Алексис Трубецкой - Крымская война
Вскоре известие о падении поста Святого Николая достигло столицы, и подробности чудовищной жестокости турок были явлены обществу прессой, да еще с преувеличениями. Возмущению Санкт-Петербурга не было пределов, разгневанный царь приказал генерал-губернатору Кавказа Михаилу Воронцову организовать массированное наступление на главную турецкую твердыню в этом регионе — Карс. К счастью для Воронцова, еще в начале сентября для усиления многочисленных мелких местных гарнизонов в его распоряжение прибыла 13-я дивизия. Возглавить операцию губернатор поручил генерал-лейтенанту Андроникову. В середине ноября семитысячный русский отряд двинулся на Карс, чтобы вступить в бой с турецкой армией численностью до девятнадцати тысяч.
Двадцать шестого ноября русские подошли к крепости Ахалцых, и Андроников приступил к артиллерийскому обстрелу турецких позиций. Турки энергично отвечали, и артиллерийская дуэль длилась пять часов, не принося заметного успеха ни одной из сторон. Тогда Андроников решил переправиться вброд через неглубокую реку Пасхов-Чай, которая разделяла противоборствующие войска, и решить дело в штыковом бою. «Пехота наша под ближайшими картечными выстрелами всей неприятельской артиллерии и под батальным непрерывным ружейным огнем переправлялась через реку по грудь в воде. Приступ был так стремителен и единодушен, что неприятель при всей упорной защите должен был уступить, и первый шаг к отступлению стал началом окончательного его поражения и совершенного расстройства», — доносил на следующий день Андроников. Русские преследовали турок до близлежащих холмов. «С закатом солнца прекратился бой по неимению противников», — гласит донесение генерала Андроникова.
В нескольких километрах от этого боя генерал Бебутов[81] шел по следам крупного турецкого отряда, который спешил из Баяндура на помощь Карсу. Тридцатого ноября русские настигли турок и навязали им бой близ селения Башкадыклар. Последовали артиллерийский обстрел, атака пехоты, контратака — и общее отступление турецких войск. Русские одержали еще одну громкую победу.
«Докладываю вашей светлости, — в тот же вечер писал Бебутов князю Воронцову, — что отряд русских войск из 7000 человек пехоты, 2800 кавалерии, при 32 орудиях нанес в этот день турецкому корпусу из 20 000 регулярной пехоты, 4000 регулярной кавалерии и более 12 000 тысяч курдов и другой милиции при 42 орудиях совершенное поражение, отбил у неприятеля 24 орудия и обратил его в поспешное бегство». Русские потеряли убитыми и ранеными в этот день около 1100 человек. Потери турок, по последовавшим подсчетам, превышали 6 тысяч человек. Далее генерал отмечал, что на стороне турок дрались «поляки, которые в своем отчаянии перед тем, как умереть, бросали руками снаряды в голову нашим драгунам». Вообще польские эмигранты «превосходно защищались и почти все были перебиты». Бебутов написал также, что «турецкая артиллерия была прекрасно оборудована», почти все орудия и боеприпасы были английского производства.
Зима и на Кавказе ранняя, а потому после этих двух крупных сражений активные военные действия, в том числе и наступление на Каре, были приостановлены. Короткая, но славная для русского оружия кавказская кампания осени 1853 года, а также, как мы увидим, успехи адмирала Нахимова на море у Синопа вселили в царя оптимизм и придали ему сил. Победа у Башкадыклара произошла лишь днем позже победы у Синопа, и известия об этих событиях достигли европейских столиц почти одновременно. Британскому и французскому правительствам стало ясно, что Турция не в состоянии противостоять России без помощи извне.
На южном берегу Черного моря в 300 морских милях (550 км) от Константинополя расположен Синоп — портовый город, население которого в описываемое время составляло 9000 человек. Двадцать седьмого ноября турецкая эскадра, направлявшаяся на Кавказ для усиления тамошних гарнизонов, укрылась в Синопской бухте от жестокого штормового ветра. В течение трех дней семь фрегатов, три корвета и два небольших вспомогательных суда, несущих в совокупности 434 орудия, пережидали шторм, стоя на якоре. Определенную защиту кораблям обеспечивали береговые батареи и орудия на стенах крепости, стоявшей в центре города.
