Андрей Кофман - Рыцари Нового Света
Пятое легитимное обоснование широко использовалось противниками гуманистов: речь идет о тирании индейских правителей и о власти неправедных законов, позволяющих людоедство и человеческие жертвоприношения. Это соображение придавало легитимный и справедливый характер войнам против ацтеков, майя и людоедов-карибов. Также можно нападать, если индейцы в большинстве своем добровольно попросятся стать подданными испанского короля, а местный правитель не подчинится их воле. Наконец, возможно силой навязать туземцам разумного правителя, если они сами не способны выбрать себе такового.
Все эти соображения отразили глубокую, двойственность позиции Витории. С одной стороны, он высказывал убежденность в праве индейцев на владение и самоуправление, а также в том, что они разумные люди, коль скоро установили порядок и определенную систему управления. С другой стороны, он допускал, что они не способны создать цивилизованное государство и потому испанские короли имеют право взять на себя задачу управлять ими. То же и с конкистой: он решительно отвергал те формы, в каких она сложилась, но ведь все «легитимные обоснования» фактически служили оправданием этих форм.
Бартоломе де Лас Касас был верным последователем идей Витории, расходясь с ним лишь в некоторых пунктах. Главный из них состоял в том, что, в отличие от Витории, разумность индейцев и их способность к самоуправлению не вызывали у него ни малейших сомнений. Он заявлял, что все люди, потомки Адама и Евы, схожи между собой, а значит, разумны, и потому «сколь бы варварскими и грубыми они ни были, как люди они обладают разумом и способны воспринимать разумные вещи и обучаться…». Индейцы же, утверждал он, «в большинстве своем люди хорошо сложенные, сильные, статные, тонко чувствующие, приятной наружности и обликом похожи на отпрысков благородных родов; у них есть свои короли и властители, мудрое общественное устройство, при котором они избирают своих королей; у них есть законы, коим они подчиняются, есть боязнь наказаний, есть порядок в общественной жизни, и по всему по этому они не являются рабами по натуре».
Лас Касас считал, что Испания может осуществлять протекторат над заморскими территориями, но исключительно в целях евангелизации, при том что индейцы сохранят свои владения и своих правителей. Лас Касас пошел дальше Витории и в том, что оставлял за индейцами право не только не принимать христианскую веру, но и не выслушивать проповедь. Лишь когда они препятствовали другим ее выслушивать — тогда только, по его мнению, возникал повод для справедливой войны. Другим поводом он считал защиту христианина и допускал войну в качестве наказания за обиду, причиненную христианину.
Главной сферой приложения сил великого гуманиста стала критика конкисты и практическая защита индейцев. Лас Касас без устали обличал жестокости и злоупотребления конкистадоров, в запальчивости прибегая и к явным преувеличениям: так, например, он утверждал, что на каждом из Антильских островов проживало по два-три миллиона индейцев, а на Эспаньоле — все тридцать, а сейчас остались сотни — вот, значит, каковы масштабы геноцида. Ему было ненавистно само слово конкиста — как он писал, «слово тиранское, магометанское, злодейское, непристойное, адское» — и это Лас Касас добился, чтобы оно исчезло из официальных документов. Он признавал только путь «убеждения мягким божественным словом и примерами святых деяний и святой жизни».
Бартоломе де Лас Касас. Гравюра Хосе Лопеса Энкиданоса
В отличие от Витории, не бывавшего в Америке, Лас Касас провел в Новом Свете большую часть своей подвижнической жизни. Здесь он на практике пытался воплотить свои убеждения, однако не очень удачно. В 1520–1522 г.г. он решил опробовать мирные методы колонизации и привез на Южноамериканский материк сотню крестьян из Испании без воинского охранения. Кончилось это трагически: индейцы, на чью «естественную добродетель» так уповал Лас Касас, перебили почти всех колонистов. В 1546 г. в Мексике он пытался проводить в жизнь Новые законы (о них еще будет сказано) и был вынужден бежать, ибо жизнь его подверглась реальной угрозе со стороны испанцев. Куда больше пользы он принес в самой Испании, участвуя в разработке законов, полемиках и диспутах, и при любом возможном случае выступая перед королем и чиновниками в защиту коренного населения Америки, за что и получил прозвание Апостола индейцев.
