать на чем свет стоит. Евгения Никандровна посчитала, что оставаться в семье она больше не имеет права, поэтому вскоре оформила развод и сына оставила Анатолию Анатольевичу. Наказывая саму себя, она понимала, что за все надо платить. Лгать и быть неискренней она не могла. В то же время Евгения Никандровна осознавала, что любимый человек не будет рядом с ней, не бросит больную жену, что это ненадолго. Да она и не требовала ничего, а просто с головой окунулась в пьянящую последнюю любовь...
1972 год стал для Евгении Ханаевой переломным. Она появилась на киноэкране. Илья Авербах пригласил ее на роль экономки Эльзы Ивановны в фильм "Монолог". Ханаева была удивлена и растеряна - столько лет киношники ее не замечали, и вдруг съемки. Но решилась, поехала в Ленинград. Авербах снимал "по-театральному" - с репетициями, и это было на руку начинающей киноактрисе. И все равно своими вопросами она порой ставили в тупик и режиссера, и партнеров: "Да где здесь зерно роли? Это же не по Станиславскому!" Помог Михаил Глузский, игравший профессора Сретенского: "Женечка, представь, что ты давно и тайно в меня влюблена и мечтаешь уйти на край света, потому что я твоих чувств не замечаю".
Сразу после "Монолога" появились "Странные взрослые", "Жизнь и смерть Фердинанда Люса", "...И другие официальные лица", потом более знаменитые фильмы и более интересные роли. В кино у Ханаевой сложилось амплуа резкой, эксцентричной особы, твердо верящей в свою правоту и не терпящей пререканий. Мать оператора Рачкова из фильма "Москва слезам не верит" убеждена, что прекрасно знает жизнь и может давать советы даже тем, кто ее об этом не просит. Анна Романовна из комедии "Старый Новый год" называет себя "старым работником культуры" и считает, что посвящена в особые таинства, недоступные простым смертным. Изольда Тихоновна, героиня фильма "По семейным обстоятельствам", опекает своего престарелого сына, как наседка, но вскоре сама становится невесткой и преображается в хрупкую, нерешительную женщину. А сколько смеха вызывает бывшая школьная учительница Татьяна Васильевна из "Блондинки за углом", которая выработала командный голос и продолжает кричать во все горло даже дома. В жизни Евгения Никандровна была совсем другой, но она охотно эксплуатировала на экране найденный образ и с легкостью его совершенствовала. Героини Ханаевой стали прикрытием ее нежной, теплой души.
Однако, "визитной карточкой" киноактрисы Евгении Ханаевой стала роль учительницы Марии Васильевны Девятовой. Мудрая, справедливая женщина, всем сердцем преданная работе и воспринимающая беды учеников как свои личные,такой появилась она в картине "Розыгрыш". Сотни, тысячи писем приходили на киностудию, в театр, опускались в ее почтовый ящик. Писали учителя, ученики и их родители. "Но я же не педагог! Я актриса!" - отбивалась она от всех, но уже началась активная персонификация суперучительницы: "Учительская газета" пригласила Ханаеву принять участие в какой-то дискуссии по системе народного образования, съезд учителей попросил актрису занять место в президиуме, от нее требовали интервью и мудрых статей. За эту роль Ханаева получила Государственную премию и главный приз на очередном всесоюзном кинофестивале.
Что любопытно, поначалу она отказывалась от съемок в "Розыгрыше". На тот момент за плечами актрисы была лишь роль в "Монологе", и она не была готова к такой большой работе. "Походите по театрам, посмотрите других актрис",- сказала она режиссеру Меньшову при встрече. Но он не отступал. "Дело в том, что я давно обратил внимание на Ханаеву,- поделился воспоминаниями Владимир Валентинович.- Я ее увидел на сцене МХАТа еще в "Мещанах" и отметил для себя как очень интересную актрису. Поэтому, когда я приступал к "Розыгрышу", сразу подумал о ней".
Положение осложнялось одним - на эту роль претендовала еще одна актриса, причем народная артистка СССР. Она очень хотела сыграть Девятову, поэтому выцарапывала утверждения всеми правдами и неправдами. Тогда Меньшов сделал две кинопробы, снял обеих актрис и представил руководству. Вскоре ему позвонил главный редактор Госкино и спросил: "Это ты специально так облажал народную артистку?" Преимущество Ханаевой было очевидно.
Владимир Меньшов: "Кино много потеряло, что не открыло ее раньше. Я счастлив, что эта честь принадлежит мне, и последние пятнадцать лет Евгения Никандровна не сходила с экрана. Я ее снимал и потом - в фильме "Москва слезам не верит", правда, там у нее небольшая роль, но блестящая. Мы с ней дважды встретились и как партнеры. Она была скромнейшим, тишайшим человеком, чем все бессовестно злоупотребляли. Актеры приходили на площадку и сразу начинали ставить свои условия - кого снимать первым, сколько времени они вообще сегодня могут уделить и т.д. На том же "Розыгрыше" Ханаева уже сидела загримированной в 9 утра, а работать начинала только к обеду. И лишь однажды она не на шутку взвилась. Устроила такой разнос, что мне стало очень стыдно. Я ведь думал - ну сидит человек, никуда не торопится, и даже не сообразил, что передо мной просто очень интеллигентная, хорошо воспитанная женщина..."
Евгения Никандровна снималась теперь в трех-четырех фильмах за год, много зарабатывала. В ее квартире появились картины Шишкина, Поленова, Жуковского, она стала коллекционировать фарфор и старинные часы. Ее часто приглашали на творческие встречи. Конечно, ей льстила слава, были приятны зрительская любовь и особенно признание женской половины населения. Ведь все это пришло так поздно.
Уйдя из семьи, Евгения Никандровна так и прожила одна. Если ее не отвлекали съемки или репетиции, она с удовольствием занималась хозяйством. Все делала сама, причем безупречно,- шила, вязала, великолепно готовила, следила за чистотой и порядком в квартире. Любила дачу, и копошилась там тоже сама. Она знала каждую травинку, каждое деревце и гриб - ничто не ускользало от ее любознательности. Еще одной страстью Ханаевой был автомобиль. Отец подарил ей когда-то "Жигули", и Евгения Никандровна прекрасно освоила премудрости езды. Эта страсть и стала для актрисы роковой.
На одном из перекрестков ей пришлось резко затормозить. Голова актрисы так же резко откинулась назад, и острая боль пронзила все тело. Казалось, что ей просверлили шею. Через несколько дней боль прошла, а спустя полтора года возобновилась и больше не утихала. Не помогали ни мази, ни массаж. Евгения Никандровна стала ходить к экстрасенсам, которые заглушали боль на день-два, и все же последний год своей жизни она по-настоящему не спала. Но работала. Выходила на сцену и снималась, превозмогая дикие боли.
