Сергей Романюк - Арбат. В лабиринте переулков
Церковь Николы «на Курьих ножках»
Возвратимся к началу Борисоглебского переулка. Почти на углу его и Большой Молчановки, рядом с церковью Николы, «что на Курьих ножках», стоял сгоревший в пожар 1812 г. деревянный дом священника этой церкви (примерно на месте левого крыла школьного здания под № 4/26—28), где в 1810–1811 гг. жили Пушкины. С этим скромным домом в пушкинской семье было связано несколько событий, запомнившихся, вероятно, маленькому Александру и заставивших его через много лет вспоминать эти места. Здесь 12 сентября 1810 г. умерла его сестра полуторагодовалая Софья, а 27 декабря того же года пятимесячный брат Павел. В следующем году 15 мая умерла «дворовая женка вдова Ульяна Яковлева, коей от роду было 40 лет» — это, вероятно, первая няня Пушкина, о которой позднее вспоминала его сестра Ольга Сергеевна. Из этого дома в середине июля 1811 г. Александр Пушкин уезжает в Петербург для поступления в Царскосельский лицей. Может быть, много лет спустя, когда писалась первая песнь поэмы «Руслан и Людмила», Пушкину вспомнились эти места и его приходская церковь в урочище с причудливым московским прозванием — «на Курьих ножках»?
А.Н. Толстой жил недалеко от этой церкви, на Большой Молчановке, и вспоминал о ней в романе «Хождение по мукам»: его герои Даша и Телегин венчались здесь, как и сам автор — с Натальей Крандиевской.
Рядом со школьным участком — небольшое и невидное здание (№ 6, 1862 г.), в котором в 1867 г. жил исследователь и собиратель гравюр и народных лубков Д.А. Ровинский. В 1914–1922 гг. на втором и третьем этажах находилась квартира Марины Цветаевой, где бывали многие писатели, артисты, художники.
Тут побывал Б.Л. Пастернак, описавший интерьер дома в таких несколько нескладных строках:
«Ах, это вы? Зажмурьтесь и застыньте», —
Услышал он в тот первый раз и миг,
Когда, сторонний в этом лабиринте,
Он сосвежу и точно стал в тупик.
Их разделял и ей служил эгидой
Шкапных изнанок вытертый горбыль…
Планировка квартиры, да и самого дома была весьма причудлива — как писала сама Цветаева, «дом был двухэтажный, и квартира была во втором этаже, но в ней самой было три этажа. Как и почему — объяснить не могу, но это было так: низ, с темной прихожей, двумя темными коридорами, темной столовой, моей комнатой и Алиной огромной детской, верх с той самой кухней, и еще другими, и из кухни ход на чердак, даже два чердака, сначала один, потом другой, и один другого — выше, так что выходит — было четыре этажа. Все было огромное, просторное, запущенное, пустынное, на простор и пустоту помноженное, и тон всему задавал чердак, спускавшийся на второй чердак и оттуда распространявшийся на все помещение вплоть до самых отдаленных и как будто бы сохранных его углов».
Здесь были прожиты годы, составившие важную эпоху в жизни Цветаевой. Сначала это было благополучное, счастливое время, признание ее стихов, потом все было сметено революцией, Гражданской войной, разрухой, бедствиями, голодом. Отсюда она уехала в эмиграцию, вернулась и покончила жизнь самоубийством.
Этот дом превратился в обычную коммуналку, ветшал и разрушался, но спасла его Надежда Ивановна Катаева-Лыткина, врач, искусствовед, полюбившая творчество поэтессы. Много лет она ходила по самым разным инстанциям, конторам, чиновникам, доказывая, что этот дом должен быть сохранен, пока наконец ее труды не увенчались успехом: музей Цветаевой открыт здесь к столетию со дня ее рождения, в 1992 г.
Напротив дома, в небольшом сквере, стоит памятник поэтессе: очень скромный, фигура естественна и дружелюбна зрителю, это редкое исключение из вереницы бездарных московских памятников, выросших за последние годы. Авторы его — скульптор Н. Матвеева и архитекторы С. Бурицкий и А. Дубовский. Памятник открыли 26 декабря 2007 г.
Музей Марины Цветаевой
Как бы в противовес скромному зданию музея, его сосед (№ 8) щедро разукрашен целым набором различных архитектурных деталей — тут и руст первого этажа, и каннелированные полуколонны коринфского ордера, и в довершение всего кариатиды наверху здания. Все это творчество архитектора-домовладельца С.К. Родионова (1900 г.). В этом доме жил видный математик Д.Ф. Егоров, президент Московского математического общества, у которого часто бывали его ученики И.Н. Привалов, Н.Н. Лузин, И.Г. Петровский и другие известные ученые.
