Франц Куровски - Черный крест и красная звезда. Воздушная война над Россией. 1941–1944
Майор Б.Н. Зурин в четырех воздушных боях сбил 3 самолета врага. Во время четвертого был сбит сам.
В районе Ленинграда в ранние утренние часы 22 июня красные ВВС вступили в бой с немецкими самолетами, которые сбрасывали мины в Финский залив, но им не удалось сбить ни одного самолета. В ночь на 23 июня в Ленинграде впервые была объявлена воздушная тревога.
Однако немецкая авиация тогда еще не нанесла удара по городу. Ленинградцы, находившиеся вдали от зоны немецкого прорыва, получили отсрочку.
Генерал Новиков, командующий ВВС на севере, в последующие дни доказал свою решимость отстоять воздушное пространство в этом регионе. Когда группа армий «Север» приблизилась к Ленинграду, он мобилизовал находящиеся в его распоряжении летные части на защиту Новгорода и Ленинграда. В атмосфере неразберихи и повышенной активности немцев в воздухе Новиков сумел собрать воедино свою воздушную армию. К нему присоединились подразделения и части из разгромленного Прибалтийского военного округа, из морской авиации и из частей ПВО. Все они были размещены в Ленинградской области и, соответственно, в Ленинградском военном округе.
Пытаясь остановить прорыв немецких войск, Новиков использовал тихоходные бомбардировщики СБ-2. Но этих мер оказалось недостаточно, чтобы задержать немецкое наступление. Русские несли огромные потери. Истребителей было совсем мало, а поступавшие подкрепления, по крайней мере на первом этапе войны, минимальны. Потом положение изменилось.
И все же генерал Новиков продемонстрировал свое умение командовать красными ВВС на севере Восточного фронта. Это было замечено в Москве, и он был назначен заместителем командующего всеми фронтовыми авиационными соединениями.
Советские командиры фронтовых авиачастей в первые полгода войны имели совсем немного новейших боевых самолетов. Это были бомбардировщик Пе-2 и штурмовик Ил-2.
Однако эти машины, хотя их было пока еще мало, представляли собой грозное оружие, имевшееся в распоряжении командования ВВС.
Особенно много хлопот немцам доставляли ЛаГГ-3. Они заменили устаревшие И-15, И-16 и И-153. Як-1 являлся выдающимся истребителем. В 1941–1942 гг. он находился в серийном производстве и дорабатывался.
МиГ-3, который был задуман как истребитель-перехватчик для операций на больших высотах, показал недостаточную боеспособность на низких высотах. Его впоследствии сняли с производства.
ЛаГГ-3 характеризовался как лучший русский истребитель 1941 г. Этот самолет, кабина которого была сделана из дерева, начал новую эру в самолетостроении.
Обладая высокой боевой мощью, советские истребители были все-таки малоподвижными и маломаневренными. Даже со своим новым 12-цилиндровым мотором мощностью 1200 л. с. ЛаГГ-3 считался тяжеловесом среди истребителей и был лишь немного быстрее и поворотливее И-16. Он обладал небольшим радиусом действия, а в управлении был непредсказуемым. Русские пилоты за ограниченные характеристики называли его «летающим гробом». А за отполированный деревянный импрегнированный смолой корпус он получил еще одно прозвище — «гарантированный лакированный гроб».
В ходе боевых действий среди ЛаГГ-3 было особенно много потерь. Эти самолеты были недолговечными, кроме того, они требовали переподготовки летчиков, что в условиях хаоса приводило к огромным потерям. Плексигласовый фонарь кабины ЛаГГ-3 был малопрозрачным, что сильно ухудшало обзор, а в аварийных случаях его было очень трудно открыть. Ради своей собственной безопасности пилоты летали с открытым фонарем, что, конечно, ухудшало характеристики. Тем не менее высококлассные пилоты преодолевали эти «встроенные трудности» и достигали на этом самолете неожиданно высоких результатов.
В. И. Попков, который позже занял пятнадцатое место среди советских летчиков по числу сбитых самолетов, свою первую победу одержал именно на ЛаГГ-3. Капитан Г. А. Григорьев, по советским источникам, сбил на ЛаГГ-3 в первые месяцы войны 15 немецких самолетов. Однако эти летчики были скорее исключением. Обычно пилоты ЛаГГ-3 не появлялись в списках «рекордсменов».
В одном, правда, ЛаГГ-3 превосходил все другие русские истребители — он был на редкость прочным. То, что прямые попадания не приносили пилотам вреда, привело в конце концов к решению применять эти самолеты, наряду с Ил-2, в качестве штурмовиков. Как следствие, ЛаГГ-3 в 1941–1942 гг. стали применять в качестве фронтового бомбардировщика, оснащая его ракетами РС-82 и бомбами.
