Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции
Попытки объединить силы эмиграции предпринимались уже не раз. Достаточно вспомнить «Русский Совет» Врангеля, Национальный комитет во главе с Карташевым, другие эмигрантские органы. Единства не получалось. В определенных кругах, судя по всему, близких к Врангелю, возникла идея съезда, который стал бы внушительной демонстрацией перед Россией и иностранными правительствами единства «русских зарубежных сил и их целей».
Согласно информации, которая тогда нигде не разглашалась, еще летом 1923 г. началась подготовка к съезду, когда в Париж приехал И. П. Алексинский. Несколько раз он выступал на заседаниях, в которых принимали участие генералы Е. К. Миллер и П. Н. Шатилов, другие эмигрантские деятели. Алексинский сообщил, что генерал Врангель согласен с предложением о съезде и создании центра «объединенной зарубежной России», что А. В. Карташев прислал письмо, в котором просил заранее «выяснить взаимоотношения между русским Национальным комитетом и предполагаемым общим центром», а М. Н. Гирс — председатель совещания бывших русских послов — сказал, что создание такого центра всегда было его мечтой.
Во время этих переговоров составилось мнение, что великий князь Николай должен быть провозглашен на съезде главой «широкого национального фронта». Поддерживая созыв съезда и заявив о подчинении великому князю, врангелевцы тем не менее уверяли, что они стоят вне политики и поэтому отказываются от представительства на съезде армии и офицерских организаций4.
Позже был создан оргкомитет по подготовке съезда. В него вошли 72 члена, представлявших разные монархические организации, Национальный комитет, Торгпром. Председателем оргкомитета стал П. Б. Струве. Жизненный путь его достаточно хорошо известен: легальный марксист, потом веховец, правый кадет, монархист, врангелевский министр иностранных дел. Как-то в своем кругу Струве говорил о главном в своей жизни, что хотел бы завещать сыновьям. Оказывается, это была гордость за участие в «белом движении»5. И не случайно именно П. Б. Струве возглавил новую эмигрантскую газету, созданную /112/ в 1925 г. на деньги бывшего нефтепромышленника А. О. Гукасова. Само название газеты — «Возрождение» — стало синонимом особой «возрожденческой» философии, пронизанной духом «белой борьбы» и реставрации. На страницах этой газеты широко освещались подготовка к зарубежному съезду, организация выборов, ход его заседаний. В листовке, распространявшейся среди русских эмигрантов, оргкомитет объявлял, что «цель съезда — сплочение воедино всех действенных русских сил во имя освобождения России от ига III Интернационала…». Затем следовал призыв стать участниками фонда российского зарубежного съезда, «не стесняясь размерами своих даяний». Оргкомитет выражал надежду, что все препятствия на пути к созыву съезда будут преодолены6.
Не успели просохнуть чернила под этим обращением, как вопреки всем призывам началась ожесточенная борьба между самими инициаторами съезда. «Идет борьба, — указывалось 2 марта 1926 г. в газете «Возрождение», — и со стороны некоторых умеренных, и со стороны некоторых правых — за количество мест на съезде». Выступая в Белграде, один из правых деятелей «белого движения», Н. Н. Львов, резко раскритиковал систему выборов, разработанную оргкомитетом. Согласно этой системе, все члены оргкомитета автоматически становились делегатами съезда (20 % его состава), остальные выбирались от разных эмигрантских организаций и (небольшая часть) от «неорганизованных» эмигрантов. В Югославии всем заправляли крайне правые — П. В. Скаржинский, С. Н. Палеолог, митрополит Антоний. Львов обвинил компанию Скаржинского в намерении захватом овладеть съездом, окружить великого князя, оттолкнуть всех и остаться у кормила правления. Милюков, который находился в открытой оппозиции к съезду, собрал сведения о ходе выборов на съезд в ряде стран. По его данным, во Франции приняли участие в голосовании максимум 8,8 % тех, кто должен был выбирать. В списке организаций, от которых избирались делегаты во Франции, значились Торгово-промышленный союз, Центральная организация торгово-промышленного класса, Русский национальный комитет, Центральный совет монархических групп, Центральный комитет народно-монархической партии, Центральный комитет союза объединенных монархистов, Парижский отдел монархической партии, Союз монархической молодежи, Союз бывших служащих Министерства иностранных дел, Совет съездов горнопромышленников Юга России, Академическая группа, Союз инженеров и др. По сведениям Милюкова, в выборах на зарубежный съезд в Польше приняли участие всего 0,25 % избирателей, в Чехословакии выборы также проходили «строго конспиративно», «без посторонних»7. «Левые» и некоторые умеренные эмигрантские группировки отказались участвовать в съезде. Против него выступили и представители казачьих организаций, «дабы не позволить /113/ партийным организациям казачьими именами и казачьими голосами оперировать на съезде».
