Агнес Мак-Кензи - Кельтская Шотландия
Процесс церковной реорганизации, протекавший параллельно с реформированием светской системы управления, сопровождался введением в ее ряды новых людей, появлением новых идей и определением национального статуса Церкви. Александр I разделил громоздкий и потому почти неуправляемый диоцез Сент-Эндрюса на несколько частей, но в Шотландии до сих пор насчитывалось всего четыре диоцеза, включая заново основанный Давидом епископат Глазго, находившийся за пределами территории, которой когда-то управлял Александр I. В 1125 г. основанный Малькольмом III Мортлах был переведен в Абердин и созданы диоцезы Росса и Кейтнесса, хотя Кейтнесс находился в особых отношениях с шотландской короной и был практически самостоятельной областью. Вполне вероятно, что именно Давид явился основателем епископских кафедр Брекина (в котором находился монастырь калди) и Данблейна. Он определенно помогал Фергусу Голуэйскому в восстановлении Уитхорна (Кандиды Касы). Незадолго до этого в этом аббатстве прервалась вторая, английская, «династия» епископов, и сюда были привезены новые насельники, набранные из премонтренцев основанного Фергусом аббатства Соулсит. Давид также укреплял уже существующие диоцезы. Епископ Иоанн в 1136 г. построил кафедральный собор в Глазго. Роберт, настоятель Скона (судя по имени, норманн), стал епископом Сент-Эндрюса в 1138 г. (Он был рукоположен архиепископом Йоркским, но с наиболее обтекаемой формулировкой: «сохраняя права обеих Церквей».) Он проявил себя преданным соратником короля, построив в Сконе кафедральный собор и набрав служителей из монахов-каноников, которые в 1147 г. были признаны Папой. Было решено, что эта община должна включить в свой состав общину калди из Сент-Эндрюса, которые согласятся принять Устав св. Августина, а те из них, кто пожелает и далее придерживаться собственного устава, сохранят пожизненно свое имущество. Впоследствии эти раскольники образовали новый орден, но их правила потеряли исконную чистоту, так как поздние калди охотно женились и передавали церковные владения светским наследникам; вернуть эти земли под власть Церкви зачастую оказывалось невероятно сложно.
Таким образом, было практически завершено обустройство церковных диоцезов. Мы наблюдаем также начало их разделения на более мелкие единицы, приходы, в каждом из которых служил по меньшей мере один священник, отвечавший за благосостояние округа, и находилась одна церковь, к которой он был прикреплен. И — это новшество было далеко не популярным — была установлена система взимания десятины для их содержания.
Вливание новой крови, укрепление связей между всеми звеньями структуры управления, коснувшееся как религиозной, так и светской жизни, внесли изменения в действующий механизм обеих систем. Особенно тщательному пересмотру подверглась законодательная система. Были введены новые энергичные законы против насилия и грабежей, проводилась законодательная политика принуждения и закрепления феодальных отношений в соответствии с принципом «каждый человек должен найти себе господина». Кроме того, появились и новые должности, и новый порядок судебного разбирательства. Должностными лицами были шерифы, в обязанности которых (в виде некоей светской аналогии с епископатом) входило охранять королевский закон во вверенных областях. В сущности, шериф был представителем короля, державшим королевский замок в главном городе графства (Caput Comitatus). На него также были возложены обязанности по организации и управлению местными военными силами, включая полицейские функции, содержание в должном порядке замков и укреплений, председательствование на суде, втором по значимости после суда юстициария, разбиравшем как гражданские, так и уголовные дела, и, наконец, исполнение определенных фискальных функций: он собирал налоги и посылал отчеты Главному Сенешалю.
В новом порядке судебного разбирательства проявились фундаментальные революционные перемены в методах отправления правосудия. Прежде сомнительные случаи разрешались с помощью очищения, «Божьего суда» или поединка. Все три вида испытаний апеллировали к высшей справедливости. В процедуре очищения свидетелями выступали несколько друзей обвиняемого, приносивших клятву в его невиновности: перед Небом значение имели только клятвы, а улики, в нашем смысле слова, не принимались во внимание. При «Божьем суде» обвиняемый должен был доказать свою невиновность, подняв например, брусок раскаленного железа или опустив руку в кипящую воду. Считалось, что виновный получит увечье. Поединок был в сущности чем-то вроде двустороннего «Божьего суда»: обвинитель и обвиняемый сражались под надзором судей. Предполагалось, что Небо даст победу невиновному. Возможности для злоупотреблений кажутся очевидными, хотя «Божий суд» в действительности был возрожден после Реформации в делах по подозрению в колдовстве… однако к нему добавились дальнейшие усложнения, ибо, например, при испытании «плаванием» должен был пострадать именно невиновный, а обвиняемый, не тонувший, признавался преступником. Давид, живший в эпоху формальной логики, когда обсуждение природы вещей непременно входило в академический метод, предпочитал вуазинаж. При этой процедуре дело разбиралось местными свободными жителями, выслушивавшими свидетельские показания обеих сторон и выносившими вердикт в отсутствие судьи-председателя, который затем выслушивал их мнение и в соответствии с ним выносил приговор. Тем не менее более древние формы существовали еще долгое время, так как для определенных тяжущихся они несли с собой очевидную выгоду. Четыре иска короны: измена, убийство, изнасилование и поджог — были выведены из-под юрисдикции низших судов, а беднякам предоставлялось особое покровительство, так как их имущество рассматривалось как «имущество короля».
