Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
Узел одиннадцатый
Суета вокруг тушинского вора
Переворотом против Лжедмитрия руководил Василий Шуйский, он и стал кандидатом на царство. Боярская дума высказалась за него. Правда, по закону избирать государя должен был Земский собор. Но против Самозванца поднялась только Москва. Другие города и уезды совсем недавно поддерживали его поход против Годуновых, радовались его воцарению. На юге находилась армия, готовилась к походу на Крым – а военных Лжедмитрий богато одарил при вступлении на трон. Во избежание эксцессов медлить и созывать Собор не стали. Василия вывели на Лобное место перед толпами людей, собравшихся на Красной площади. Спросили, хотят ли они такого царя. Москвичи любили боярина, бурно приветствовали. Вот и было объявлено, что толпа – это и есть Собор. Купцов и служилых из других городов, находившихся в столице, засчитали как бы делегациями «всей земли».
Но Шуйские почти во все времена принадлежали к боярской оппозиции. Стояли за ограничение самодержавия, за расширение полномочий аристократии. Теперь Боярская дума напоминала об этих чаяниях. То ли под влиянием собственных убеждений, то ли под давлением Василий начал реформы в данном направлении. Фактически разделил власть с Думой, принял обязательство все важнейшие вопросы решать только вместе с ней, никого не карать без ее санкции. А духовенство созвали на Освященный собор. Низложили патриарха Игнатия, который благословлял Самозванца.
На Собор приехал и Филарет Романов – Лжедмитрий вернул из ссылок всех, кто был репрессирован Годуновым. Настоящему царевичу Дмитрию Романов приходился двоюродным братом, поэтому авантюрист возвысил его, он был поставлен ростовским митрополитом. Проявил он себя достойно, его уважали, и Собор выдвинул его на патриарший престол. Но переполошился Шуйский. Новый царь считал Филарета опасным конкурентом, у него подрастал сын Михаил. Василий отправил Романова в Углич перенести в столицу мощи маленького страстотерпца св. Дмитрия. А в его отсутствие развернул среди духовенства бешеную агитацию. Добился, что от кандидатуры Романова отказались. Хотел продвинуть своего приближенного, крутицкого митрополита Пафнутия, но тут уж Собор воспротивился. Избрал строгого ревнителя веры казанского митрополита Гермогена – даже в царствование Самозванца святитель смело и открыто обличал его.
Но опасения относительно народных настроений довольно скоро стали сбываться. Лжедмитрий успел проявить свою натуру только в столице. А по стране помнили его щедрые обещания при вступлении на престол. Люди ждали от него отмены крепостного права, снижения податей, защиты от злоупотреблений. А теперь вдруг получали известия от Боярской думы, что прежний «царь» – вор, и Земский собор избрал Шуйского. Хотя в каждом городе знали – Собор не созывался, они делегатов не посылали. Обманули! Что же получалось? Бояре убили «доброго царя» и посадили своего ставленника! Народ заволновался.
Шуйский принялся снимать с руководящих постов ненадежных начальников, выдвинувшихся при Самозванце. Но не придумал ничего лучшего, как отсылать их все туда же, на южные границы. Одним из них стал князь Шаховской, его назначили воеводой в Путивль. А в московской темнице содержался клеврет Лжедмитрия и убийца семьи Годуновых Михаил Молчанов. У него остались друзья и сообщники, помогли сбежать. Он даже сумел прихватить с собой похищенную печать Лжедмитрия. По дороге присоединился к Шаховскому, и они начали будоражить народ. Шаховской представлял своего спутника как «царя», вторично спасшегося от убийц.
В Путивле Лжедмитрия хорошо знали, и Молчанов туда не поехал. Отправился в Польшу и занялся там откровенным мошенничеством. Собирал деньги якобы на войско, отомстить за избиение поляков в Москве. На самом деле, он неплохо жил на эти пожертвования. Но Шаховской взбунтовал Путивль, рассылал воззвания от имени Дмитрия. И опять заполыхало. На Рязанщине восстание возглавили местные дворяне, братья Ляпуновы. В Ельце собирались полки для похода на татар – мятеж поднял Истома Пашков. Шуйский отправил туда рать Воротынского, но воинам лгали, будто они идут на крымцев. Когда открылось, что предстоит драться не с татарами, а со своими, они возмутились, стали разбегаться или перекинулись к Пашкову. Воротынского разбили, и восстания в порубежных городах покатились цепной реакцией – Оскол, Борисов, Ливны.
А из Польши прибыл Иван Болотников. Он был военным холопом князя Телятевского (т. е. служил в его персональной дружине), попал в плен к татарам, был продан в рабство на галеры. Его освободили в бою венецианцы. По дороге на родину он присоединился к украинским казакам, отличился в войне с турками. Возвращаясь с поля брани, Болотников заехал в Самбор, замок Мнишеков, где гостил Молчанов. Его представили как Дмитрия, и он воодушевил атамана борьбой против изменников-бояр. Выдал грамоту, назначив своим воеводой. Болотников набрал украинской вольницы, привел в Путивль к Шаховскому. Появление человека, лично видевшего «спасшегося царя», подлило масла в огонь. На Москву с разных направлений двинулись три рати, Болотникова, Пашкова и Ляпунова.
