Николай Карпов - Крым — Галлиполи — Балканы
При переводе армии на Балканы появилась возможность продолжить высшее образование тем, кто прервал его в годы войны. Вскоре несколько сот человек поступили в высшие учебные заведения Сербии, при этом большинству из них на первых порах за счет армии предоставили ежемесячные пособия, места в общежитиях и бесплатное питание. Одновременно такого же рода содействие оказывалось и части молодежи, желающей учиться во Франции, Германии, Бельгии, Чехословакии и других странах. В итоге в эти годы еще более тысячи человек получили возможность поступить в высшие учебные заведения европейских стран. Из средств Главного командования были также выделены деньги на особые технические курсы в Сербии, а при содействии США открылись железнодорожные курсы в Сербии и Болгарии{266}.
Не остались без внимания и те, кто уже не мог без посторонней помощи обеспечить свое существование — инвалиды и нетрудоспособные. Кроме установленного для всех солдат и офицеров пайка они получали еще небольшие средства для расходов на личные нужды из фонда, образованного регулярными отчислениями всех работающих. Причем помощь эта полагалась и тем инвалидам — участникам Белого движения, которые не числились непосредственно в какой-либо части или подразделении. Из этого же фонда шли отчисления на обустройство инвалидных домов, организацию общежитий и мастерских{267}.
Неослабного внимания потребовала и организация медицинского обеспечения бывших галлиполийцев. Все лечебные учреждения после их переброски на Балканы без работы не остались. Продолжалась борьба с вывезенными из военных лагерей заразными и другими заболеваниями, ухода и квалифицированного лечения требовали многие раненые. Переход армии на трудовое положение безусловно облегчил выполнение этих задач. Командованию удалось даже открыть несколько новых лечебных учреждений, пополнить запасы медикаментов и перевязочных средств{268}.
Передислокация армии Врангеля на Балканы не осталась незамеченной в Советской России: десятки тысяч организованных военных русских эмигрантов были реальной угрозой для Совдепии. В июне 1921 г., выступая на III съезде Коминтерна, В.И. Ленин говорил: «Теперь, после того как мы отразили нападения международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий… Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты… имеют многочисленные связи с иностранными буржуазными элементами, т. е. получают достаточно денег, чтобы иметь свою печать: мы можем наблюдать за границей совместную работу всех без исключения наших прежних политических партий… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы в той или иной форме напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно… систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции… Эти контрреволюционные эмигранты очень осведомлены, великолепно организованы и хорошие стратеги»{269}.
Разместив свои войска на Балканах, Врангель и Кутепов по инерции еще стремились ограничить влияние русской эмиграции на свои части, особенно тех многочисленных партий и движений, которые, по их твердому убеждению, привели к развалу Русской армии накануне революции. Но соединения и части постепенно превращались просто в объединения чинов уже без той жесткой внутренней дисциплины, которая была раньше, а их контакты с русской эмиграцией все более расширялись. Оставаясь в структурах своих полковых объединений, они активно «перетекали» туда, где условия жизни были лучше.
В ситуации, когда войска уже было невозможно изолировать от остальной части эмиграции, Врангель и Кутепов решили объединить всех под единым руководством. Закономерно встал вопрос о том, кто должен быть во главе всех контрреволюционных сил за рубежами России. После долгих размышлений они свой выбор остановили на бывшем Главнокомандующем Русской императорской армией великом князе Николае Николаевиче. «Еще в Галлиполи, — вспоминает М. Критский, — А.П. (Александр Павлович Кутепов. — Н.К.) высказывал свой взгляд, что открытая вооруженная борьба с большевиками кончена и что теперь эта борьба должна принять иные формы. Какие? — чисто революционные. Вместе с тем А.П. считал, что во главе русского национального освободительного движения должно встать лицо, пользующееся по своему прошлому уважением среди иностранцев и незапятнанное кровью междоусобной войны.
