Игорь Можейко - Историчесие тайны Российской империи
И тут он встретил молодую красавицу – Веру Май-Маевскую, которая принадлежала к очень знатной русской семье. Генерал Май- Маевский в Гражданскую войну стал одним из командующих Белой армии.
Седов безнадежно влюбился в Веру. Ей он тоже понравился, но родители не соглашались на ее брак с простым офицером, тем более вдвое старше их дочери.
Седов придумал, что надо сделать!
Он объявил, что возглавит первую русскую экспедицию к Северному полюсу. Он достигнет полюса, добьется всемирной славы, и родители Веры будут счастливы отдать ее за героя.
Настойчивости Седову было не занимать. Он давал интервью газетам, выступал в географическом обществе и Академии наук – его уже знали во всей России. Люди начали присылать деньги на экспедицию. Тем более что во всем мире борьба за полюс, за полярные области кипела вовсю, и только Россия оставалась в стороне.
Кончилось тем, что даже сам император Николай II из своих средств пожертвовал на экспедицию десять тысяч рублей – немалую сумму! Так что говорить о том, что несчастного Седова травили и ставили ему палки в колеса, не совсем справедливо.
Вера была готова идти за Георгием хоть на край света, но он не мог взять ее на борт зафрахтованного экспедицией «Святого Фоки». Это была научная экспедиция под покровительством самого императора. Зато Вера согласилась тайно обвенчаться с Седовым в Исаакиевском соборе. И поклялась ждать его до гроба.
Седов получил двухлетний отпуск на службе, разорвал заключение Академии наук (комиссия Академии заявила, что экспедиция плохо подготовлена и потому вряд ли достигнет цели) и на пятый день после свадьбы отправился в Архангельск.
В августе 1912 года «Святой Фока» отправился в плавание, но уже через месяц у Новой Земли его затерло льдами. Первый год своего путешествия судно провело во льдах. На следующий год «Святой Фока» смог добраться только до Земли Франца-Иосифа и снова встал на зимовку. И тут оказалось, что продовольствия взято недостаточно, многие продукты испортились, на борту началась цинга – надо было возвращаться. Но Георгий Седов понимал, что ему такой путь заказан. Этому гордому человеку было немыслимо вернуться побежденным!
И когда стало ясно, что экспедиция проваливается, Седов, уже тяжело больной, решил отправиться дальше пешком.
Два добровольца – матросы Линник и Пустошкин – впряглись в нарты, на которых лежал умирающий, но не сдавшийся лейтенант Седов, и побрели к полюсу.
Через шесть дней этого пути Седов умер. Матросы похоронили своего капитана на берегу в скалах острова Рудольфа, самого северного из островов Земли Франца-Иосифа.
«Святой Фока» возвратился в Архангельск только осенью 1915 года, когда уже вовсю бушевала мировая война и интерес к полярным путешествиям совсем пропал.
Морское министерство, кстати, не бросило участников экспедиции на произвол судьбы. Все они получили жалованье за три года, но Академия наук объявила экспедицию «легкомысленной». Не нам с вами сегодня судить, так ли это.
Версия о том, что Седов умер и похоронен на острове Рудольфа, принята в нашей литературе. А в 1938 году, когда вся страна бредила полярными открытиями и русскими достижениями на севере, на этом острове работала группа поддержки экспедиции Папанина.
Если кто-нибудь забыл, то я напомню, что четыре отважных зимовщика – Папанин, Федоров, Кренкель и Ширшов – были высажены на Северный полюс самолетами и провели на льдине много месяцев, пока их не вынесло в Атлантический океан.
Так вот, готовя аэродром для Папанина, полярники объявили, что отыскали могилу Седова. Они нашли древко от флага, на котором была английская надпись: «Полярная экспедиция Седова». С тех пор каждая советская экспедиция, которая достигала острова Рудольфа, ставила там монумент в честь Седова. Всего их там стоит пять штук.
Прошло много лет, и у сегодняшних исследователей появились серьезные сомнения в том, что Седов мог дойти до острова Рудольфа. Некоторые из них обратились к архивам и нашли там дневники и показания седовских матросов, которые давным-давно никто не изучал. Зачем их изучать, если и без того все известно?
Оказалось, что Линник не только описал местность, где похоронили Седова, но и зарисовал ее.
А такой местности на острове Рудольфа найти не удалось.