Следующее здание, в котором помещается посольство Литвы, — своеобразная антитеза только что описанному. В нем нет декоративных украшений, это архитектура объемов. Все здесь непомерно крупное, несоразмерное с камерностью, интимностью переулка — огромный плоский брус карниза нависает над большими балконами, в центре дома выпячивается бетонный куб с солидными откосами, отмечающий вход в здание. Оно построено в 1982 г. по проекту литовских архитекторов Л. Мардосаса и Ю. Шипалиса.
В конце XVIII в. переулок выходил к Поварской улице большой усадьбой капитана Федора Ржевского, по фамилии которого, возможно, был назван соседний Большой Ржевский переулок. Однако было бы более вероятно связать это название с ближней церковью Ржевской Богоматери, находившейся на углу переулка с Поварской, построенной на месте встречи иконы Богоматери, перенесенной из города Ржева в 1540 г. В 1657 г. церковь была уже каменной, а колокольня относилась к 1760 г.; в 1804 г. храм был значительно переделан. Его стали ломать в 1938 г. и выстроили на ее месте здание Верховного суда (№ 8/15, 1954 г., архитектор Б.П. Лейбо). Недавно (июнь 2006 г.) возвели несколько строений для расширения суда, и в том числе высокую и, к сожалению, видную издалека башню со странным завершением.
До недавнего времени Верховный суд РФ располагался в двух зданиях, одно из которых находилось на Ильинке, а другое — на улице Поварской. Последнее было построено еще в 1952 г. на месте церкви Ржевской Богоматери. Это было помпезное строение, не только грозно нависающее над прекрасными архитектурными памятниками начала XIX в., но и заслонившее двухсотлетний вяз, уцелевший в пожаре столицы в 1812 г. Со временем здание оказалось тесным, вследствие чего началась реконструкция, поглотившая почти 120 миллионов долларов и длившаяся почти шесть лет. Новый судейский комплекс занял площадь 51 тысяча квадратных метров, став, по словам пресс-секретаря Верховного суда Павла Одинцова, своеобразным интеллектуальным центром, оснащенным автоматической системой управления многочисленными электронными и технологическими устройствами. Внутреннюю отделку отличает богатое убранство, включающее португальский и турецкий мрамор, художественный паркет и хрустальные люстры. Помимо четырех видимых этажей, строение уходит глубоко в подземелье до 30 метров, где располагается бомбоубежище, стоянки на 120 автомобилей с мойкой и мастерскими и даже шумонепроницаемый зал для судебных заседаний с пуленепробиваемыми дверями и стенами. Воздвигнутый небоскреб оказался сродни некой чудовищной башне, на крыше которой поместили непонятное строение, сравниваемое то с минаретом, а то и с крематорием. Для некоторых же металлическая конструкция на крыше ассоциировалась с крышкой чернильницы, отчего и появилось новое название — «чернильница». Издалека здание больше напоминает постройку восточной архитектуры, эдакую мечеть с характерным игривым куполом и нелепым шпилем, вызывающим полное недоумение. Это же можно сказать и про фигуру Фемиды над главным входом. Судей и юристов не случайно называют жрецами Фемиды, ибо она всегда олицетворяла закон и правосудие и, будучи беспристрастной, изображалась с повязкой на глазах, мечом правосудия и весами в руках. Статуя же, помещенная на здании Верховного суда, является вполне зрячей. У нее отсутствует повязка на глазах, и если в одной руке она таки держит весы, то в другой располагается большой щит, на котором изображен Георгий Победоносец. Комментируя подобную трактовку, главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев заявил, что он сознательно нарушил древнегреческий канон, так как еще на этапе проектирования в суде было заявлено, дескать, наша Фемида все видит и знает, а посему не может быть с завязанными глазами. Что же касается беспристрастия, то «наша Фемида никого не режет и не бьет, поэтому ей и не нужен меч». Вот и получается, что архитектура — это не только застывшая музыка, но и застывшая политика, и, судя по всему, в ней господствует полная какофония.
В Большом Ржевском переулке обращает на себя внимание серый жилой дом (№ 11) с колоннадой, объединяющей нижние два этажа (1914 г., архитектор М.А. Мухин), в советское время он назывался 5-м Домом Реввоенсовета. Здесь жили выдающиеся военные деятели — Г.И. Кулик (с 1930 по 1941 г.), Я.Б. Гамарник (с 1930 по 1937 г.), трагически закончивший свою жизнь — он предпочел застрелиться, нежели погибнуть в сталинских застенках; М.И. Казаков (с 1956 по 1979 г.), И.В. Тюленев (с 1940 по 1966 г.), Н.Ф. Ватутин (с 1940 по 1944 г.). Напротив — два больших жилых дома (№ 8), из них угловой с улицей Малой Молчановкой построен в 1913 г. по проекту В.Н. Волокитина; в нем жили художник А.В. Моравов, медики М.С. Вовси, В.П. Одинцов и В.Т. Талалаев, этнограф Н.Н. Чебоксаров, психиатр Ю.Я. Каннабих.
