Александр Шубин - Уроки Великой депрессии
Активность штурмовиков раздражала не только консерваторов, но и нацистскую верхушку. Начальник гестапо Р. Дильс докладывал: «Активизация берлинских СА наэлектризовала самые отдаленные районы страны. В больших городах, где полномочия полиции были переданы лидерам местных СА, революционная активность охватывала буквально всю округу…
В Силезии, Рейнланде, Вестфалии и Руре несанкционированные аресты, неподчинение полиции, насильственные вторжения в общественные здания, погромы, ночные налеты начались еще до поджога рейхстага в конце февраля»[213].
Рем считал, что штурмовики должны стать ведущей революционной силой, которая начнет коричневорубашечную «атаку на капитал», которая превратится в новую революционную армию, сможет отодвинуть в сторону заскорузлое прусское офицерство и повести революционную войну против Версальского мира. Германия уже имеет двухмиллионную армию в коричневых рубашках, в то время как версальский договор разрешает ей только 100 тысяч солдат в шинелях. Правда, боевые качества штурмовиков Рем явно переоценивал. Гитлер предпочитал союз с рейхсвером и был готов пожертвовать своими партайгеноссе ради этого. Тем более, что планы Рема шокировали не только офицерство и генералитет, но и главу военной иерархии президента Гинденбурга.
А пока власть Гитлера все еще имела своим источником волю президента. Военная верхушка дала понять Гитлеру, что поддержит его на пост президента только при условии решения проблемы штурмовиков. 21 июня Гинденбург потребовал от Гитлера исправить положение, которое привело к напряженности в стране. В противном случае президент пригрозил передать власть армии. Это создавало бы новые возможности для генерала-политика Шлейхера и его комбинаций. Власть Гитлера снова повисла на волоске. Армия пришла в состояние боевой готовности.
В этих условиях Гитлер предпочел поверить своему руководителю личной охраны СС Гиммлеру, что Рем готовит мятеж. В начале июня Гитлер распустил СА в отпуск до конца июля. Рем подчинился. Возможно, он и подозревал, что Гитлер что-то готовит, но в случае чего можно было вынуть козырную карту поджога Рейхстага. Но эта карта была на руках не только у Рема. Гитлер предпочел умиротворить военные круги и убрать Рема, похоронив таким образом и тему поджога, и соперников. Было решено подавить «мятеж» отпускника.
В ночь на 30 июня 1934 отряды СС нанесли внезапный удар по штабам СА и уничтожили до 1500 штурмовиков во главе с Ремом. Эта резня получила название «ночь длинных ножей», хотя расстрелы продолжались ещё два дня. За компанию были убиты Шлейхер и Штрассер — они все еще представляли угрозу как возможная альтернатива Гитлеру. Армия «разменяла» Шлейхера на Рема. Убийства затронули и аппарат Папена (у него изъяли какие-то бумаги — кто только не собирался шантажировать Гитлера), а самого его отправили посланником в Вену. Гитлер уничтожал всех, кто что-то знал о поджоге, а также обрубал все пути развития Германии, кроме своего.
Таким образом, в «ночь длинных ножей» Гитлер решил четыре задачи — уничтожил свидетелей организации поджога Рейхстага, успокоил армию разгромом штурмовиков, уничтожил инициаторов национал-реформизма и припугнул консерваторов. После этого они уже не рисковали шантажировать фюрера. Президенту ничего не оставалось, как сделать однозначную ставку на канцлера.
1 июля Гинденбург поблагодарил Гитлера за «решительное и доблестное личное вмешательство, которое помогло удушить измену в зародыше и отвратить от немецкого народа великую опасность»[214]. Старая правящая элита была довольна, ее права были ограждены от угрозы «второй революции», то есть антикапиталистического переворота. Бизнесмены не знали, что Гитлер приготовил капиталу свой вариант преобразований.
