Виталий Тренев - Путь к океану
Но сейчас, когда "этот шальной" капитан Невельской вот уже три года хозяйничает на Амуре, такая точка зрения была основательно поколеблена. Николай I перестал безусловно верить своему министру иностранных дел. На Амуре уже два года как поднят русский флаг, а китайцы не шевелятся, не протестуют. Где же их амурская флотилия и войска, о которых с такой настойчивостью твердил Нессельроде?
А вот американцы зашевелились не на шутку. Это не одиночные путешественники, это эскадра командора Перри в 10 вымпелов и эскадра капитана Рингольда в 4 вымпела.
Можно было полагать, что они не ограничатся простой увеселительной прогулкой вдоль побережья Тихого океана.
Ходили слухи, что американцы намерены занять бухты под торговые фактории и станции для своих китобоев. А, по данным русского правительства, число этих китобойных судов в Охотском море за последние годы стало достигать двухсот. Вот тут-то зашевелились в Петербурге, и вот почему дело Невельского сдвинулось с мертвой точки.
Но сам он и сподвижники его до середины мая ничего не знали об этом новом обстоятельстве и продолжали начатые работы.
В середине марта пришло донесение от Бошняка, что он поднял русский военный флаг в Де-Кастри. С помощью гиляков Бошняк и его спутники приступили к постройке флигеля-казармы для помещения в нем военного караула.
В конце апреля от Бошняка пришло новое донесение.
"К 25 марта, - писал лейтенант, - лед во внешней части залива около мыса Клостер-Камп разломался, и с этого времени эта часть залива стала доступной для судов с моря. Лед же в самом заливе стоял до 7 апреля, и только с этого времени, при крепком NO ветре, начало его ломать. До сих пор залив наполнен ломаным льдом. Вчерашний день, 14 апреля, с горы у Клостер-Кампа мы увидели в трубу к югу, на горизонте, большое трехмачтовое судно, за которым начали следить...
12 апреля мы перебрались во вновь выстроенную, покрытую хворостом избушку. Это помещение после бивуачной жизни то в грязных юртах, то на голом снегу показалось для нас раем. В сделанном нами в этой избушке из глины камине мы поддерживаем огонь, дабы не заводилось сырости. Продовольствия при посте с получением от Березина и затем от Разградского муки, сухарей, сахару и чая достаточно, а вместо хлеба и пирожного печем у камина (единственной у нас печи) лепешки на рыбьем жире с рыбою; к обеду варим уху, а иногда и щи, обедаем и пьем чай все вместе...46
Такова наша жизнь и занятия. Всей команды при посте в настоящее время 3 казака и тунгус. Мы все здоровы и, благодаря богу, бодры.
Имея постоянные сношения с туземцами залива Де-Кастри и с возвращающимися через этот залив с тюленьего промысла инородцами реки Амура, промышляющими вдоль берега, к югу от Де-Кастри, я, кроме вышеупомянутых сведений, получил еще следующее:
По карте Крузенштерна, составленной из описи Лаперуза и Браутона, в широте 49° показаны у берега два больших острова; согласно с этим и с Вашими указаниями, первая забота моя была разузнать от туземцев сколь возможно подробнее об этих островах. Из всех объяснений оказалось, что никаких по берегу островов не существует, но что около этой широты должен быть выдающийся в море полуостров с двумя возвышенностями. Лаперуз и Браутон, следовавшие, вероятно, в значительном расстоянии от берега, приняли полуостров за острова. Туземцы сообщили мне, что именно у этого полуострова должен быть закрытый залив, который они называли Хаджи-ту"
Для путешествия к этому заливу Бошняк выменял на топор и материю простую лодку и стал готовить ее к морскому походу: повысили борта, укрепили связи, поставили мачту и из двух простынь сшили парус.
Второго мая Бошняк, гижигинские казаки Парфентьев, Белохвостов и якут Иван Мосеев отплыли из залива Де-Кастри к югу.
Лодка, перегруженная и глубоко сидящая в воде, стала течь через щели фальшбортов. Бошняк пристал к берегу и спрятал часть груза в приметном месте. После этого двинулись дальше, определяя астрономически положение заметных пунктов, устья рек, выдающиеся мысы.
Погода благоприятствовала, на море был штиль. Бесчисленные чайки, бакланы и другие птицы стаями носились вокруг скал. Несколько раз показывались и тюлени.
