Записки из скорой помощи - Шляхов Андрей Левонович

– Таких мест в природе не существует, – ответил Данилов. – Это утопия.

– Откуда тебе знать! – Светлана Викторовна дорезала сыр и пододвинула тарелку поближе к изголодавшемуся сыну. – Ешь, непутевый!

– Путевый или непутевый, а другого у тебя нет, – заметил сын, уничтожая сыр со скоростью света.

– А я так мечтала увидеть тебя на сцене! – вздохнула мать. – Так и видела, как выходишь ты в черном фраке со скрипкой… Эх, что теперь вспоминать!

– Если хочешь – я поиграю тебе после завтрака, – предложил сын.

– Хочу, – ответила мать. – Как не хотеть. Только это ведь совсем не то, о чем я мечтала.

– Мама, ты хотела, чтобы я вырос счастливым человеком? – спросил Данилов.

– Это было моей главной целью.

– Так радуйся – тебе это удалось!

– Если бы… – последовал еще один вздох. – Ладно уж, как ты говоришь – снявши голову, по волосам не плачут.

– Точно! – подтвердил Данилов. – Не плачут. Если бы можно было повернуть жизнь вспять, то я все равно выбрал бы работу на «скорой», и ты это знаешь. Так что – давай прекратим эти намеки относительно того, о чем ты мечтала. Ну не получилось из меня Ойстраха, что теперь? Зато я каждую смену делаю наш мир чуточку лучше…

– И это прекрасно, Володя, – поспешила согласиться Светлана Викторовна, – главное – что ты счастлив или кажешься себе счастливым. Дожить бы еще до твоей свадьбы…

– Мама! – шутливо возмутился Данилов. – Что за мысли? Неужели тебе хочется делить меня с посторонней женщиной?

– Не хочется, – призналась мать. – Но что поделать? Это жизнь. Грустно умирать, не понянчив внуков.

– Вот высплюсь и сразу же обеспечу тебе парочку внучат! – пообещал Данилов. – Гляди – не пожалей потом.

– Иди-ка ты спать, дорогой, – Светлана Викторовна улыбнулась и отвесила сыну легкий подзатыльник. – С тобой скорее инфаркта дождешься, чем внуков!

– А вот у моей начальницы сыну уже двенадцатый год пошел, – сообщил Данилов.

– А у моей подруги Ларисы Ивановны внуку на прошлой неделе четырнадцать лет исполнилось! – парировала мать. – Какое нам дело до чужих детей? Или…

– Да это я так, к слову, – отмахнулся сын. – Никаких ассоциаций!

Глава двенадцатая. Друзья встречаются

– Люди бывают разные! – вышел из себя Полянский. – Подлецы, придурки, праведники, святоши, чистоплюи, ехидны… И такие, как ты – ходячие укоры для остальных. Нет, не укоры – головоломки…

– Почему – головоломки? – Данилов повертел в руках свою бутылку и залпом осушил ее.

– Потому что невозможно понять – то ли ты на самом деле такой правильный, то ли притворяешься!

– Я никогда не притворяюсь!

– Это тебе так кажется. Все происходит неосознанно, само по себе. Дело в том, что когда-то ты придумал себе образ и теперь стараешься быть похожим на него.

– Ты извини, Игорь, но я никак не могу уловить твою мысль, – признался Данилов. – Какое, к чертям, притворство? Какой образ? Я всего-навсего стараюсь жить так, как мне хочется, вот и все!

– Тогда почему ты несчастлив? – прищурился Полянский. – Почему ты вообще завел этот разговор о желаниях, которые не сбываются? О жизни, которая проходит мимо? В чем проблемы, брателло? Если все хорошо, то я рад за тебя! Будь счастлив!

– Все хорошо не бывает, – вздохнул Данилов. – Дело в том, что чем дальше, тем больше я начинаю задумываться о том, насколько правильно я живу…

– И чего?

– А ничего! – разозлился Данилов. – Правильно написано в Библии: «не мечи бисер перед свиньями»!

– «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас», – поправил Полянский.

– Намереваетесь пойти по духовной стезе? – Данилов открыл новую бутылку пива и сделал большой глоток.

– Куда там с моими-то грехами, – Полянский покачал лысой головой. – Так, почитываю на досуге.