Шериф был не единственным новым должностным лицом. Важные чиновники королевского дома стали не только домашними слугами или декоративными фигурами, облеченными почетными и церемониальными функциями, но и служителями короны с четко определенными и важными обязанностями по управлению государством, уже достигшим высокой ступени организации. В этом Давид также явился продолжателем дела, начатого Александром I. Его брат назначил коннетабля и юстициария главами соответственно военной и судебной систем, а канцлера — хранителем Большой Печати и председателем Великого Совета ярлов, баронов и прелатов. Позднее в обязанности канцлера вошла тщательная регистрация хартий, гарантировавших собственность земелевладельцев и являвшихся основой всей социальной структуры. К этим дoлжностным лицам Давид добавил камергера, маршала и сенешаля. Последний возглавлял все королевское хозяйство, что было не легко в эпоху странствующего двора. Маршал руководил кавалерией на войне и занимал пост верховного судьи на судах чести. Камергер стал верховным казначеем и как таковой должен был надзирать над фискальными делами городов, председательствуя на их собраниях. Некоторые из этих должностей передавались по наследству. Например, должность сенешаля (стюарда) стала собственностью рода Вальтера Фиц-Алана из Ренфрью, которому она дала родовое имя (Стюарт), а пост коннетабля наследовался потомками де Морвилля из Каннингема. Наследственный принцип не мог действовать в отношении канцлера и казначея, должности которых чаще всего доставались духовным лицам. Естественно, Давид назначал на эти посты близких ему людей, имевших склонность к организационной деятельности. В их число, как правило, не попадали гэльские вожди, и единственным гэлом, оказавшимся в ближайшем окружении Давида, стал Константин, ярл Файфа, юстициарий, ярлство которого лежало на крайнем юге королевства и включало в себя любимую королевскую резиденцию Данфермлайн. Примечательна еще одна деталь организационной деятельности Давида. В определенном смысле эта эпоха была переходной: Давид стал истинным основателем городов, образовавших собственную систему (теоретически входившую в систему феодальную, но в действительности все больше выходившую за эти рамки) и давших толчок развитию нового и очень могущественного социального класса. Конечно, города существовали уже несколько столетий, но они представляли собой скорее скопления людей, вынуждаемые географической или военной необходимостью, а не корпоративные сообщества. И тем не менее ничто так не характерно для Средневековья, как страстное стремление к корпоративной жизни. Города усиливались по всей Европе, они способствовали развитию мирных искусств и поддержанию самого мира. Горожане вряд ли стремились воевать для собственной выгоды. У ремесленника было множество забот и дел, не менее интересных, чем война. Он будет яростно защищать свои права, в чем убедились средневековые князья, но не пойдет на войну для развлечения или даже из-за добычи. Более того, эти корпорации стали подлинными производителями богатства; они были, так сказать, желанными арендаторами. Давид поощрял (едва ли ему нужно было закладывать основы этого процесса, который составлял общую тенденцию той эпохи) образование в частях королевства, наиболее удобных для морской торговли, обнесенных высокими стенами городов, устроенных по континентальному образцу, корпоративных замков с королевской цитаделью посередине, населенных организованными сообществами ремесленников и торговцев, имевших четкие функции в общегородской жизни. Каждый горожанин должен был обладать минимальной фиксированной собственностью в городе и поклясться подчиняться магистрату, в выборах которого, с другой стороны, он принимал участие[68]. Городскую администрацию возглавлял мэр, четырьмя городскими районами руководили бейли. Совершившие правонарушение горожане представали перед своими городскими судами, где вердикт выносили их же сограждане, а председательствовали члены магистрата. Разбирательству в таком суде не подлежали только дела, находившиеся в юрисдикции короны. Жители городов имели монополию на торговлю в пределах определенных округов (за исключением времени проведения ярмарок) и были освобождены от налогов на перемещение товаров. Определенными привилегиями обладал коннетабль королевского замка: он мог занимать сорок пенсов на сорок дней у любого горожанина, а на Рождество, Пасху и Троицу требовать дань из свиней, гусей и кур. Однако круг его привилегий был четко очерчен, существовал и механизм разрешения спорных вопросов. Замок не обязательно принадлежал королю, ибо города разрастались также вокруг замков больших вельмож или епископских резиденций. Вскоре города образовали межгородскую организацию. Еще до вступления Давида на престол возникли ганзы — группы городов, организованные для торговли, прежде всего — заморской. Четыре главных города: Берик, Роксборо, Эдинбург и Стерлинг — основали такой союз, которому суждено было превратиться в могущественный Конвент Королевских Городов, существующий до сих пор. В иные времена Конвент достигал такого могущества, что мог оказывать определенное давление даже на правительства других стран.