Утром 30 ноября, когда Синопская бухта была окутана плотным туманом, в нее вошла русская эскадра. Три стодвадцатипушечных корабля адмирала Нахимова неслышно подобрались к турецким судам, в то время как пять других русских кораблей заняли позицию на противоположной стороне бухты. Турецкий флагманский фрегат, внезапно обнаружив присутствие противника, открыл огонь. Заговорили пушки с кораблей обеих сторон, к ним присоединилась береговая артиллерия. Ожесточенная канонада продолжалась четыре часа, все турецкие суда, кроме одного, были потоплены или горели.
«Синоп пылал, — с восторгом писала петербургская газета, — и в два тридцать пополудни адмирал приказал прекратить стрельбу и послал на берег офицера-парламентера предупредить городские власти, что, если из города или отдаленных батарей по русским судам раздастся хоть один выстрел, он откроет огонь и сотрет Синоп с лица земли. Офицер прождал на берегу около часа, но не увидел ни одного турка — они все бежали в окрестные селения».
Синоп горел, турецкая эскадра было полностью уничтожена, вдоль берега на много миль лежали мертвые тела. Был захвачен получивший тяжелую рану командир турецкой эскадры Осман-паша, который впоследствии умер в плену. Из всей турецкой флотилии уцелел лишь его корабль, и Нахимов предпринял неудачную попытку отбуксировать его в Россию как военный трофей[82]. В этом сражении погибло около 3000 турецких моряков.
Николай был в восторге от столь блистательного реванша за Ольтеницу и унижения, которые он претерпел от Омар-паши. «Преисполненный радости, — писал он Меншикову, — прошу вас передать храбрым моим морякам, что я благодарю их за победу российского флага, одержанную во славу России и ради чести ее». В Санкт-Петербурге в честь этой победы жгли фейерверки и устраивали балы и приемы, за успех российского флота поднимались бокалы, а пышное театрализованное представление «Синопское сражение» собрало толпы зрителей.
В свое время Николай обещал великим державам не предпринимать военных действий против Турции. Но теперь он находился в состоянии войны с этой страной, а турецкий флот собирался идти из Синопа на Кавказ с подкреплением и боеприпасами для армии султана. Поэтому в глазах России эта военная акция была всецело оправданна.
Сенсационное известие о синопской катастрофе в Англии, Франции и других европейских странах вызвало бурю негодования. Это вероломное избиение турок не могло остаться неотомщенным — столь возмутительным и унизительным оно показалось Европе. «Это кровавое побоище вопиет и затрагивает честь всех подданных ее величества, к какому бы классу они ни принадлежали», — писал Кларендон. Англо-французский флот стоял в Константинополе для защиты турецкой столицы и всего побережья Оттоманской империи. Неожиданное нападение русских означало демонстративный вызов морским силам союзников. Мир, как провозгласила «Таймс», оказался «отныне несовместимым с честью и достоинством Британии».
Франция потребовала, чтобы британское правительство незамедлительно отдало приказ объединенному флоту войти в Черное море. Пальмерстон настаивал на том же, но Абердин и Гладстон[83] колебались. Газеты громко призывали к решительным действиям. «Ударить по агрессору!» — восклицала «Морнинг кроникл». Каули телеграфировал из Парижа, что Наполеон «готов в случае необходимости вступить в войну один». В конце концов миролюбивая часть кабинета уступила, и большинство в правительстве приняло решение отдать приказ флоту на отплытие. Пятого января 1854 года англо-французская эскадра вошла в Черное море.
Как было официально объявлено, флот союзников не угрожает России, а выполняет миротворческую миссию, преследуя только одну цель — «предотвратить повторение катастрофы, подобной синопской». Точка зрения Наполеона III на предназначение эскадры была более определенной: «Объединенный флот потребует от России, а если будет необходимо — заставит ее, отвести свои военные суда в Севастополь или ближайший к нему порт. При этом предполагается, что турецкий флот не будет предпринимать враждебных действий на море, если существующее положение сохранится». По существу, это означало, что русский флот останется запертым в портах северного побережья, а Черное море уже не будет «русским озером». Стало быть, только английские и французские суда смогут крейсировать в этих водах, то есть выполнять жандармские функции.
Когда до Николая дошло известие о проникновении союзников в Черное море, он распорядился немедленно отозвать своих послов из Парижа и Лондона. Правительства Франции и Англии поступили так же в отношении послов своих стран в Санкт-Петербурге, и 6 февраля дипломатические отношения между Россией и этими двумя странами были официально разорваны. Царь издал приказ начать подготовку к вторжению в Турцию.