Но к Болотникову во множестве присоединялась чернь: холопы, крестьяне, бродяги. Он развернул борьбу с «изменой» в верхах по своему разумению. Распространял воззвание: «Вы все, боярские холопи, побивайте своих бояр, берите себе их жен и все достояние их, поместья и вотчины! Вы будете людьми знатными, и вы, которых называли шпынями и безыменными, убивайте гостей и торговых людей, делите меж собой их животы! Вы были последние – теперь получите боярства, окольничества, воеводства! Целуйте все крест законному государю Дмитрию Ивановичу!» Путь его орды сопровождался жуткими погромами. Истребляли дворян и зажиточных горожан, грабили, пускали по рукам их жен и дочерей.
Армии Пашкова и Ляпунова состояли из дворян, «детей боярских», стрельцов. Узнав о безобразиях болотниковцев, они призадумались. Узнали и о том, что самого Дмитрия нет, фигурирует только его грамота. В ноябре 1606 г. предводители дворянских повстанцев сочли за лучшее вступить в переговоры с Шуйским и перешли на сторону правительства. Болотникова разбили вдребезги, его воинство уничтожали и казнили. Воевода мнимого Лжедмитрия долго оборонялся в Калуге, потом ушел в Тулу, слал в Польшу отчаянные письма, звал «царя» наконец-то приехать. Доказывал – как только он появится в России, дела сразу переменятся, его поддержит весь народ. Но Молчанов по понятным причинам не спешил приезжать.
Шуйский объявил по стране мобилизацию, поднял огромную армию и осадил Тулу. У него нашелся умелец, предложивший запрудить реку Упу. Город и без того голодал, вдобавок его залило наводнение. Жители согласились сдаться, если им сохранят жизнь. Царь принял такое условие и туляков действительно помиловал. Но Болотникова отправили в Каргополь и тайно утопили. Рядовых повстанцев разослали по разным городам, и тех, кто очутился в московских тюрьмах, тоже втихаря умертвили. На юге восстание еще полыхало, но царь недооценил опасность. Счел, что основной очаг ликвидирован, а второстепенные постепенно усмирят. Собранную армию распустили по домам.
Хотя в это время уже появился второй Лжедмитрий. В отличие от первого, его происхождение известно. Им стал нищий еврей Богданко, учитель из Шклова. Священник, содержавший школу, прогнал его за блудливость, и он бродяжничал, перебиваясь случайными заработками. В Польше как раз завершилась собственная смута. Король Сигизмунд III подавил «рокош» взбунтовавшейся шляхты. Участники мятежа искали, куда бы скрыться. А дворяне, выступавшие на стороне короля, быстро пропили жалованье и поглядывали, где бы еще подработать. Те, кто ходил на Москву с Самозванцем, рассказывали легенды о богатствах нашей страны, о легкости побед над «московитами».
Идея носилась в воздухе – эх, если бы найти нового Дмитрия! Первыми додумались паны Меховецкий и Зеретинский: взяли за шиворот подвернувшегося им бродяжку и объявили – тебе и быть «царем». Он пробовал удрать. Поймали и посадили в тюрьму. Пригрозили обвинением в шпионаже и вынудили согласиться. Отправили через границу со своими людьми, чтобы присматривали за «царем», и кликнули всех желающих в войско – таких оказалось сколько угодно. Лжедмитрий II вынырнул в Стародубе и встретил там донского атамана Заруцкого. Тот отлично знал первого самозванца, но предпочел принародно «узнать» второго, за это стал его приближенным, был из казаков пожалован сразу в «бояре». В войско им удалось набрать лишь 3 тыс. человек.
Но стали приходить польские паны с отрядами солдат и шляхты, присоединились запорожцы. Намеревались идти выручать Болотникова, но не успели, Тула уже пала. Лжедмитрий, узнав об этом, счел дело проигранным и сбежал. Его догнали люди Меховецкого и вернули, он опять дал деру. Но по Польше уже разносилась молва о втором Дмитрии, и многие шляхтичи ринулись в авантюру. На дороге беглого «царя» встретили появившиеся отряды и возвратили. Некоторые из поляков были близки к первому Лжедмитрию, но их ничуть не волновало, что «царь» стал другим. Войско разрасталось. Стекались украинские и донские казаки, разгромленные болотниковцы. Наконец, появился очень популярный среди шляхты князь Ружинский – он промотал состояние, влез в долги и в Польше занимался открытым разбоем. Даже его жена во главе отряда гайдуков совершала грабительские набеги на соседей. Сейчас он заложил свои имения и завербовал 4 тыс. гусар.
