Наум Синдаловский - Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре.
Накануне празднования 300-летия Петербурга сквер стал центром другого проекта. В нем решили установить бюсты четырех петербургских архитекторов итальянского происхождения: Доменико Трезини, Бартоломео Растрелли, Джакомо Кваренги и Карла Росси. Все они внесли немалый вклад в строительство Петербурга. Это был «дар правительства Итальянской Республики и муниципалитета города Милана в год 300-летия Петербурга».
Бронзовые бюсты четырех зодчих, укрепленные на капителях колонн основных архитектурных ордеров, выполнил петербургский скульптор Владимир Горевой. А Манежная площадь приобрела фольклорное имя: питерские острословы стали называть ее «Кладбищем четырех архитекторов». Бюсты, установленные по периметру сквера, и в самом деле чем-то очень напоминают надмогильные памятники.
Марата, улица
1739. В первой половине XVIII века между слободами Семеновского и Преображенского полков была проложена дорога, которая в разное время называлась Семеновской, Малой Семеновской, Преображенской, Преображенской Полковой, Новопреображенской или Старопреображенской. К концу XVIII века улица оставалась немощеной, грязной и неблагоустроенной. Сначала в народе, а затем и официально ее так и назвали: улица Грязная. Это название за ней удерживалось около ста лет.
1856. В 1855 году скончался император Николай I. На следующий год в память о нем Грязную улицу переименовали в Николаевскую.
1917. Сразу после февральских революционных дней решением Городской думы Николаевскую улицу переименовали в проспект Двадцать седьмого февраля, в честь свершившейся Февральской революции.
1918. После Октябрьской революции вновь спешно изменили название улицы. На этот раз она стала улицей Марата, в честь видного деятеля Великой французской революции Жан-Поля Марата.
Имя этого революционера вошло в петербургский городской фольклор благодаря зданию общественных бань, построенных на углу улиц Марата и Стремянной, на месте снесенной в 1966 году Троицкой церкви. Каменная церковь была возведена в 1894 году по проекту известного епархиального архитектора H. Н. Никонова, автора проектов многих православных храмов в Москве, Таллине, Полтаве, на Валааме и в других городах не только России, но и Европы. Троицкая церковь была облицована желтым глазурованным кирпичом и украшена изразцовыми иконами. С Невского проспекта она выглядела праздничной и нарядной и пользовалась заслуженной славой самой красивой в городе. В 1938 году церковь была закрыта и долгое время использовалась в качестве складского помещения, а затем была снесена.
В городском фольклоре Невские бани известны под другими именами. В шутку их называют высокопарно: «Дворец мытья» или по-простому – «На стременах», от названия улицы Стремянной, куда выходит один из фасадов бани. Но есть у Невских бань и более изощренное прозвище. Оно навеяно ассоциациями, связанными с названием улицы Марата. Известно, что Марат был убит кинжалом в собственной ванне француженкой дворянского происхождения Шарлоттой Корде, сумевшей проникнуть в его дом. Так вот, Невские бани частенько называют «Бани имени Шарлотты Корде».
В конце 1990-х годов, как в свое время Троицкая церковь, было снесено и здание Невских бань.
Улица Марата вошла в городской фольклор и по другому поводу. В 1930 году в Ленинграде на базе промышленного отделения Института народного хозяйства был основан Инженерно-экономический институт (ЛИЭИ), которому в 1964 году было присвоено имя руководителя коммунистической партии Италии Пальмиро Тольятти. В начале 1990-х годов институт преобразовали в Академию. Академия находится в самом центре города, на улице Марата, 27, – обстоятельство, которое неоднократно фиксировалось в студенческом песенном фольклоре:
«Где прошли мои пять лет?» –
«На улице Марата!»
«Где мой славный факультет?» –
«На улице Марата!»
«Где никогда не знал я бед?» –
«На улице Марата!» –
«А где меня обычно нет?» –
«На улице Марата!»
Марсово поле
1720. В начале XVIII века на западе от Летнего сада простиралось болотистое поле, поросшее низкорослыми деревьями и кустарниками. В 1711–1716 годах лес вырубили и от Невы к Мойке для осушения болот прорыли два канала – Лебяжий, существующий до сих пор, и Красный, вдоль современной западной границы Марсова поля. Впоследствии Красный канал был засыпан. Образовавшийся между Невой, Мойкой и этими каналами пустынный прямоугольный остров назвали Большим лугом. Короткое время, с 1732 по 1738 год, его еще называли Лугом перед летним дворцом. Имелся в виду Летний дворец Екатерины I, построенный в первой четверти XVIII века на берегу Мойки, на территории нынешнего Михайловского сада, на том месте, где ныне расположен павильон «Пристань». Дворец Екатерины I более известен как «Золотые хоромы», или «Царский дом».