На рисунке изображена двуглавая гора, обрыв и залив.
И именно такой пейзаж был обнаружен на южном берегу небольшого острова Гогенлоэ, который лежит как раз на полпути от стоянки «Святого Фоки» к острову Рудольфа. Именно до него и могли за шесть дней дойти два матроса с тяжелыми нартами.
И с 1995 года начались поиски могилы Седова именно на этом острове.
Простите, скажете вы, а как же быть с находками тридцать восьмого года на острове Рудольфа?
Теперь уже появились сомнения: а были ли они действительно сделаны там или латунную полоску с надписью привезли из Москвы?
Дело в том, что Седов не был учен иностранным языкам. И когда он писал текст для флагов, которые собирался ставить на всех открытых им землях, то и название экспедиции, и собственную фамилию написал на «смеси французского с нижегородским». А на том древке, что нашли папанинцы, не было ни одной ошибки!
Линник в своем дневнике скопировал надпись с флага, который они поставили над могилой Седова. И надпись была с ошибками!
Вернее всего, папанинцам велели найти могилу Седова как можно ближе к Северному полюсу. Ведь и они тоже как бы повторяли путь и подвиг Седова, только без жертв.
Так что если эта тайна разрешится, то на свете будет две могилы Седова. Ведь не станут же монументы с острова на остров переносить?
ВЗРЫВ НА РАССВЕТЕ. ГИБЕЛЬ «ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ»
На флот великой морской державе России вечно не хватало денег. Может, оттого, что мы по происхождению люди лесные и пересекать море – не славянская доля. К тому же до Петра I Московия фактически выхода к морю не имела, и если бы даже начала строить корабли в Холмогорах, направить этот флот было бы некуда.
Петр I искренне желал превратить Россию во владычицу морей. К его времени моря уже были в наличии, и врагов хоть отбавляй. На Балтийском море шустро сражались русские галеры и даже умудрялись брать на абордаж шведские фрегаты. Но как дело доходило до больших кораблей, то подрядчики воровали так энергично, а выписанные из-за границы корабельные мастера так сурово пили русскую водку, что в решающий момент петровские фрегаты давали неуемную течь и не только до Мадагаскара, как того желал государь, но и до Константинополя добраться не могли.
Впоследствии времена изменились. Морей и океанов в России стало так много, что одновременно существовало несколько флотов, рождались умелые адмиралы, но в решающий момент правительство начинало экономить именно на флоте, и командовать им наряжали какого-нибудь дряхлого великого князя, для которого ванна была максимально возможным водоемом. Поэтому следом за отважным рейдом Ушакова всегда наступал долгий период прозябания.
В начале XX века, потеряв несколько добрых броненосцев в Порт-Артуре, правительство решило погубить и все остальные свои корабли единым махом, для чего их собрали вместе и послали через полмира к берегам Японии, чтобы японцам было удобнее и сподручнее их утопить. У небольшого японского острова Цусима русский флот был окончательно ликвидирован, и открылись возможности начать с нуля и стать державой, обладающей самыми новыми и современными кораблями.
После поражения в войне с Японией Морской генеральный штаб собрался на совещание и 19 марта 1907 года решил, что замечательная возможность стать первой в мире морской державой должна быть немедленно осуществлена.
Три года после этого программа строительства восьми линкоров горячо обсуждалась в коридорах русской власти, но ничего ровным счетом не предпринималось, хотя бы потому, что денег не нашлось!
И тут в 1910 году наша разведка донесла, что Турция заказала в Англии три новейших линкора. Не восемь, конечно, но если учесть, что у нас еще не было ни одного – тоже немало.
Перепуганные адмиралы и чиновники наскребли все же денег, но не на восемь, а только на три.
Эти линкоры были заложены на николаевских верфях в 1911 году и вступили в строй только в 1915 году, когда Первая мировая война гремела вовсю и планы изменились. Ни о каком прорыве в Средиземное море и речи быть не могло – оставалось лишь господствовать на Черном.
Пока заканчивались работы над линкорами, турецкие линкоры в войне не участвовали. Но оказалось, что было вполне достаточно одного немецкого крейсера «Гебен», чтобы полностью парализовать судоходство на Черном море.
Стали мы ждать, когда будут закончены линкоры, и дождались. Линкоры вступили в строй, но «Гебен» уже уплыл восвояси.
Тогда начались неспешные приготовления к прорыву через Босфор.
