Илья Мощанский - Остановить танки!
* Без учета включенных, но не прибывших к 1 января в состав армии 22-й стрелковой бригады, 839-го гаубичного и 18-го артиллерийского полков.
В составе Волховского фронта наиболее укомплектованными были 2-я ударная и 59-я общевойсковая армии. Что же касается укомплектованности стрелковых дивизий артиллерией, то она на Волховском фронте не превышала 40 % от потребности. Особенно был велик некомплект орудий ПТО и крупных калибров. Кроме того, в составе Волховского фронта отсутствовали сколько-нибудь значимые фронтовые резервы, что в значительной мере снижало его оперативные и маневренные возможности и ударную силу. Авиация фронта также была немногочисленна — около 60 самолетов.
Преимущество 54-й армии Ленинградского фронта (даже по сравнению с Волховским фронтом. — Примеч. авт.) над противником было совсем незначительным: в людях всего в 1,2 раза, а в артиллерии — в 1,6 раза[37]. В дивизиях и бригадах 54-й армии, привлеченных к наступлению, насчитывалось 36 116 человек, а также 483 орудия и миномета калибром 76 мм и крупнее. Средняя артиллерийская плотность составляла лишь 16 орудий и минометов на 1 км фронта. Правда, перед наступлением 54-ю армию спешно насыщали бронетанковой техникой, которую перебрасывали из Ленинграда по льду Ладожского озера. Так, с 1 по 8 января 1942 года подобным образом было переправлено 6 Т-26 образца 1931 года, 3 танка Т-26 образца 1933 года, 5 Т-26 огнеметных, 2 БТ-5, З БТ-7, 8 бронеавтомобилей БА-10. Всего — 27 единиц.
Противник в полосе наступления 54-й армии имел до трех пехотных дивизий и часть сил одной танковой дивизии, в которых в общей сложности насчитывалось свыше 30 тыс. человек и около 300 орудий и минометов калибром 75 мм и крупнее.
Оценивая возможности сторон, видно, что реальность успеха советского наступления (при хорошо организованной обороне противника, которая у немцев имелась. — Примеч. авт.) была маловероятна.
Собственно, предприятия города и войска Ленинградского фронта, за исключением 54А, находившейся вне блокады, мало чем могли помочь в предстоящем наступлении. Шли локальные бои.
С конца ноября 1941 года, когда коммуникационные возможности связи города со страной резко снизились, в районе Ленинграда войсками фронта крупных наступательных действий не велось. Наоборот, через Ладогу на волховские рубежи (54А) были отправлены семь стрелковых дивизий, две бригады морской пехоты и танковая бригада (27 января 1942 года на волховских рубежах была развернута 8-я армия Ленинградского фронта. — Примеч. авт.). На блокированной территории оставались три армии: 42-я генерал-майора И.Ф. Николаева, 55-я генерал-майора В.П. Свиридова[38] и 23-я генерал-лейтенанта А.И. Черепанова, а также две оперативные группы — Приморская генерал-майора А.И. Астанина и Невская — генерал-майора И.Ф. Никитина.
20 декабря войска 55-й армии перешли в наступление, имея задачей овладеть поселком Красный Бор и станцией Ульяновка, а затем развивать наступление на Тосно, навстречу войскам, двигавшимся к Ленинграду с востока. Успешно действовал 942-й стрелковый полк 268-й дивизии полковника С.И. Донскова. Командир полка майор В.К. Максимов хорошо организовал взаимодействие стрелковых подразделений с артиллерией и приданными танковыми ротами 86-го отдельного танкового батальона. Солдаты противника, засевшие в глубоком противотанковом рву, не смогли отразить решительный и согласованный натиск наступавших.
До конца декабря на этом участке фронта шли кровопролитные бои, в ходе которых участвовали уже и другие соединения — 43, 56, 70-я и 90-я стрелковые дивизии, а также 124-я и 125-я танковые бригады.
Большой урон врагу нанесли танкисты 125-го танкового полка, которым командовал майор П.Д. Дроздов, награжденный двумя орденами Красного Знамени. Майор Дроздов, военком этого полка батальонный комиссар А.П. Шишкин и начальник штаба майор В.Ф. Абрамов личным примером воодушевляли экипажи, организовали тесное взаимодействие со стрелковыми подразделениями.
Однако командир 124 тп майор Лукашек был окружен немецкими войсками в глубине германской обороны. Танкисты предпочли погибнуть в бою, но в плен не сдались.
