Г. Штоль - История Древней Греции в биографиях
Но на самом восточном крыле продолжалась еще жестокая борьба. Ионийские корабли держались храбро, храбрее, чем все остальные. Воззвание Фемистокла, которое он оставил им на берегах Эвбеи, не произвело на них никакого действия. Начальники финикиян, потерявшие свои корабли, явились к царю и жаловались ему, что ионяне дурно сражались и поставили их в такое положение, что они потеряли свои корабли. Между тем, пока еще они говорили это, Ксеркс увидел, как один ионийский корабль – из Самофраки – пустил ко дну аттический корабль, как потом он, пробитый эгинским кораблем, начал тонуть, и как тогда самофракийцы бросились на эгинский корабль, сцепившийся с их судном, и овладели им. Увидев это, царь велел отвести клеветников в сторону и снять с них головы. Фемистокл повел свои корабли против предводителя ионян, Ариавигна, Ксерксова брата. Под градом стрел и дротиков Аминий, плывший рядом с Фемистоклом, врезался своим кораблем в бок персидского адмиральского корабля. Ариавигн сам лично бросился на палубу корабля Аминия, но аттическое копье свергло его в море. Артемисия спасла труп царского сына от потопления. Преследуемая триремой Аминия, она обратилась в бегство, на пути столкнулась с кораблем, принадлежащим к персидскому флоту и пустила его ко дну. Аминий подумал, что она перешла на сторону греков и приказал остановить преследование. Ксеркс, со своей стороны видевший, как она потопила корабль, и думая, что это было неприятельское судно, велел воспеть ее геройский подвиг. «Мужчины сделались бабами, – говорил он, – но зато бабы стали мужчинами». Таким образом, от своей смелой решимости Артемисия получила двойную выгоду: она стала еще выше во мнении царя и спаслась от преследования афинян. Если бы Аминий знал, что она была на корабле, он не перестал бы преследовать ее, так как тому, кто доставил бы ее живую, афиняне обещали 10000 драхм награды – за то, что она, женщина, дерзнула бороться против афинских мужей.
Когда все это происходило на море, Аристид, желая и со своей стороны сделать что-нибудь для отечества, переправился с небольшим числом гоплитов от Саламина к Пситгалии и изрубил весь расположенный там отряд персов. Этим он оказал грекам большую услугу, так как спасавшиеся теперь на остров греки находили там безопасное убежище; персы же, пристававшие сюда в полной надежде на безопасность, встречали смерть.
Побежденный и в жалком состоянии оставил место битвы персидский флот и отступил в Фалернскую бухту. Он потерял более 200 кораблей и около 50000 человек, так как за неумением плавать все персы, падавшие в море, тонули. Греки потеряли 40 кораблей. Храбрее всех дрались афиняне и эгинеты; но преимущество отдано афинянам, потому что они, искусно руководимые Фемистоклом, первые и вполне одолели самого страшного врага, финикиян.
Воодушевленный победой, приготовлялся греческий флот к новой битве на следующий день; думали, что Ксеркс, у которого было еще много кораблей, наутро снова сделает нападение. Но когда стало светать, перед греками открылась пустая Фалернская бухта. Ксеркс отправил весь флот в Геллеспонт – охранять мосты и возможность отступления. С сухопутной же армией, прежде чем начать отступление, он хотел сделать еще попытку против Пелопоннеса. Греческий флот следовал за персидским до острова Андроса, но, заметив здесь, что персы плывут на север, к Геллеспонту, остановился. Фемистокл и афиняне тем не менее предлагали преследовать неприятеля, атаковать и уничтожить его флот, и наконец разрушить мост на Геллеспонте. Но Эврибиад и другие не решились следовать отважным замыслам и планам гениального афинянина. Фемистокл должен был удовольствоваться походом на Киклады, для наказания островов, державших сторону персов. Чтобы поскорее выжить Ксеркса из Греции, Фемистокл еще раз послал к нему Сикинна. Этот сказал ему: «Меня посылает к тебе Фемистокл, сын Неокла, главный предводитель афинян, мужественнейший и мудрейший из всех своих товарищей, известить тебя, что он, дабы оказать тебе услугу, отговорил греков от намерения преследовать твой флот и разрушить мост на Геллеспонте. И теперь ты можешь спокойно отправиться домой». Царь упал духом и решился как можно скорее убраться восвояси. Но зять его Мардоний, более всех других хлопотавший о походе против Греции и по возвращении ни с чем после стольких вооружений имевший основание опасаться за свою особу, упросил царя оставить его с отборным войском, обещая в короткое время покорить ему всю Грецию. Ксеркс оставил ему 300000 лучшего войска, а с остальной армиею поспешил к Геллеспонту. Не один страх перед греческим оружием гнал его в Азию, но и боязнь восстаний в собственном государстве. Плачевно было отступление