— Все наши генералы на всех фронтах потерпели поражение, — говорил А.П., — нет теперь веры в генералов. Единственное лицо, которое может нас возглавить, — это Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Его любили и солдаты…»{270}
Безусловно, не последнюю роль в этом выборе сыграли промонархические взгляды обоих вождей Белого движения. Выступая категорически против участия армии в какой-либо политической работе, великий князь в то же время откровенно говорил о своих пристрастиях: «Сам будучи монархистом и не скрывая этого, я до самых последних дней умалчивал от имени нашей армии вопрос "како веруем" и только благодаря этому сохранил независимость на Родине и на чужбине»{271}. Сплочению всех антисоветских сил под единым знаменем способствовало и специально проведенное для этого в начале августа в Париже совещание 16 русских эмигрантских организаций. Армию на этом совещании представлял Кутепов.
По согласованию с Врангелем Кутепов потом дважды посещал великого князя и передавал ему письма Врангеля, в которых тот просил бывшего Главнокомандующего Русской армией использовать весь свой авторитет для спасения остатков белых войск и консолидации антисоветских сил. Только в начале 1924 г. великий князь дал согласие, но при условии, что его заместителем по конкретной работе против Советской России станет Кутепов. Врангель одобрил уход Кутепова из своего штаба. «21 марта 1925 г., — пишет М. Критский, — Врангель отдал распоряжение, скрепленное генералом Абрамовым, по которому генерал от инфантерии Кутепов освобождался от должности помощника Главнокомандующего. В этом распоряжении генерал Врангель писал: "Дорогой Александр Павлович. Ныне общее руководство национальным делом ведется уже не мною. Ты выходишь из моего непосредственного подчинения и не будешь уже руководить теми, кого неизменно водил в бой и закаливал в Галлиполи". После этого распоряжения, — пишет дальше М. Критский, — А.П. не считал себя вправе вмешиваться в жизнь русских войск на чужбине и принимать участие в работе Галлиполийского общества»{272}.
Штаб врангелевских войск по-прежнему находился в сербском городе Сремские Карловцы. Все это время численность участников Белого движения, находившихся на Балканах, неуклонно снижалась и к 1927 г. составила примерно третью часть от общего числа белого воинства за рубежом. Так, в информации 4-го управления штаба РККА, подготовленной для председателя Реввоенсовета К.Е. Ворошилова, начальника штаба М.Н. Тухачевского, наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, а также руководителей ОГПУ, сообщалось, что, по данным советской разведки, численность военно-организованных белогвардейцев составляла (в тысячах человек): «…во Франции и Бельгии — 20, в Югославии — 6, в Болгарии — 14, в Польше — 2, в Румынии — 1, в Китае — 8 <…> Всего, — подчеркивалось в этом документе, — военные белогвардейские организации насчитывают около 60 тысяч человек. Примерно половина этого количества состоит из офицеров, составляющих основную массу "Союза галлиполийцев", остальная часть — из казаков, объединенных в различные союзы»{273}.
Со временем Врангелю и его штабу все больше приходилось заниматься не руководством войсками, а организацией помощи людям, попавшим в трудное положение за границей. Кто-то нуждался в серьезном лечении в связи с болезнями и увечьями, кому-то не удавалось переехать в другую страну, в том числе и для воссоединения с семьей, иные просили содействия, чтобы открыть собственное предприятие и т. д. Армия все больше превращалась в организацию ветеранов Белого движения. Свою негативную роль сыграли действия советских спецслужб: разжигались разногласия среди монархистов, по-прежнему стимулировалась реэмиграция, особенно среди галлиполийцев. Впоследствии успешно были проведены широкомасштабные операции «Трест», «С-2», «С-4» и другие.
В 1927 г. Врангель покинул Сремские Карловцы и переехал с семьей в Бельгию, где вскоре неожиданно заболел и 25 апреля 1928 г. умер. Похороны Врангеля послужили печальным поводом для встречи большого числа участников Белого движения со всей Европы. Прощание с телом бывшего Главнокомандующего состоялось 23 сентября 1928 г. в Белграде, куда гроб с его телом был доставлен по железной дороге из Брюсселя. Среди пришедших проводить Врангеля в последний путь были высшие чины из русской военной эмиграции, представители сербской армии, иерархи русской зарубежной православной церкви, чины иностранных военных миссий. Прибыли также многочисленные делегации от частей 1-го армейского корпуса, казаков, юнкеров и различных русских эмигрантских организаций. Гроб с телом Врангеля на лафете был доставлен в русскую православную церковь Святой Троицы и замурован в ее склепе.
