Игорь Кузнецов - Засекреченные трагедии советской истории
После провала первых контрударов и надежд на быстрый разгром врага «малой кровью» руководство выдвинуло новый постулат — «стоять насмерть». Иными словами, неподвижная оборона, во что бы то ни стало, не допускать даже мысли о возможности отхода. И это несмотря на отсутствие сплошного фронта и постоянную угрозу новых «котлов». Сталин, оправившись от первого потрясения, все жестче централизованно сковывал инициативу командующих фронтами, то и дело, отменяя их распоряжения.
К исходу четвертого дня войны, как на правом, так и на левом крыле Западного фронта немецкие танковые соединения продвинулись в глубь советской территории до 200 км. В результате двустороннего охвата противником главных сил Западного фронта создалась угроза их полного окружения. Находившийся в штабе Западного фронта маршал Б. М. Шапошников 25 июня доложил в Ставку о создавшейся обстановке и попросил разрешения немедленно отвести войска фронта из Белостокского выступа на линию старых укрепленных районов.
Разрешение было получено, и в тот же день Военный совет фронта отдал директиву войскам на общий отход. Однако выполнить ее полностью не удалось. События на фронте развивались стремительно. Уже 26 июня передовые отряды 2-й и 3-й немецких танковых групп прорвались на подступы к Минску. Здесь они были встречены спешно выдвинутыми на рубеж Минского укрепленного района соединениями 2-го и 44-го стрелковых корпусов, руководство которыми осуществляло управление 13-й армии.
Развернувшись на фронте свыше 100 км, они в течение 26–28 июня успешно отражали атаки танковых частей противника. После двухдневных боев на подступах к Минску ударным группировкам 3-й и 2-й немецких танковых групп удалось на ряде участков прорвать оборону 13-й армии. 28 июня они соединились в районе столицы Белоруссии, перехватив пути отхода большинству дивизий 3-й и 10-й армий. Западнее Минска, в обширном районе, центром которого была Налибокская пуща, оказалась в окружении также часть сил 13-й армии.
Отрезанные от остальных войск фронта, лишенные централизованного управления и связи с фронтовым командованием, окруженные войска продолжали сражаться, сковав около 25 вражеских дивизий (почти половину состава немецкой группы армий «Центр», в том числе значительные силы ее танковых групп).
Не менее трагичная обстановка сложилась в полосе обороны 4-й армии. Воспроизведем фрагмент документа «О положении на фронте Брест-Кобринского направления». Это — записка секретаря Брестского обкома КП(б) Белоруссии М. Н. Тупицына в ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б) Белоруссии.
25 июня 1941 г.
«…Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать или погибнуть. В таком положении оказались 6 и 42 сд в Бресте и 49 сд — в Высоковском районе. В Брестской крепости на самой границе держали 2 сд, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимания и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов у бойцов. Вследствие такого состояния с первых же дней военных действий в частях 4-й Армии началась паника. Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и полковников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер…».
Таким образом, противник в ходе наступления на западном направлении добился крупных оперативных успехов: нанес тяжелое поражение войскам Западного фронта, захватил значительную часть Белоруссии и продвинулся на глубину свыше 300 км. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва их к Смоленску.
Проблема наших человеческих потерь — одна из самых острых, больных и засекреченных до сих пор. Многие официозные и мемуарные исследования зациклились на одной весьма сомнительной цифре — 20 миллионов, в которую, к тому же включают потери в заключительных операциях при освобождении Европы и штурме Берлина.
Дело не только в закрытых архивах. По-видимому, в них и не содержится точных данных. На начальном этапе войны о потерях слишком много врали. Врали старшины, чтобы получить за мертвые души лишние «наркомовские» 100 г, врали многие генералы, чтобы скрыть от разгневанного начальства печальные плоды своего командования.
Можно понять суровость приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 г., потребовавшего расстрела на месте трусов, паникеров, дезертиров. А их, скрывать нечего, было немало. Г. К. Жуков признает: «Войска бывали неустойчивы и не только отступали, по и бежали, и впадали в панику». Но нельзя согласиться с безжалостной жестокостью приказа, предписывавшего арест семей командиров-дезертиров и лишение государственных пособий и помощи семьям попавших в плен красноармейцев.
Сталин, заявив: «У нас нет военнопленных, есть предатели», поставил вне закона миллионы людей. Отказ от Женевской конвенции о военнопленных и от взноса денег в Красный Крест обрек советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях. Так, начальник управления по делам военнопленных немецкий генерал Рейпеке рассматривал регулярную выдачу в лагерях пищи как «неверно понятую гуманность». В итоге из 3,9 миллионов советских военнопленных 1941 г., по немецким данным, в живых осталось 1,1 миллиона.
Печальна была судьба вырвавшихся из окружения. Люди, преодолевая невероятные трудности, пробирались через фронт, чтобы продолжать борьбу с врагом, а их априори рассматривали как потенциальных предателей, зачастую репрессировали вплоть до расстрела.
Жестоко относились к мужчинам призывного возраста на освобожденных территориях, прозванным «чернорубашечниками». Их немедленно мобилизовывали и, часто даже не обмундировав, в гражданской одежде, бросали в бой «искупать кровью» неизвестно какие прегрешения.
Бездумные лобовые атаки, да еще необученных и не сколоченных частей, практиковались в начале войны повсеместно. Г. К. Жуков говорит: «Мы вводили много дивизий, которые совершенно не были подготовлены, были плохо вооружены, приходили сегодня на фронт, а завтра мы их толкали в бой. Конечно, и отдача была соответствующая».
Каковы же потери сторон в личном составе в 1941 г.? Немцы с присущей им аккуратностью подсчитали: убитыми, ранеными и пропавшими без вести с 22 июня по 31 декабря 1941 г. они потеряли 830 903 человека, т. е. 25,96 % первоначальной численности германских сухопутных сил на Востоке.
Мы своих потерь не знаем. Но можно привести свидетельство доктора исторических наук В. А. Анфилова, работавшего в 1950-х гг. в военно-историческом отделе Генштаба. Он рассказывает, что сотрудники отдела пытались подсчитать наши потери 1941 г. Подсчитали и ахнули: итог составил 5 миллионов человек.
По оценочным данным только на территории Белоруссии в июне-июле 1941 г. в боях погибло свыше 400 тысяч военнослужащих Красной Армии, более 500 тысяч попало в плен.
ПРИКАЗ
командующего войсками группы армий «Центр»
8 июля 1941 г.
Сражение в районе Белосток — Минск завершено. Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых, 8 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них разгромлено: 22 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад, 3 кавалерийские дивизии. Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики. Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий, 2585 захваченных или уничтоженных танков, 1449 орудий, 246 самолетов, множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего.
Наши потери были не выше, чем те, какие готовы понести мужественные войска.
Фон Бок,
генерал-фельдмаршал
Сталину, чтобы обелить себя, нужны были «козлы отпущения». И они были найдены. В трусости и предательстве облыжно обвинили, предали анафеме командование Западного фронта. Вина его состояла в том, что оно досконально выполнило приказ Сталина — войска в боевую готовность не приводить!
