Жозеф Мишо - История крестовых походов
Глава 17
Последние события Крестового похода Ричарда (1192)
Вскоре после праздника Пасхи прибыли к Ричарду послы из Англии и известили его, что брат его Иоанн поднял смуты в королевстве. Английский король объявил собравшимся вождям, что ему скоро нужно будет возвратиться на Запад, но что, уезжая, он оставит в Палестине 300 человек конницы и 2000 отборного пехотного войска. Вожди сожалели о необходимости его отъезда. Они предложили избрать короля, чтобы поставить его во главе интересов христиан; выбор пал на Конрада, которого хотя и не очень любили в армии, но уважали за мужество и искусство в делах. Ричард, хотя и удивленный этим выбором, дал, однако, свое согласие. Отправлено было посольство для объявления маркизу Тирскому об избрании его королем Иерусалимским. Конрад не мог скрыть своего удивления и радости перед послами Ричарда при таком известии, но ему не пришлось наслаждаться королевским достоинством. Два молодых исмаилита, рабы Старца Горы, пронзили кинжалами маркиза Тирского в то время, когда народ приветствовал его избрание пиршествами и праздниками.
Иные писатели обвиняют Саладина в том, что он потребовал этого убийства и заплатил за него; другие приписывают убиение Конрада Готфриду Торонскому, который, де, отомстил ему за похищение своей жены и за потерю прав на престол Иерусалимский; но ни то, ни другое предположение не достоверны. Смерть Конрада могла быть особенно желательной для английского короля, и французские крестоносцы обвиняли его в ней. Хотя героическое мужество Ричарда и не допускало мысли о таком позорном мщении, тем не менее, ненависть, возбужденная им к себе, заставила поверить этому обвинению. Узнав о смерти Конрада, Филипп-Август начал опасаться подобной же участи и появлялся в народе не иначе, как окруженный стражей. Генрих, граф Шампаньский, приходившийся племянником и английскому и французскому королям, заменил Конрада в управлении Тиром; он избран был также вместо него иерусалимским королем и вступил в супружество со вдовой убитого государя.
Ричард действовал на равнинах Рамлы, заявляя себя ежедневно новыми подвигами против сарацин, когда до него вдруг дошла весть о смерти Конрада и о возвышении Генриха Шампаньского. Он послал за своим племянником и уступил ему христианские города, завоеванные его оружием. Новый король Иерусалимский отправился потом в Птолемаиду, где народ с восторгом приветствовал его; все улицы были украшены шелковыми тканями, на площадях курился фимиам, пели женские и детские хоры; духовенство встретило и проводило в церковь преемника Давида и Готфрида. Следует припомнить, что в силу решения, принятого вождями при осаде Акры, иерусалимская корона должна была достаться Ги Люсиньяну; но теперь никто не вспомнил о сопернике маркиза Тирского, которого считали человеком совершенно неискусным, и никто в христианской армии не произнес его имени.
Между тем новые послы, прибывшие с Запада, возбудили беспокойство Ричарда вестями о смутах в королевстве, произведенных принцем Иоанном, и о том, что Филипп-Август угрожает Нормандии. Незадолго перед этим английский монарх овладел замком Дарумским, на юге Палестины; под знаменами своими он видел только покорных воинов и верных союзников; в ту минуту, когда счастье улыбалось ему, мысль об отъезде становилась наперекор его блестящим надеждам. Все вожди собрались и поклялись не оставлять Крестового похода, уедет ли Ричард или отложит свой отъезд. Это решение распространило радость в христианском лагере. Но английский король задумывался и уединялся среди танцев, пиров и песен, и, без сомнения, общее веселье наводило на него тоску. Армия расположилась лагерем поблизости Хеврона, города, где покоятся в каменных гробницах предки Израиля. Мрачное раздумье не покидало Ричарда. Страх, внушаемый его суровым нравом, препятствовал решиться предложить ему какой-нибудь совет или утешение.
