Владимир Суходеев - «За Сталина!» Стратег Великой Победы
Так, согласно записи в тетради посещений, 21 июня, будучи тяжело больным, Сталин принял и по нескольку часов работал с Молотовым, Ворошиловым, Маленковым, Тимошенко, Жуковым, Буденным, Берией и другими руководящими деятелями. Рабочий день Сталина 22 июня, когда разразилась война, начался в 3 часа 30 минут ночи. Он провел заседание Политбюро, подписал первоочередные документы по мобилизации сил страны на отпор агрессору, по укреплению связи тыла и фронта. Кроме того, им были приняты за день 29 руководителей центральных политических, военных, хозяйственных и международных органов. При этом некоторые встречались с ним неоднократно. Со Сталиным работали Молотов, Тимошенко, Жуков, Кузнецов Н. Г., Шапошников, Ватутин, Маленков, Микоян, Каганович Л. М., Ворошилов, Мехлис, Вышинский, Димитров, Мануильский, Кулик и др.
23 июня с 3 часов 20 минут ночи в Кремле Сталин работал с Молотовым. До 6 часов 25 минут он работал с Ворошиловым, Тимошенко, Ватутиным, Кузнецовым Н. Г., Жигаревым и другими товарищами. Встречи и работа с вызванными лицами в тот день были продолжены Сталиным в 18 часов 45 минут и длились до 1 часа 25 минут ночи уже 24 июня. Всего был принят 21 человек.
24 июня с 16 часов 20 минут до 21 часа 30 минут Сталин принял 20 партийных, государственных, военных и хозяйственных работников. 25 июня с 1 часа 00 минут до 5 часов 50 минут принял 11 ответственных работников и с 19 часов 40 минут до 1 часа ночи уже 26 июня еще 18 ответственных работников. 26 июня с 12 часов 10 минут до 23 часов 20 минут принял 28 партийных, государственных и военных деятелей. 27 июня с 16 часов 30 минут до 2 часов 40 минут ночи 28 июня принял 30 деятелей партии и государства, военачальников и хозяйственных руководителей. 28 июня с 19 часов 35 минут принял 21 партийного, государственного и военного работника. Последние посетители ушли от Сталина в 00 часов 50 минут ночи 29 июня.
1 июля с 16 часов 40 минут до 1 часа 30 минут 2 июля Сталин принял 23 ответственных партийных, государственных, военных и хозяйственных работников. 2 июля с 23 часов 10 минут до 3 часов 20 минут 3 июля Сталин работал с Берией, Ворошиловым, Молотовым, Маленковым, а также с Кагановичем, Микояном и Вознесенским, приглашались еще Щербаков и Пересыпкин. 3 июля, в день выступления по радио, Сталин с 21 часа до 1 часа 55 минут 4 июля принял 18 ответственных партийных, военных и государственных работников.
В таком напряженном ритме работа шла день за днем, долгие месяцы и годы войны. И необходимо было сохранять спокойствие, железную выдержку, избегать суетливости в работе, воодушевлять своей целеустремленностью и энергией других. По свидетельству людей, работавших со Сталиным, это удавалось ему с первых же часов войны. «Все эти дни и ночи Сталин, — свидетельствует Молотов, — как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять. Растеряться — нельзя сказать, переживал — да, но не показывал наружу. Что не переживал — нелепо. Но его изображают не таким, каким он был, — как кающегося грешника изображают! Ну, это абсурд, конечно» [209, с. 51–52].
Знаменитый полярный летчик Герой Советского Союза М. В. Водопьянов 22 июня, узнав о начале войны, прилетел на гидросамолете с Севера в Москву. Приводнился в Химках и сразу же поехал в Кремль. Его принял И. В. Сталин. Водопьянов предложил осуществить налет бомбардировщиков на фашистскую Германию.
— Как вы это себе представляете? — спросил Сталин и подошел к карте.
Водопьянов провел линию от Москвы до Берлина.
— А не лучше ли отсюда? — спросил Сталин и показал на острова в Балтийском море.
С островов Сааремаа (Эзель) и Хиума (Даго) советская авиация наносила бомбардировочные удары по Берлину и промышленным центрам в Германии. И это было в первые дни войны.
В свете этих фактов бесстыдно и убого выглядит ложь о растерянности Сталина в первые часы и дни войны. Но ее упорно продолжают воспроизводить и тиражировать недобросовестные авторы. Например, Э. С. Радзинский, выступая по телевидению вечером 13 марта и утром 14 марта 1997 года, утверждал с присущей ему плутовской ухмылочкой, что с началом войны «Сталин бежал из Кремля… Я проверил по журналу посетителей. Все так: целых три дня Сталин отсутствовал в своем кабинете» (цит. по: [79]). Но тетради посещений, как было показано выше, изобличают подобное измышление.
