Жан Флори - Алиенора Аквитанская. Непокорная королева
«Королеве Англии — архиепископ Руанский и его викарные епископы <…>
Сие да всем известно, и ни один христианин не имеет права не знать сего: супружеские узы прочны и нерушимы. Священное Писание, кое не может лгать, предписывает нам, что свершившийся брак не может быть расторгнут: «Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Матфей, XIX, 6). Любой человек, разлучающий супругов, становится нарушителем божественной воли. Виновна та супруга, что покидает своего мужа и не хранит верность этим узам. Когда супруги становится единой плотью, должно, чтобы союз тел дополнялся союзом умов и единством в решениях. Супруга, не подчиняющаяся своему мужу, поступает наперекор своему природному положению, апостольской заповеди и евангельскому закону. Ибо «жене глава — муж» (Первое послание к коринфянам, XI, 3), она извлечена из мужчины, связана с оным и подчинена власти своего мужа. А посему все мы в единодушном плаче и сетовании сожалеем о том, что ты, женщина столь мудрая, отделяешь себя от мужа своего <…>. Еще хуже то — и сие еще больше противоречит закону божьему — что ты позволяешь своим детям, отпрыскам господина твоего короля, восставать против их отца, как верно говорится в пророчестве: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня» [Исайя, I, 2] <…>. Нам это прекрасно известно: ты станешь причиной всеобщей гибели, ежели не вернешься к супругу. Ошибка, ответственность за которую падет лишь на тебя, нанесет вред всем. Прославленная королева, вернись к тому, кому суждено быть твоим мужем и нашим господином <…>. Если молитвы наши не сумеют переубедить тебя, это сделает скорбь людская, неминуемое разорение Церкви и опустошение королевства. Ибо либо лжет Евангелие, либо «всякое царство, разделившееся в самом себе, опустеет» (Лука, XI, 17). Опустошение это, конечно, не может быть вменено в вину сеньору королю, но повинны в нем сыновья его и те, кто за ними последовал. Ты же поступаешь как женщина, и принимаешь решения, как ребенок, чем наносишь оскорбление господину нашему королю, коему покоряются даже самые могущественные государи! А посему вернись со своими детьми, пока не случилось худшее, к супругу, коему должна ты повиноваться, с коим ты должна жить. Если ты возвратишься к нему, то ни ты, ни твои сыновья — никто из вас не попадет под подозрение. Мы совершенно уверены в том, что король предложит вам свою любовь и защиту. Призываю, прошу тебя об этом, как умоляю и детей твоих подчиниться их отцу: они причинили ему столь много тревог, трудов и бед <…>. Ты — наша паства, как и твой муж, однако мы не можем уклоняться от правосудия: либо ты вернешься к своему мужу, либо мы будем вынуждены в соответствии с каноническим правом отлучить тебя от церкви. Мы говорим это неохотно, но нам придется сделать это — против собственной воли, со скорбью и слезами, — в том случае, если ты не раскаешься»[247].
Послание не возымело никакого действия! Алиенора не переменила своего решения. Напротив, вместе с советниками она задумала взбунтовать вассалов в своих землях. Многие сеньоры перешли на ее сторону — в большей степени из-за ненависти к старому королю и его методам управления, нежели из-за любви к Ричарду — о нем еще мало что было известно, — или преданности самой Алиеноре. Королеву поддержали многие бароны Пуату и Ангумуа, а также некоторые аквитанские сеньоры — правда, не все. Впрочем, недавние исследования показывают — вопреки устоявшемуся мнению, — что причиной восстания этих баронов послужили в большей степени их личные сеньориальные интересы, нежели неприятие чересчур централистских приемов управления Генриха II[248].
Генрих II со своими наемниками выступил против них в ноябре 1173 г. Выйдя из Шинона, он пригрозил землям Рауля де Фе, захватил Прейи, Шампиньи и взял в плен множество рыцарей, чьи имена были заботливо переписаны[249]. Алиенора, находившая во владениях ее дяди, рисковала попасть в окружение. Королева решила бежать, чтобы присоединиться к сыновьям при французском дворе, но на пути в Шартр ее схватили и выдали мужу. Лишь немногие из хронистов упоминают об этом пленении. Одним из них является Гервазий Кентерберийский, вынесший королеве категоричный приговор; во время побега Алиенора была одета в мужское платье:
«Когда королева Алиенора бежала, расставшись ради этого со своим женским одеянием, ее схватили и поместили под надежную охрану. Поговаривали (dicebatur), что все это <мятеж сыновей> произошло из-за ее подстрекательств и по совету. Она, действительно, была очень мудрой, родовитой, но непостоянной женщиной»[250].