– Завидую я тебе! – признался Данилов, откидываясь на спинку кресла. – Сидишь себе со своими микробами в тишине и покое. Никаких нервотрепок!

Полянский настолько поразился словам друга, что прекратил терзать толстую, янтарной жирности, чехонь, взял пульт, выключил телевизор и лишь после этого попросил:

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Корни зависти, предпосылки, обстоятельства. Все как на духу!

– Какие предпосылки? – Данилов, напротив, взялся за рыбу, показывая, что разговор между ними завелся несерьезный. Пустой, можно сказать, разговор. – Какие обстоятельства? Уже нельзя просто позавидовать человеку, нашедшему в жизни тихую спокойную гавань.

– Сказал тоже – тихую спокойную гавань! – фыркнул Полянский. – С нашим-то Валентином Семеновичем!

Валентин Семенович Федосеев заведовал кафедрой, на которой работал Полянский. В рассказах Игоря шеф представал въедливым старикашкой, весьма крутого нрава, немного – самодуром, немного – тираном. Короче говоря – типичным российским начальником.

– Тебя не связывают с Валентином Семеновичем никакие нити… – Данилов помолчал и поправился, – Не нити даже, а цепи. Чертовы цепи из прошлого.

– «Цепи из прошлого» – подходящее выражение для сериала, – заметил Полянский. – Но в жизни это звучит чересчур мелодраматично. Так же, как и «призраки» или «тени прошлого». Выражайся яснее.

– Для этого надо вначале разобраться в своих чувствах и мыслях. – Данилов в три глотка прикончил бутылку и потянулся за новой, благо гостеприимный Игорь выстроил на столе целую батарею.

– Зная тебя, я могу утверждать, что если ты начал говорить об этом, то в чувствах-то ты разобрался, – Полянский взял с блюда, стоявшего посередине стола, новую рыбину и приступил к ее разделке. – Ты просто не хочешь озвучить выводы или хочешь, но не решаешься…

– Почему?

– Да потому что у таких крутых перцев, как ты, настоящих мужчин, в ходу принцип: «мужик сказал – мужик сделал»! Ты боишься связать себя собственными словами! И в то же время ты не прочь это сделать…

– Как сложно! – Данилов впился зубами в рыбий скелет.

– Ничего сложного! – Полянский сделал вид, что не услышал иронии в словах друга. – Простая логическая задача. Вот скажи мне, почему, получив два выговора, и, образно говоря – находясь на грани увольнения, ты не попробовал перейти работать на другую подстанцию?

– Это не так-то просто…

– Но и не очень сложно. Примерно на равной удаленности от твоего дома находится две подстанции – в Люблино и на Шоссе Энтузиастов. Ну может, они чуть дальше, чем твоя нынешняя, но все равно – это не другой конец Москвы. И, как я думаю, тебя – москвича с десятилетним практически беспорочным стажем работы…

– Хороша беспорочность! – хмыкнул Данилов.

– Я говорю – практически. Твои последние выговоры не стоят и выеденного яйца, особенно второй! Кстати, а почему ты не написал заявления о краже в милицию?

– Да это безнадежное дело, тем более что я не мог даже примерно сказать, где именно пропал этот чертов кардиограф! Ну – приехали бы, ну – опросили бы водителя и фельдшера, а дальше чего? А что касается «москвичей с десятилетним практически беспорочным стажем работы», о которых ты говоришь с таким пафосом, то наш верховный кадровик Сыроежкин придерживается совершенно другого мнения.

– Да ну?

– Истинная правда. Он как-то раз заявил на совещании заведующих: «Гоните в шею этих склочных москвичей и набирайте покладистый народ из провинции! Вам же легче работать будет!» И потом, в данной ситуации мой переход был бы похож на бегство…

– От самого себя? – уточнил Полянский, пытаясь прочитать ответ в глазах друга.

– И от самого себя тоже! – заорал Данилов. – Оказывается, я десять лет бегал от самого себя! И только сейчас это понял! Я считал себя хозяином собственной жизни, а вместо этого, оказывается, я был Бобиком, которого отпустили погулять на слишком длинном поводке! На таком длинном, что глупый песик со временем перестал его замечать! Извини… Пойду вымою руки.

Данилов поднялся и ушел в ванную.