В этот же период, согласно отчетам Ленинградского фронта, атаки наших танков поддерживали различные самоходные орудия, выпущенные на Ижорском, Кировском, имени Ворошилова и имени Кирова заводах летом и осенью 1941 года. Это так называемые Т-26 САУ (76-мм пушка образца 1927 года на платформе танка Т-26 с демонтированной башней), изготовленные в 15 экземплярах, и ЗСУ на базе танка Т-26. Например, еще в начале сентября 1941 года в состав 124-й танковой бригады поступили «два танка Т-26 с установленными на них 37-мм зенитными пушками». Эти машины во время проведения Любанской операции показали себя особенно хорошо.
Ударная группировка 55-й армии продвинулась до северной окраины поселка Красный Бор. Фронт вражеской обороны «прогнулся, но не дал глубокой трещины». Чтобы не допустить прорыва наших войск к станции Ульяновка, германское командование перебросило на свои позиции под Красным Бором новые силы и предпринимало непрерывные контратаки. Войска 55-й армии, ослабленные в предшествующих боях, перешли к обороне.
Активные действия в это же время развернули подразделения 13, 21-й и 180-й стрелковых дивизий 42-й армии. Наши бойцы атаковали вражеские опорные пункты на участках Верхнее Койрово, Кискино, Туйполово, Коккорево, Синда, Венерязи, уничтожив много вражеских солдат и офицеров[39].
Кроме боев местного значения, которые в начале 1942 года вели отрезанные и блокированные войска Ленинградского фронта, имелась и более сложная специфическая задача — контрбатарейная борьба с германской артиллерией.
Позиции немецких орудий располагались всего в 6–8 км от центра города, что делало вражеские артналеты крайне болезненными для населения и предприятий Ленинграда.
Все батареи противника, обстреливающие город, располагались на юге против 42-й и 55-й армий. Руководство контрбатарейной борьбой осуществлялось централизованно начальником артиллерии Ленинградского фронта (с конца 1941 года эту должность занимал полковник артиллерии Г.Ф. Одинцов. — Примеч. авт.). Для этого была создана специальная группа артиллерии в составе трех корпусных артполков, одной пушечной бригады и артиллерии Краснознаменного Балтийского флота (артиллерия КБФ состояла из 101-й железнодорожной артиллерийской бригады, имевшей несколько дивизионов, вооруженных артиллерией, снятой с миноносцев и крейсеров (130-мм, 152-мм и 180-мм калибров; артиллерии надводных кораблей: линкоров «Октябрьская революция», стоявшего на Неве со своим главным калибром (12 305-мм орудий) и «Марат» в Кронштадте, со сбитой носовой башней, с 9 305-мм орудиями; крейсеров «Максим Горький» и «Киров», вооруженных 180-мм пушками, миноносцев со 130-мм пушками, канонерских лодок, фортов крепости Кронштадт и батарей береговой артиллерии; все эти силы возглавлял флотский контр-адмирал И.И. Грен, оперативно подчиненный начальнику артиллерии Ленфронта).
Когда Г.Ф. Одинцов принимал должность, он пригласил к себе для доклада начальников оперативного и разведывательного отделов штаба артиллерии фронта полковников Новикова и Гусарова. Выяснилось, что учет каждой стабильной батареи врага был поставлен по-научному. На каждую из батарей имелась специальная карточка с номером цели, в которой фиксировался калибр, количество орудий, ее координаты, время огневой деятельности.
Однако с боеприпасами положение было очень тяжелым. В среднем на орудие приходилось около 20 выстрелов, включая запасы на армейских и фронтовых складах. Подвоз боеприпасов не производился. Транспорт использовался только для доставки продовольствия, ибо население и город голодали. В случае начала наступления противника боеприпасов хватило бы в лучшем случае на один день боя. Производственные мощности промышленных предприятий в результате эвакуации уменьшились вдвое. Голод и отсутствие сырья остановили работу заводов, имевших возможность производить боеприпасы.
Во время принятия дел и должности полковник Г.Ф. Одинцов решил поговорить о необходимости срочного подвоза боеприпасов с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-майором Д.Н. Гусевым.
— Ну, как, ознакомились с делами? — спросил он.
— Да, — ответил Одинцов и начал разговор о подвозе боеприпасов.
Гусев сообщил, что подвоз боеприпасов приостановлен по решению Военного совета фронта. «На днях мы вернемся к этому вопросу», — пообещал он.
Часа в три ночи уже 3 января зазвонил телефон:
— Здравствуйте, товарищ Одинцов! Говорит Жданов. Вы разобрались с боеприпасами?
— Да, — ответил Одинцов.
— Можно пригласить вас ко мне со сведениями об их наличии?
— Слушаюсь, сейчас буду.