персидской армии. Места, которые она проходила, были большей частью еще при движении в Грецию разграблены и опустошены; чувствовался недостаток в жизненных припасах, многие ели траву, кору и древесные листья. Голод и неестественная пища, равно как рано наступившие холода, породили повальные болезни и разные бедствия. Так погибла большая часть армии. Когда Ксеркс после 45-дневного перехода достиг Геллеспонта, он нашел, что буря и течение разрушили мосты, и потому поспешил переправиться в Азию на кораблях. В Сардах он ожидал известий о победах Мардония. После преследования персидского флота и экспедиции на Кикладские острова греки занялись на Саламине дележом добычи. Лучшая часть была послана в Дельфы – Аполлону. Из трех финикийских кораблей, которые были захвачены прежде других, абиняне посвятили один исемийскому Посидону; другой – сунийской Афине, третий – садаминскому Аяксу. При пересылке корабля на перешеек, в святилище Посидона, его сопровождал весь союзный флот. Там у алтаря Посидона решили стратеги, кому из предводителей должна быть присуждена первая и кому вторая награда за мужество и заслуги. Все знали, что сражение при Саламине выиграно благодаря Фемистоклу и что ему следует первая награда; но – странное дело! – когда прочитаны были дощечки с мнениями, оказалось, что каждый стратиг первую награду присуждал самому себе и даже не все присуждали Фемистоклу вторую. Самолюбие, зависть и вражда против великого человека руководили этой жалкой подачей мнений. После такого результата приступлено было к дележу добычи. Пелопоннесцы не хотели уступить преимущества афинянам. По этой причине при подаче голосов о храбрости отдельных частей флота первую награду получили не афиняне, а эгинеты. Дельфийский оракул при этом случае высказался против афинян. Он также указал на эгинетов, как на первых бойцов Саламина, предложив им послать Дельфийскому Аполлону еще особенный подарок из своей части добычи; они послали медную корабельную мачту с тремя золотыми звездами. Дар же Фемистокла, который он хотел посвятить в Дельфы из его части добычи, был с презрением отвергнут жрецами.
Спартанцы, впрочем, оказали великие почести Фемистоклу. Они пригласили его в Спарту, торжественно увенчали его там вместе с Эврибиадом, подарили ему великолепную колесницу, какую только можно было найти в Спарте, а когда он возвращался домой, его торжественно провожали до границы 300 спартанских всадников. Заслуги Фемистокла, конечно, не могли быть помрачены; вся Эллада видела в нем своего освободителя. Когда он явился на Олимпийских играх, вскоре после того открывшихся, никто не хотел более смотреть на состязавшихся. В продолжение целого дня все взоры были устремлены только на него; на него указывали с гордостью иностранцам при возгласах и рукоплесканиях, и он с сердечным удовольствием признавался своим друзьям, что получил награду за свои труды для Греции.
Большие почести, каких удостоился Фемистокл в Спарте, возбудили недовольство афинян, которым неприятно было, что в отличии заслуг своего согражданина они остались позади Спарты. Он впал в немилость у народа, между тем как его противник Аристид снова пользовался полным его благоволением. На следующий, 479 год Аристид получил главное начальство над сухопутным войском; Ксантипп, обвинитель Мильтиада, сделался начальником флота. Но такой достойный и такой талантливый человек, как Фемистокл, не мог долго оставаться оттесненным на задний план. Уже в следующем, 478 году, когда афиняне с жаром принялись за восстановление разоренного Ксерксом и Мардонием города и хотели возобновить и расширить стены, Фемистокл опять стоял во главе дела. Большие приготовления афинян к укреплению своего города возбудили подозрение и страх в пелопоннесцах. Афиняне – со своей предприимчивостью, со своим флотом, который обеспечивал им господство на море, после еще большего укрепления своего города, – естественно, должны были превзойти в могуществе всех остальных греков. По этому случаю особенно эгинеты и коринфяне побуждали спартанцев воспрепятствовать постройке стен. Спарта отправила посольство в Афины и требовала, чтобы афиняне не укрепляли своего города, на том основании, дабы впоследствии, в случае если персы снова сделают нападение на Грецию, этот город не сделался для них опорным пунктом для подчинения Греции. Настоящее свое намерение – ослабить Афины – они скрывали, но афиняне были настолько проницательны, что заметили это. Они решились отстаивать свое право защитить свой город, насколько хватит сил. Но начав постройку стен против желания пелопоннесцев, нужно было опасаться, что пелопоннесская армия сделает нападение на Аттику, а между тем до окончания укреплений она не могла бы сопротивляться.