Несмотря на различные улучшения, вносимые в конструкцию ЛаГГ-3, ему не удалось достичь уровня своего немецкого аналога — самолета Bf-109. Немецкая машина превосходила его во всех отношениях.
Вместо отказа от ЛаГГ-3 и создания совершенно нового истребителя, в Москве приняли решение оставить его корпус и оснастить мотором с воздушным охлаждением АМ-82. Это решение оказалось удачным и привело к созданию Ла-5. Этим завершилась история «лакированного гроба», поскольку Ла-5, а потом его доработанная версия Ла-7 стали соперником мощного FW-190 в небе над Курском летом 1943 г.
Александр Покрышкин, сбивший 95 самолетов и включенный в список советских асов, до начала войны служил в звании старшего лейтенанта в 55-м ИАП в оккупированной Советами Молдове, вблизи румынской границы. Далее приводятся воспоминания его и его товарищей о первых днях и неделях войны.
Советская авиация в оборонительных бояхИз боевого опыта Александра Покрышкина, описанного в его книге «Небо войны», мы можем отчетливо представить себе драматическую картину первых воздушных сражений в России. Узнаем также и о величайшем кризисе советских ВВС.
Вот что пишет об этих событиях Покрышкин:
«Когда началась война, я со своим МиГ-3 в составе 55-го полка находился на аэродроме Маяки. Мы там жили в палатках, пока в Бельцах, на базовом аэродроме нашей части, строили твердую взлетно-посадочную полосу.
Тишину воскресного утра — это было 22 июня 1941 г. — разорвали крики: „Тревога! Бой! Война!“
Мы повыскакивали из палатки. Высоко над нами мы увидели силуэты 3 бомбардировщиков, которые сопровождали 4 истребителя. Они облетели наш аэродром со стороны и повернули в сторону самолетов, расположенных на стоянке. Теперь посыпались бомбы!
Эти бомбы попадали в наши самолеты. После серии взрывов немцы развернулись и невредимыми полетели на запад».
Покрышкин очень скоро узнал, что сначала был совершен налет на Бельцы и что первым из его полка в воздушном бою с немецкими истребителями погиб его лучший друг.
В дневнике Покрышкина ярко описана бессильная ярость русских летчиков, которые в мае 1941 г. вынуждены были в ясный день наблюдать немецкий дальний разведчик оберст-лейтенанта Ровеля, пролетевший над аэродромом в Бельцах, не имея возможности ничего предпринять в ответ. Всем русским самолетам было запрещено взлетать. Они не могли перехватывать и сбивать дальние разведчики немцев. Самолеты-разведчики, которых, как полагали немцы, никто не видел, просто не разрешалось обстреливать. Об этом свидетельствуют строки из дневника Покрышкина:
«Мы возбужденно смотрели на командира, словно он завел сам такой порядок в пограничной полосе и мог его изменить.
„Указание свыше, — с грустью в голосе пояснил Виктор Петрович, — дипломатия… Гонишься за таким подлецом, а сам на карту поглядываешь, как бы, чего доброго, не проскочить границу!“
Сознавая эту несправедливость, мы искали разные оправдания и не находили их. По всему чувствовалось, что участившиеся полеты фашистов над нашей территорией предвещают что-то страшное».
Для Покрышкина видеть, как свободно летают над русской территорией немецкие самолеты, знать, что они фотографируют оборонные объекты его страны, и понимать, что им дадут спокойно улететь, было совершенно непереносимо. Это был вызов ему и его товарищам.
Эта картина создавала впечатление, что у Советского Союза не хватает сил и мужества. Он выразил свою горечь, когда в своих мемуарах вспомнил чувства, высказанные командиром его эскадрильи полковником Анатолием Соколовым, ветераном, закаленным в воздушных боях с японцами на Халхин-Голе, на Дальнем Востоке: «Мы должны этих коршунов жечь! Жечь их! Вы на них дипломатическими нотами страху не нагоните! МиГами их надо, если испугать хотите».
Вместе со своими товарищами Покрышкин взлетел на МиГ-3 на перехват второй волны бомбардировщиков. Вскоре после взлета он увидел группу самолетов, которые со стороны солнца приблизились к аэродрому Маяки. Они летели клином и напоминали ему немецкие самолеты, но его мучило неприятное чувство, что он не может их точно опознать. Они не подходили ни под одно из описаний немецких самолетов. Но он пошел в атаку. Вот его рассказ: «Я быстро иду на сближение с крайним бомбардировщиком и даю короткую очередь. Чувствую, что попал. Еще бы: я так близко подошел к нему, что отбрасываемая им струя воздуха перевернула меня. Разворачиваю самолет вправо, вверх и оказываюсь выше бомбардировщиков. Смотрю на них с высоты и — о, ужас! — вижу на крыльях красные звезды. Наши, обстрелял своего».
