KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Катриона Келли - Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

Катриона Келли - Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Катриона Келли, "Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Таким образом, власти преследовали двойную цель: они хотели заклеймить кулаков и вызвать положительные чувства в адрес евреев. Поэтому кулаков выставляли антисемитами, но делалось это с помощью тех же стереотипов, которые традиционно использовались для очернения евреев, — в частности «кровавого навета». Вероятно, именно такое истолкование лучше всего подходит для объяснения приписанных Сергею Морозову слов об «иудейском суде». Христа, конечно, судил римский суд, но его определение как иудейского привлекало внимание общественности к «еврейскому вопросу».

Логика борьбы с антисемитизмом за счет подспудного насаждения веры в «кровавый навет» может показаться извращенной, но такая практика свойственна советской пропаганде и вполне соответствует принципам марксистско-ленинской диалектики. Так, в 1920—1930-х годах для истребления религиозных чувств коммунисты-пропагандисты пытались внедрить новую обрядность. Яркие примеры тому — празднования «красных свадеб», «красных крестин» (или «октябрин») и «красной пасхи»[140]. Эта идея сродни основополагающей формуле соцреализма — «национальное по форме, социалистическое по содержанию», — восходящей к старинной поговорке о «новом вине в старых мехах». Можно предположить, что свердловский мученик Павлик был избран в герои культа не столько для того, чтобы заместить призраки царских детей, убитых в 1918 году, сколько для создания обновленного идеологического противовеса Андрею Ющинскому, тринадцатилетнему мальчику, который якобы принял мученическую смерть от рук Менделя Бейлиса. Такое превращение еврейских злодеев из старого поверья в кулаков одновременно отвлекало народную ненависть от ее традиционного объекта и позволяло изобразить врагов нового государства в черном цвете.

Несмотря на все вышесказанное, создатели более поздних версий гибели Павлика не изображали кулаков «ритуальными убийцами-антисемитами», хотя в биографии героя, написанной Александром Яковлевым в 1936 году, намек на это еще угадывается: здесь приписанный Сергею Морозову призыв «Бей Пашку!» напоминает знаменитый лозунг «Черной сотни» «Бей жидов! Спасай Россию!»{163}. «Разоблачительные» фотографии Сергея и Ксении Морозовых не воспроизводились в канонических автобиографиях, а Данила и Сергей изображались скорее похожими на обычных преступников из детективных романов: «— Ай! — раскинул руки Павлик и упал на колени. Но тут же поднялся. Данила замахнулся снова. Голыми руками Павлик хватал острие ножа и отводил удары от груди. Схватка была неравная. Данила подмял Павлика под себя. После пятого удара ножом в грудь Павлик лежал мертвым»{164}.[141] Другими словами, связь между делом Морозовых и делом Бейлиса имела значение в 1932— 1933 годах, но стерлась по мере развития морозовской легенды[142].

Кто был ничем, тот спишет всем

Важнейшей пропагандистской задачей как в случае с Бейлисом, так и в случае с Павликом Морозовым являлось превращение жертвы убийства в образец гражданской доблести. В первом случае ее решала защита, во втором — обвинение. Оба мальчика — Андрей Ющинский и Павлик Морозов — с детства испытывали лишения и с готовностью отстаивали правду и разоблачали преступников. В житиях святых мучеников «иродианской традиции» такое сочетание исходной обделенности и принципиальности отсутствовало. Мученики в раннехристианских и древнерусских преданиях происходили из княжеских или по крайней мере благородных семей, хотя некоторые из них пренебрегали своим статусом и добровольно обрекали себя на нищету. Коммунистический же святой происходил, как правило, из низов.

Это относится и к мученикам-детям. Говоря словами напечатанного в 1932 году «сборника инструктивных материалов» «Детское коммунистическое движение», «дети — часть своего класса»{165}. В соответствии со стереотипом, нищета служила гарантией благородства как для взрослых, так и для детей. Этот взгляд отразился, в частности, в «Сказке о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» Маяковского (1925): отвратительного, толстого, жадного и тупого буржуя Петю буквально распирает от достатка и самодовольства, в то время как тонкий Сима ведет исполненную достоинства жизнь в своей хижине. И дело было не только во врожденных свойствах личности. Предполагалось, что дети рабочих и крестьян растут быстрее и, следовательно, скорее станут политически сознательными активистами, в соответствии с идеалом, насаждаемым детям раннесоветской пропагандой. Господствовавший этос акселерации, максимально сокращавший дистанцию между рождением и взрослостью, нашел наглядное отражение в картине Самуила Адливанкина «В гостях у танкистов» (1932), на которой ребенка в большой буденовке с красной звездой поднимают крепкие руки мужественных солдат, или в плакате Дмитрия Моора «Я — безбожник!» (1924), изображающем малыша в отцовской шинели и опять-таки с буденовкой на голове[143].