Однако История, любительница корчить гримасы, сыграла с Лас Касасом злую шутку. В ревностной заботе об индейцах великий гуманист предложил испанским властям завозить в Америку в качестве рабов африканских негров — словно забыв, что они тоже потомки Адама. Идея была принята, поскольку на Антильских островах к середине XVI в. просто некому стало работать. А в результате это привело к чудовищному и беспрецедентному по продолжительности геноциду: по разным подсчетам, за три с половиной века из Африки было вывезено от двенадцати до двадцати миллионов человек, четверть из которых погибла по пути через океан. Как видим, Лас Касас тоже был человеком своего времени.
Будет несправедливым не упомянуть еще двух видных последователей гуманистической линии. Васко де Кирога (конец 1480-х — 1565) еще до Витории начал размышлять о законности конкисты и в 1531 г. отправил письмо в Королевский Совет по делам Индий, в котором изложил идеи, обоснованные четыре года спустя в трактате «Информация о праве» — идеи, уже нам знакомые. Кирога оправдывает конкисту лишь в том, что она убрала препятствия для евангелизации, но резко осуждает жестокость конкистадоров, грабеж и порабощение индейцев. Вместе с тем он поддерживал институт репартимьенто и выступал против расового смешения индейцев и испанцев.
Кирога заслужил признание прежде всего как практик, и на этом поприще он оказался куда удачливее Лас Касаса. Поклонник Томаса Мора, основателя утопического социализма, став в 1538 г. епископом мексиканкой провинции Мичоакан, он начал создавать для индейцев так называемые поселения-приюты, организованные, в сущности, по коммунистическим принципам, и благодарная память о нем до сих пор сохраняется в Мексике. Первый архиепископ Мексики Хуан де Сумаррага (1468/1469-1548), судя по дате написания его трактата о проблеме рабства (1536), самостоятельно пришел к тем идеям, что высказывал Витория.
Лучше добро насильно…
Гуманистам (сами себя они, конечно, так не называли) противостоял очень сильный лагерь апологетов конкисты: его основу составляли, так сказать, «практики», то есть сами конкистадоры, энкомендеро и колониальные власти, дружно саботировавшие благие начинания монархов; а во главе этой колонны стояли мощные теоретики, которые — надо отдать им должное — ни в образованности, ни в убедительности аргументов нисколько не уступали своим идейным противникам. «Жесткую» линию в отношении индейцев и евангелизации проводили упомянутый юрист, автор рекеримьенто, Паласиос Рубиос, главный хронист Индий Овьедо, мексиканский хронист францисканец Торибио де Бенавенте Мотолиниа (?— 1569) и многие другие. Их идеи нашли самое яркое и концентрированное выражение в «Трактате о причинах справедливой войны против индейцев» (написан в 1546) крупнейшего идеолога конкисты Хуана Хинеса де Сепульведы (1490–1573).
Добро насильно. Под присмотром конкистадоров индейцы принимают крегцение
Часть жизни он провел в Италии, в Болонье, где воспринял ренессансную духовность. В 1536 г. Карл V назначил его своим личным капелланом, так что влиянием при дворе он пользовался немалым. Хинес де Сепульведа был великолепным знатоком античности и лучшим переводчиком Аристотеля на испанский язык. Неудивительно, что свой трактат он пишет на латыни в классическом жанре диалога и постоянно ссылается на непререкаемый авторитет Аристотеля.
Беседа происходит между двумя вымышленными персонажами. Некий Леопольдо, который несколько дней назад виделся с Кортесом и наслушался рассказов знаменитого конкистадора о подвигах его воинов в Мексике, размышляет, насколько эти деяния соответствуют понятиям справедливости и христианского милосердия. Свои сомнения он поверяет другу по имени Демократес — последний является резонером, то есть выражает позицию самого Хинеса де Сепульведы, и, понятное дело, в пух и прах разбивает все возражения Леопольдо.
Начинается спор с христовой проповеди ненасилия. Демократес, являя чисто ренессансную изворотливость ума и способность к сильному интеллектуальному маневру, приводит ряд примеров из жизни Христа, кои никак не сообразуются с заповедью насчет правой и левой щеки. В Евангелиях, фактически говорит он, уйма противоречий, что дозволяет множественность истолкований. Как тут быть? Единственный здравый путь — найти некую основу, базовую идею, снимающую все противоречия и приводящую множественность к бесспорному единству. Демократес знает, в чем эта идея состоит. Это естественный закон, сформулированный Аристотелем, закон подчинения слабого сильному. «Естественный закон, — внушает Демократес, — есть проявление извечного закона в существовании разумного создания. А извечный закон есть воля Бога, который стремится сохранить заведенный порядок вещей и воспрещает нарушать его». Значит, естественный закон тождественен Божественному закону.