Известно, что монархисты уличали Милюкова, выступившего после гражданской войны с «новой тактикой», в предательстве. Теперь, в связи с подготовкой зарубежного съезда, возглавляемое Милюковым Республиканско-демократическое объединение выпустило обращение, в котором говорилось: «Присмотритесь повнимательнее, что происходит за кулисами у созывающих съезд… В составе устроителей съезда есть только одна группа, которая знает, что хочет, — это крайние монархисты. Это те люди, которые в свое время помешали той самой династии, которую теперь защищают, сделать необходимые уступки народу, чтобы сохранить свое существование. Это они — Треповы, Крупенские, Скаржинекие, Палеологи и т. д. — своим упорством довели Россию до революции»8. Милюков не жалеет красок, выступая против монархистов, которые, по его словам, и здесь, за границей, сорганизовались в касту, которая села на шею рядовой эмиграции.
Подготовка съезда и намерение провозгласить «верховным вождем» Николая Николаевича обострили отношения между отдельными монархическими направлениями. Кирилловцы издали циркуляр канцелярии «его императорского величества», написанный в очень острых выражениях. Инициаторы и вдохновители Съезда, говорилось в этом циркуляре, под маской патриотизма таят «гибельные для дела возрождения России цели, клонящиеся к замене принципа законности политиканством частью злонамеренных, частью близоруких партийных вождей…». Всем «верноподданным» от имени «его императорского величества» повелевалось «никакого участия в созываемом некоторыми эмигрантскими группировками зарубежном съезде не принимать»9. Циркуляр заканчивался утверждением, что результаты проектируемого съезда могут быть лишь самыми отрицательными, резолюции — несомненно подтасованными, а расчеты — себялюбивыми и в конце концов обреченными на неудачу.
Так выглядел этот «единый антибольшевистский фронт» в тот момент, когда после длительной подготовки делалась попытка объединить наконец силы контрреволюции за рубежом.
С новой силой свара разгорелась уже на самом съезде, который торжественно открылся 4 апреля 1926 г. в роскошных залах парижской гостиницы «Мажестик». 420 делегатов из 26 стран разбились на разные группировки. На съезде все перепуталось, писала «Правда»10. Даже умеренные монархисты здесь казались «левыми». На закрытом заседании Н. Е. Марков охарактеризовал Струве чуть ли не как бывшего революционера. При выборах председателя Струве получил 230 голосов «за» и 190 — «против». Столкновения возникали и в связи с определением порядка выступлении (Трепов хотел быть первым), и но поводу того, Какой Митрополит — Антоний или Евлогий — должен служить молебен. А дотом Марков предложил, чтобы сверх /114/ программы все пропели «Боже, царя храни». Это вызвало некоторое смущение. Был объявлен перерыв, во время которого Маркова уговорили отказаться от пения.
Несколько дней съезд приветствовали представители разных эмигрантских организаций. Часто за громкими названиями каких-то союзов, центральных комитетов или советов скрывались весьма искусственные образования всего лишь с несколькими десятками членов. Делегаты, как было объявлено, заслушали приветствие французского политического деятеля, бывшего депутата Жана Эрлиша. Никем не уполномоченный, он пытался выступать от имени «прекрасной Франции». Жан Эрлиш (он же Ян Эрлих), называвший себя французским антибольшевиком, был выходцем из России.
Официальных приветствий от французского правительства А. Бриана не последовало. Это, разумеется, не случайно. В то время, когда в отеле «Мажестик» заседали белоэмигранты, на Кэ де Орсэ советская делегация вела переговоры, с тем чтобы выработать modus vivendi в отношениях между двумя странами. Французское правительство было заинтересовано в этих переговорах и в развитии экономических отношений с Советской Россией. Характерный факт: незадолго до открытия зарубежного съезда, 14 марта 1926 г., в «Правде» сообщалось, что во Франции группа бывших владельцев нефтяных промыслов в Баку и Грозном протестует против закупок советской нефти. Однако французское правительство, заключившее выгодную сделку, не обращало никакого внимания на эти протесты.