Большой луг использовался для проведения смотров войск и праздников в честь побед в Северной войне. Официальные праздники переходили в народные гулянья с кулачными боями, травлей зверей и другими традиционно русскими забавами. Гулянья заканчивались сожжением праздничных фейерверков, которые в ту пору назывались «потешными огнями». От них произошло и следующее официальное название острова – Потешное поле.
1781. В 1781 году, в память о летнем дворце Екатерины I, Потешное поле было переименовано в Царицынский, или Царицын, луг.
1805. В 1740-х годах была предпринята попытка превратить Царицын луг в регулярный сад. Работы велись по проекту архитектора М. Г. Земцова. Однако дальше прокладки дорожек, стрижки кустов и присвоения претенциозного названия Променад дело не пошло. На топонимических картах города это название так и не появилось, а на Царицыном лугу вновь стали проводить военные учения, парады и смотры гвардейских полков. В 1805 году Царицын луг был переименован в Марсово поле – в честь древнеримского бога войны Марса.
Едва наступали первые весенние дни, и Марсово поле освобождалось от снега, десятки гвардейских полков с раннего утра стекались на продуваемое невскими ветрами Марсово поле. «Вот лето наступило, теперь Манеж отдохнет, а Царицыну лугу достанется работа», – говорили солдаты, покидая казармы перед началом учений.
Знаменитые парады на Марсовом поле воспеты петербургскими поэтами, изображены на полотнах художников, отражены в городском фольклоре. На Марсово поле сходились толпы любителей воинского строя и маршевой музыки. Сохранился анекдот, подметивший типичную особенность петербургского быта того времени. «Куда вы ушли без спроса?» – спросила мать двух взрослых своих дочерей. «Извините, маменька, я пошла смотреть парад на Царицыном лугу». – «Ну, а ты где была?» – спросила мать другую дочь. – «А я также ходила за сестрицею и помогала ей смотреть парад».
Воспетая Пушкиным «воинственная живость потешных Марсовых полей» очень скоро превратила некогда зеленое поле в пустынный и пыльный плац, начисто вытоптанный тысячами солдатских сапог и конских копыт. Пыль, поднимаемая ветрами, толстым слоем оседала на деревьях Михайловского и Летнего садов, забивалась в оконные щели и превращала плац в подобие пустыни с миниатюрными дюнами и барханами. Уже в середине XIX века жители столицы окрестили эту площадь «Петербургской Сахарой». Поздней осенью и ранней весной Марсово поле размокало и превращалось в непроходимое пространство, которое петербуржцы называли: «Центральное петербургское болото».
1918. В марте 1917 года Временное правительство горячо обсуждало вопрос о месте захоронения погибших во время Февральской революции. Вначале таким местом была избрана Дворцовая площадь, но затем сошлись на Марсовом поле. Впоследствии здесь же были погребены павшие в октябрьские дни и во время подавления последовавших затем контрреволюционных мятежей. В октябре 1918 года Марсово поле было названо площадью Жертв Революции.
В 1919 году над могилами погребенных, по проекту архитектора Л. В. Руднева, был сооружен монументальный комплекс надгробий из блоков красного гранита. По преданию, на изготовление памятника «Борцам революции» были использованы гранитные пилоны и цоколь разобранной во время одного из революционных субботников ограды Собственного сада у западного фасада Зимнего дворца. Правда, одновременно бытует в городе легенда, согласно которой для памятника на Марсовом поле пошли гранитные блоки старинного Сального буяна, стоявшего некогда в створе Лоцманской улицы в Коломне и разобранного еще в 1914 году.
Появление погоста в самом центре Петербурга да еще на одной из его главных площадей вызвало в городе самые противоречивые толки. По старой христианской традиции хоронить вне церковной или кладбищенской ограды не полагалось. А, учитывая, что с началом революции и Гражданской войны уровень жизни в Петербурге стремительно покатился вниз, и в городе началась обыкновенная разруха, заговорили о том, что очень скоро «Петрополь превратится в некрополь».