Никто не мог более перечить Гитлеру. 2 августа умер 86-летний Гинденбург. Правительство без всяких выборов тут же поменяло конституцию, совместив полномочия канцлера и президента в одном лице. Гитлер был объявлен пожизненным президентом и фюрером (вождем) германского народа. 19 августа это решение было подтверждено на референдуме — излюбленное средство диктаторов фальсифицировать народное мнение. Нацистский переворот, начавшийся с поджога рейхстага, завершился. Никто не оказал ему серьезного сопротивления. А ведь еще недавно Папен, конструируя новое правительство, окружил фюрера множеством либерально-конституционных и традиционно-консервативных сдержек и противовесов. «Ни Папен, ни кто-либо другой, кроме Гитлера, не отдавал себе полного отчета в необъяснимой податливости тогдашних институтов — армии, церкви, профсоюзов, политических партий, а также широких средних слоев, настроенных не в пользу нацистов, и высокоорганизованного пролетариата, которые, как мрачно констатировал много позднее Папен, „сдались без боя“.
Ни один класс, ни одна группа лиц, ни одна партия не может снять с себя вину за отречение от демократической республики и за приход Адольфа Гитлера к власти. Кардинальная ошибка немцев, настроенных против нацизма, заключалась в том, что они не объединились для борьбы с ним»[215], — считает У. Ширер, игнорируя и активное сопротивление нацистам слева, и массовый террор против противников нового режима позднее, и действия тех политиков, которые пытались остановить продвижение нацистов к власти. Если бы в Германии к власти пришли коммунисты, У. Ширер мог бы с тем же успехом обвинять социал-демократов в том, что они не сплотились с Гитлером против коммунистической угрозы. Но реальная история не красится в черно-белый цвет. Ответственность за приход Гитлера к власти несут не только люди, но и социальное устройство, допустившее обнищание большинства населения, и политическая система, противоречиво совмещавшая демократические нормы и авторитарное ядро — произвол президентской власти, который мог обеспечить тоталитарное перерождение республики. Гитлер воспользовался не демократическими, но конституционными правилами игры, опираясь на отчаяние праворадикальных масс, на чувство уязвленного национального самолюбия немцев, на эгоизм консервативных политиков. Но не на всех жителей Германии, как пытается представить дело Ширер. Он считает причиной победы нацистов отсутствие политически сильного среднего сословия, которое составляет основу демократии во Франции, Англии и США[216]. Парадоксальное мнение, если учесть, насколько важную роль в германской политике последние два столетия играл слой бюргеров. Многочисленное среднее сословие было весьма активно в годы кризиса, в том числе и в Германии. Так, «Боевая лига коммерсантов среднего сословия» стала одной из самых радикальных нацистских организаций. У. Ширер неоднократно сам упоминал об этом в своей книге, но либеральная доктрина оказалась важнее для него. Он не заметил, что большая часть среднего сословия, германского мещанства, поддержала вовсе не демократию, а нацизм. Сложись обстоятельства иначе в США, оно и там могло бы качнуться к праворадикальной альтернативе. Такую возможность рассмотрел в своей книге «У нас это невозможно» Льюис Синклер. Косвенно это признает и сам У. Ширер, осуждая «затхлую» эпоху Кулиджа, режим которого базировался не только на мощи монополий, но и на среднем сословии. В контрасте с собственными впечатлениями юности постаревший Ширер воспевает консерватизм, забывая, что Гитлера к власти привели именно консерваторы Папен и Гинденбург. В эпоху кризиса консерватизм скатывается в реакцию. А в США и Франции ситуацию спасли отнюдь не консерваторы.
В одном У. Ширер прав: средний класс — ключ к пониманию социально-политических перемен начиная с 20-х гг., когда завершилась эпоха «пролетарских революций» в Европе. Именно его ориентации определяют направление перемен. Но принципиально важно то, что средний класс не является единым. Он — средоточие противоречий развитого индустриального общества. Источником пополнения средних слоев являются полюса социальной системы — рабочие верхи и маргинальные слои с одной стороны и консервативное мещанство и привыкшие к монополизму административные кадры — с другой. Лозунгом одних является демократия, права, самоуправление, гражданское общество. Со временем они формируются в самостоятельную социальную силу, инициирующую социальное творчество. Лозунг других проще: порядок. Мещанство является надежной опорой авторитаризма, перерастающего в тоталитаризм.
Германская этократия
За короткое время нацисты создали режим тоталитарного подчинения всего общества фюреру. Любое недовольство подавлялось полицией, службой безопасности (СД) и тайной политической полицией (гестапо). В тюрьмах и концентрационных лагерях сидели сотни тысяч людей, тысячи противников режима были казнены. Нацисты сплачивали нацию, натравливая немецкое большинство на еврейское меньшинство. Критиковать нацизм теперь можно было исключительно из-за границы.