Генрих поместил королеву под надежную охрану в замок Шинон и, отпраздновав Рождество в Нормандии — либо в Бюре, согласно Роберту де Ториньи, либо в Кане, если верить Рожеру Ховденскому,[251] — приготовился к схватке с Ричардом.
Дело в том, что после пленения Алиеноры восстание не закончилось. На смену матери пришел ее сын, продолжавший борьбу в Аквитании. Он угрожал Ла-Рошели, которая, сохраняя верность его отцу, сопротивлялась — отчасти по причинам торгового толка: единовластие Генриха II во всей его империи способствовало стабильному развитию виноторговли: из города вино массово поставляли к берегам Англии и Нормандии. Тогда Ричард повернулся к Сенту, сопернику Ла-Рошели, который открыл ему ворота[252]. Однако именно там его застал врасплох отец. Ричард был уверен, что Генрих II все еще празднует Троицын день в Пуатье, но король и его наемники форсированным маршем добрались до города и взяли его в осаду. Ричарду с несколькими сторонниками удалось бежать и укрыться в замке Тайбур, но он потерял большинство своих войск и более не мог перехватить у отца инициативу.
Чтобы держать страну под надзором, Генрих оставил на местах преданных ему людей, после чего занялся северными владениями. Он опустошил Бретань, завладел Ансени, усмирил Нормандию и наконец решил лично подавить восстание в Англии, где его власть все еще оспаривали мятежники во главе с Гуго Биго и шотландским королем Вильгельмом Львом. По пути он заехал в Шинон и увез с собой пленную Алиенору — вместе они прибыли в Барфлёр, где 7 июля 1174 г. взошли на борт корабля, идущего в Англию. Генрих забрал с собой не только королеву, но и младших детей, Жанну и Иоанна, а также других пленников, о чем свидетельствует Рожер Ховденский. Встречный ветер мешал кораблю покинуть порт, но Генрих вознес молитву к небесам и был услышан:
«Король Англии прибыл в Барфлёр, где его ожидало множество кораблей, собранных вместе. И он был там, по воле Бога. Благословенно будь имя Господне, чье могущество поменяло ветер в нужном направлении и позволило королю в скором времени благополучно переправиться на другой берег. Действительно, сев на корабль, он сошел на землю в Англии, в Саутгемптоне, уже на следующий день 8 июля. Он взял с собой свою супругу королеву Алиенору, супругу своего сына — королеву Маргариту, дочь короля Франции, графа Лестерского Роберта и графа Честерского Гуго, коих он тотчас же велел поместить под надежную стражу»[253].
Следующие пятнадцать лет Алиенора проведет в заточении (или, по крайней мере, под строжайшим надзором), в башне Солсбери «из-за боязни нового заговора с ее стороны», уточняет Жоффруа де Вижуа[254].
Чтобы примириться с небесными силами и заручиться церковной поддержкой, Генрих тут же отправился поклониться гробнице Фомы Бекета и покаяться в своих прошлых ошибках. И Бог, действительно, даровал ему победу: 13 июля он узнал о пленении Вильгельма, короля Шотландии. За три недели его верные люди завладели многими замками, а 25 июля сдался и Гуго Биго. «Успокоив» таким образом Англию и заточив свою жену в надежном месте, Генрих возвратился в Нормандию вместе с пленниками, захваченными в Англии, — их он заточил в Фалезе. Затем, 11 августа, он направился в Руан, который осаждали войска короля Франции. В бою его валлийские наемники творили чудеса — и французы обратились в бегство. Победа досталась королю благодаря быстроте его действий.
Людовик VII, расставшись со всеми иллюзиями, посоветовал Генриху Младшему подчиниться отцу. 8 сентября, в Жизоре, оба короля договорились о перемирии. Но Ричард по-прежнему сопротивлялся и взял в осаду несколько пуатевинских замков. По этой причине перемирие поначалу было отложено, но в конце концов его все же заключили. Однако Ричарда оно не касалось: Людовик и Генрих Младший обещали не оказывать ему поддержки. Затем Генрих II двинулся в поход против своего мятежного сына. Тот быстро понял, что ему не на что больше надеяться, и в свою очередь смиренно сдался на милость отца:
«Узнав о приближении короля Генриха, его сын Ричард, граф Пуатье, не осмелился выступить против него — он спасался бегством, перемещаясь с места на место. И когда его уверили в том, что король Франции и его брат заключили перемирие без него, он был возмущен этим. Тогда он со слезами распростерся у ног своего отца-короля, прося у него прощения, и тот прижал его к своей груди»[255].