С так называемой растерянностью Сталина в самом начале войны связана и другая лицемерная легенда — будто бы Сталин предложил Гитлеру прекратить начавшиеся военные действия взамен получения Прибалтики, Молдавии, значительной части Украины, Белоруссии и других советских территорий. Для раскручивания этой клеветы много потрудился генерал-лжеисторик Д. А. Волкогонов. Он пытался для подкрепления своей лжи привлечь показания Берии, якобы сделанные во время процесса над ним, ссылаясь на воспоминания маршала К. С. Москаленко. Но при всем том вынужден был оговориться, что сообщает это, хотя «в достоверности… у меня не было и нет полной уверенности, но вероятность которого (признания. — В.С.) отрицать нельзя» [40, кн. 2, с. 172].
В последние годы эта ложь вновь загуляла по страницам демократической печати. Немало для ее раскручивания сделали историки и публицисты. И все это при том, что уже в первые часы и дни войны Сталин показал необычайную выдержку твердость духа, несгибаемую уверенность в победе советского народа над фашистским агрессором.
Занимавшийся тайными операциями за рубежом во время войны генерал П. А. Судоплатов пишет: «Однако в своих мемуарах Хрущев, знавший обо всех этих деталях, все-таки предпочел придерживаться прежней версии, что Берия вел переговоры с Гитлером о сепаратном мире, вызванные паникой Сталина. На мой взгляд, Сталин и все руководство чувствовали, что попытка заключить сепаратный мир в этой беспрецедентно тяжелой войне автоматически лишила бы их власти. Не говоря уже об их подлинно патриотических чувствах, в чем я совершенно уверен, любая форма мирного соглашения являлась для них неприемлемой. Как опытные политики и руководители великой державы, они нередко использовали в своих целях поступавшие к ним разведданные для зондажных акций, а также для шантажа конкурентов и даже союзников» [189, с. 176].
Во имя победы над фашистской Германией Сталин работал ежедневно по 14–16 часов, оставляя на прием пищи, краткий отдых и личные дела по 8–10 часов.
Даже такой яростный недоброжелатель Сталина, как Волкогонов, отмечает: «Верховный по несколько дней не покидал кабинет, забываясь тревожным сном в комнате отдыха, предварительно поручая Поскребышеву: разбудишь через два часа… Когда однажды Поскребышев, пожалев смертельно уставшего человека, разбудил его на полчаса позже указанного срока, Сталин, взглянув на часы, негромко выругал помощника: «Филантроп…» Сталин, возвращаясь под утро к себе на дачу, полузакрыв глаза, перебирал в памяти множество операций, «пропущенных» через его мозг, нервы, волю. Время быстротечно, но почти с каждой минутой у него связаны какие-то воспоминания, ушедшая в прошлое тревога, теплое чувство от очередной удачи… Его сверлила мысль: в рамках пятидесяти оборонительных и наступательных операций (и только ли их?!) находится огромное полотно войны с ее сражениями, боями, поражениями и победами. И все это «прошло» через голову и сердце, сразу сильно состарив немолодого уже Верховного» [40, кн. 2, с. 303, 304, 313].
И еще из той же книги: «В годы войны он практически не сидел за письменным столом. Дело в том, что в течение дня у Сталина проходили пять-семь заседаний и совещаний — ГКО, Ставки, с наркоматами, членами ЦК партии, работниками Штаба партизанского движения, руководителями разведки, конструкторами и т. д. Рассаживались за длинным столом, нередко только заканчивалось одно заседание, как Поскребышев впускал другую группу товарищей. «Конвейер» стал работать медленнее лишь в 1944 и 1945 годах, когда для всех стало ясно, что разгром оккупантов — дело времени» (там же, с. 340).
Это же отмечают и многие буржуазные историки, подчеркивая, что Сталину удалось справляться с гигантским объемом работы, обрушившимся на его плечи в годы войны. Так, историк Г. Городецкий пишет: «Почти никто не отрицает, что работа Генштаба, Коминтерна, Центрального Комитета и Наркоминдела сводилась воедино в Кремле. Хотя наверху допускалась относительная свобода мнений, учитывались различные альтернативные предложения, окончательной, последней инстанцией всегда был Сталин. С середины мая 1941 года Сталин даже формально стал первым человеком страны, заняв пост Председателя Совета Народных Комиссаров; в этой должности он осуществлял всестороннее руководство как в военных, так и в дипломатических вопросах» [57, с. 12].
Объем работы И. В. Сталина был таким, что, казалось, превосходит человеческие возможности. Маршал Г. К. Жуков подчеркивал в И. В. Сталине «свободную манеру разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большую эрудицию и редкую память». И отмечал: «Взгляд у него был острый и пронизывающий. Говорил он тихо, отчетливо отделял одну фразу от другой, почти не жестикулируя… Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные примеры, метафоры… Юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку… Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку… Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым» [76, т. 2, с. 104–105].