Однажды, когда король Английский одиноко сидел в своей палатке, склонив голову как бы под влиянием особенно тяжкого раздумья, перед ним явился один пилигрим - священник по имени Вильгельм. Лицо его выражало печаль и сострадание; остановясь на пороге палатки, священник, казалось, ожидал знака, чтобы приблизиться к королю; он смотрел на короля, и по лицу его струились слезы. Ричард пригласил его войти, спросил его, почему он плачет и не он ли причинил ему скорбь? Получив от короля обещание выслушать его без гнева, священник сказал королю, что решение того покинуть Палестину возбуждает сожаление всей армии, и в особенности тех, кто принимает близко к сердцу ее славу, и что его ожидают упреки потомства в том случае, если он покинет дело христиан. Он напомнил королю Английскому многочисленные его подвиги, сказал ему, что пилигримы смотрят на него как на опору и на своего отца и что отъезд его повергнет всех в отчаяние. Ричард выслушал священника; он ничего не отвечал ему, но выражение лица его сделалось еще пасмурнее. На другой день английский король объявил графу Генриху и герцогу Бургундскому, что он не поедет в Европу до праздника Пасхи следующего года; герольд, провозгласив решение короля, объявил вместе с тем, что христианская армия скоро выступит к священному городу. Эта весть подняла дух армии; все бедствия были забыты; повсюду раздавались восхваления Ричарду, и такое доброе настроение предвещало победу. Но все благородные стремления, неустрашимое рвение должны были остаться бесплодными вследствие возникших вслед за тем роковых несогласий.
Крестоносцы расположились лагерем в Вифинополе, нынешней Бэйтнубе, в семи милях к востоку от Иерусалима. Ричард остановился тут на несколько недель, потому ли, что его устрашило приготовление сарацин, или потому что он снова был под влиянием своего непостоянного характера. Герцог Бургундский и многие другие вожди, завидуя славе Ричарда, неохотно содействовали его предприятию. После целого месяца напрасного ожидания в Вифинополе христиане с горестью восклицали: "Верно, мы не пойдем в Иерусалим!" Ричард делал вид, что не слышит ропота пилигримов, но он разделял их горе и негодовал на свою собственную судьбу. Однажды, увлеченный в погоне за неприятелем до возвышенности Модинской, откуда виднеется Иерусалим, Ричард заплакал при виде священного города, который он еще не освободил. Вынужденный принять какое-нибудь решение, он созвал совет из пяти рыцарей-иоаннитов, пяти французских баронов и пяти баронов или владетелей палестинских. Этот совет обсуждал дело в продолжение нескольких дней. Те, кто стояли за немедленную осаду Иерусалима, говорили о восстании в Месопотамии против власти Саладина и об угрозах султану со стороны халифа Багдадского; они прибавляли, что мамелюки отказываются запереться в Иерусалиме, если Саладин не придет туда, чтобы разделить с ними все опасности, и что, следовательно, время для осады теперь самое благоприятное. Другие, державшиеся противоположного мнения, видели во всех этих известиях только ловушку со стороны Саладина; они выставляли на вид недостаток воды в летнюю пору в бесплодных окрестностях Иерусалима, длинные, узкие проходы по этой гористой местности, где несколько мусульманских солдат могли легко уничтожить целые отряды христиан; и притом, в случае неудачи под стенами священного города, каким образом обеспечить отступление христианской армии, окруженной со всех сторон войсками Саладина?
Такова была сущность прений на этом совете, как нам сообщает история; но причины, которые представлялись в защиту необходимости удалиться от Иерусалима, не имели ничего нового или непредвиденного; те же препятствия существовали для армии Готфрида, но не остановили ее движения вперед. Следовательно, в основании этого вопроса были какие-нибудь другие мотивы, кроме тех, которые передают современные известия. Эта часть нашего рассказа остается неясной. История может наблюдать за человеческими страстями, когда они разыгрываются, так сказать, при солнечном свете, но она бессильна описать их с полной достоверностью, когда они сосредотачиваются в совете князей и когда к ним примешивается множество неизвестных побуждений.
Впрочем, колебания эти и споры не препятствовали Ричарду производить постоянные нападения на сарацин. Несколько сирийцев явились предупредить его, что из Египта в Иерусалим идет богатый караван. Ричард немедленно собирает лучших воинов, к которым присоединяются и французы. Вечером отряд этот выступает из лагеря, идет всю ночь при лунном свете и на заре подходит к местечку Хари, в Хевронской области; тут стоял караван с конвоем, состоявшим из 2000 сарацин. Ричард устремился на мусульман, которые не выдержали даже первого натиска и разбежались, повествует летопись, "как зайцы, которых преследуют собаки". Караван был забран, Ричард со своими спутниками возвратился в лагерь, ведя за собой 4700 верблюдов, множество лошадей, ослов и мулов, навьюченных самыми ценными азиатскими товарами. Добыча эта была разделена поровну между теми, кто сопровождал английского короля, и теми, кто оставался в лагере. Взятие каравана произвело смятение в священном городе; в мусульманской армии поднялся ропот против Саладина.