На третий день пути невдалеке от берега заметили трехмачтовый корабль, стоящий на якоре. На берегу, за отмелью, виднелись берестяные шалаши селения Хой. Пристав к берегу, Бошняк приказал Мосееву и одному из казаков разбить палатку, а сам направился к китобойному вельботу, у которого дежурил матрос. От него Бошняк узнал, что трехмачтовый корабль - китобойное судно, а капитан сейчас на берегу покупает рыбу.
Бошняк послал Парфентьева разыскать капитана и звать его в гости. В палатке устроили стол из ящиков, Белохвостов хлопотал у костра, готовя чай. Вскоре явился капитан китобоя. Бошняк узнал от него о готовящемся плавании американской эскадры к берегам Татарского пролива и далее. Моряк утверждал, что американцы собираются занять здесь бухту для пристанища китобоев и других судов, посещающих эти места. Бошняк на немецком и французском языках написал два объявления о том, что берега до корейской границы, а также остров Сахалин принадлежат России. В общепринятой форме он предлагал учесть это всем иностранцам и передал объявление китобою.
Простившись с ним, Бошняк сейчас же написал обо всем услышанном записку Невельскому и нанял гиляков для скорейшей доставки ее по назначению.
После двадцатидвухдневного опасного путешествия на шлюпке вдоль пустынных скалистых берегов экспедиция при свежем ветре подошла к низменному перешейку, за которым лежали тихие воды обширной гавани. Перетащив шлюпку через перешеек, Бошняк очутился в одной из бухт большого, хорошо защищенного от штормов залива, который он назвал Императорской гаванью47.
Залив этот, опоясанный отрогами гор, идущими от хребта Сихотэ-Алинь, представлял собою прекрасную стоянку для кораблей всех рангов. Склоны гор, окружающих залив, были покрыты великолепными кедровыми лесами.
Бошняк собрал на берег бухты всех жителей (около 50 человек) и объявил им, что так как вся страна до корейской границы русская, то их и всех жителей, здесь обитающих, он принимает под защиту и покровительство России. Затем он поставил крест и вырезал на нем: "Открыта и названа заливом Императора Николая 1-го, 23 мая. Н. К. Бошняк". Передав жителям объявление упомянутого содержания на русском, немецком и французском языках, Бошняк приказал им предъявлять эту бумагу каждому судну, которое они встретят, а тем более которое придет в гавань.
Тридцатого мая Бошняк вышел из гавани и направился в обратный путь вдоль берега. Провизии оставалось только на три дня, следующие шесть дней пришлось питаться рыбой и ягодами.
Восьмого июня Бошняк прибыл в залив Де-Кастри, а оттуда по распоряжению Невельского отправился в Николаевск.
"Результаты открытий и исследований Н. К. Бошняка были очень важны, писал Невельской об этом плавании. - Он был первым из европейцев, который дал обстоятельные сведения о северном береге Татарского пролива и обнаружил неверность этой части на карте Крузенштерна: он открыл на этом берегу одну из превосходнейших и обширнейших гаваней в мире и узнал, что имеется еще несколько гаваней, чем разрушил сложившееся до того времени мнение, будто бы на всем пространстве этого берега от залива Де-Кастри до корейской границы нет не только ни одной гавани, но даже какой-либо бухты, сколько-нибудь удобной для якорной стоянки, почему берег этот считался опасным и недоступным. Наконец, он разрешил весьма важный вопрос, именно: что жители, обитающие на этом берегу, никогда от Китая зависимы не были и китайской власти не признавали".
В середине мая нарочный из Аяна привез Невельскому предписание генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, в котором говорилось о предполагающемся плавании американских эскадр. Перечислялся состав эскадры и Невельскому предлагалось оказывать им "внимание и приветливость", но быть при этом "благоразумным, осторожным", имея постоянно в виду честь русского флага и проявляя "необходимую проницательность".
Честь русского флага и без напоминания Константина была дорога Невельскому, а "проницательности" у него могли бы призанять сами вершители судеб государства.
Сообщение генерал-адмирала встревожило Геннадия Ивановича, и он немедленно отправил в Де-Кастри мичмана Разградского и трех матросов для содержания там официального военного поста. Разградскому Невельской дал подробную инструкцию, как поступать при встрече с иностранцами. Самое главное - заявлять им о принадлежности края России.
Сильно опасаясь, что американцы, имея превосходство в силах и в возможностях, могут постараться занять залив Хаджи или Де-Кастри, Невельской все же чувствовал облегчение при мысли, что неоспоримое право первенства остается за Россией.