В этот период героев «взращивали» из тех, кого в 1934 году «Правда» называла «чумазыми котельными жителями»{166}. Считалось, что главное — научить детей отстаивать свои права. Одно из руководств по воспитанию даже уверяло родителей, что примерные дети скорее всего страдают от психологической травмы: «Родители хотели бы иметь такого ребенка, который был бы смирен, послушен, молчалив и т.п., не зная того, что такие смирные, послушные, молчаливые дети, в сущности, больные дети. И родителям, которые имеют таких детей, вместо того, чтобы радоваться и восхищаться ими, поскорее надо обратиться к хорошему врачу и педагогу за советом, как излечить их от этого.

Родители должны знать, что ребенок, который должен радовать их, это — сильный, подвижной, радостный ребенок, предприимчивый и настойчивый в достижении намеченного»{167}. Излюбленным героем 1920-х — начала 1930-х годов был отверженный сирота или беспризорник, который, пройдя перековку в советском детском доме, превратился в человека образцовой социальной и политической сознательности. Так, герой невероятно популярного фильма «Путевка в жизнь» (1931), уличный сирота и бывший мелкий воришка татарин Мустафа (на языке времени быть татарином означало принадлежать к угнетенной и «отсталой» этнической группе), становится вожаком детдомовского коллектива и живым примером «исправления трудом». В фильме утверждалось: воспитывать активистов из детей рабочей и крестьянской бедноты значит осуществлять «диктатуру пролетариата» в миниатюре. В пропагандистских произведениях подчеркивалось, что такие дети ни перед чем не остановятся ради защиты советской системы, которая открыла перед ними дорогу в светлое будущее. В финале фильма «Путевка в жизнь» Мустафа бросает вызов главарю банды, к которой раньше принадлежал сам, и платится за это жизнью. Его тело, найденное товарищами по детдому, торжественно возлагают на локомотив, чтобы отправить его в последний торжественный путь по железной дороге, построенной перевоспитавшимися беспризорниками. Похороны Мустафы, таким образом, знаменуют трансформацию отверженных подростков в полезных членов общества.

«Трансформационный» нарратив «кто был ничем, тот станет всем» лежал в основе пропагандистской работы уральских журналистов, преданных принципам классовой борьбы и «пролетарским ценностям». Его главным проводником стал молодой свердловский корреспондент Павел Соломеин, освещавший убийство Морозовых во «Всходах коммуны». 8 октября Соломеин послал в газету свой первый подробный репортаж из Герасимовки. По его словам, деревня находится в 60 километрах от райцентра Тавды (сильное преувеличение: реальное расстояние составляло менее 40 километров). «Нет там ни партийной, ни комсомольской ячейки», — писал Соломеин, тоже несколько искажая обстоятельства ради достижения большего драматического эффекта. При этом, по утверждению автора, в Герасимовке действовал пионерский отряд, благодаря которому Павел и Федор Морозовы осознали, что должны биться с кулаками не на жизнь, а на смерть. Узнав правду об отце, Павел задался вопросами: «Какой он бедняк? Какой же он председатель? какой же он отец пионера, если продался кулакам?» Он «пошел в Тавду и рассказал о проделках отца». Героизм Павлика преобразил Герасимовку: как только весть о его убийстве разнеслась по деревне, ее жители начали проводить сходки, массово вступать в комсомол, а в Тавде местные коммунисты стали проявлять намного большую активность{168}.

27 октября Соломеин снова возвращается к истории Морозова. Сначала он описывает, как Данила напал на Павлика с криками «Коммуниста бью!», а потом неминуемо переходит к сцене убийства. Когда Данила и его дед нанесли первый удар, мальчик упал, и «кулацкий нож вонзился в его шею. Прежде чем вскричать, Павлик услышал предсмертный крик Феди». Окончив свое черное дело, кулаки с ликованием воскликнули: «Слава тебе, господи!» Но бдительный Соломеин, предчувствуя новые угрозы со стороны кулаков, вопрошает: «На долго ли?»{169},[144]

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*