Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1
§ 5. Становление конституционной модели государственности
Предпосылки формирования конституционализма, как нового типа государственно-правового устройства обществаВ XVIII–XIX вв. в западной традиции государственного строительства оформилась либерально-конституционная модель. Становление либерального конституционализма явилось результатом длительной эволюции правовых и политических основ общества. Он был порожден процессом модернизации и отражал глубинные изменения в системе социальных отношений, правосознании и политической психологии. Складывание гражданского общества, эмансипация личности и индивидуализация сознания выдвинули на первый план идею освобождения гражданина от угрозы деспотических режимов и внешнего вмешательства в частную жизнь, утверждения договорного характера государственности и закрепления принципа народного суверенитета.
Динамика формирования либерально-конституционной системы правоотношений зависела от скорости и специфики утверждения капиталистических отношений и новых социальных структур. В тех странах и регионах, где исторически сложились прочные сословно-корпоративные отношения и традиционное понимание законов и свобод, развитие конституционализма оказалось замедленным или вообще неосуществимым. И, наоборот, в странах, где отсутствовал единый политико-образующий центр, или которые первоначально существовали как колониальные владения других государств, и власть «не обросла» собственной бюрократией, армией, централизованной системой судопроизводства, парламентские формы оформлялись значительно быстрее. Не случайно, что именно Швейцария и Соединенные Провинции Нидерландов, находившиеся до начала XVI в. в составе Священной Римской империи, английские колонии в Северной Америке и латиноамериканские колониальные владения Испании и Португалии стали «плацдармом» в закреплении новых форм государственности и правоотношений.
Основы парламентарного устройства зародились в недрах сословно-представительных монархий. Еще до XVI в. проблемы происхождения и сущности власти, прерогатив королевской власти и права народа на отстаивание своих «вечных свобод» были в центре полемики европейских мыслителей. Изначально, представление об исключительности королевской власти объединяло как сторонников абсолютизма, так и тираноборцев. Для первых эта идея означала принципиальный отказ от любых форм народного суверенитета, для вторых – подчеркивала особую ответственность монарха перед обществом и право народа на восстание против тиранов, отказавшихся выполнять «договор». Многие христианские идеологи доказывали, что высшая духовная власть была передана Христом именно Церкви, как сообществу верующих, а потому государство вообще не может рассматриваться как суверенный институт, независимый от норм морали и требований Божественного закона.
В качестве важной предпосылки формирования конституционализма могут рассматриваться и традиции обычного права, сохранявшиеся во многих регионах Европы даже в период ранней модернизации. Именно обычное право, нерегламентированное законом и отражающее исторически укорененные нормы взаимоотношения людей, стало благодатной почвой для утверждения идеи естественных прав и свобод. Огромную роль в этом процессе сыграли английские традиции «общего права» и «права справедливости». Не случайно, что еще в 1215 г. Великая хартия вольностей впервые юридически закрепила право человека на освобождение от ареста, лишения собственности и изгнания без судебного приговора пэров и в нарушение законов страны.
Швейцарским вариантом закрепления подобных «исконных вольностей» может служить решение Швицкого мирского схода 1294 г. Желая защитить общину от посягательств со стороны дворянства и духовенства, его участники постановили под угрозой изгнания запретить передачу земельной собственности иностранцам и монастырям, включая перераспределение имущества между общинниками. После событий Реформации и наполеоновских войн новые регламентации 1814 г. закрепили принадлежность земель только за потомками исконных обитателей. Тем самым традиционные вольности были законсервированы на уровне внутриобщинных отношений.
В североамериканских колониях первым прообразом закрепления естественных свобод стал договор 1620 г., заключенный «отцами-основателями» в поселении Новый Плимут. Он предусматривал жесткую систему коллективных отношений, признание за «гражданским обществом» права на оформление законодательной базы, включая свободы совести, слова, волеизъявления и прочее.
Для утверждения конституционной модели государственности важное значение имело сохранение традиций коллегиального законотворчества, возникших еще в средневековых сословно-представительных парламентах и магистратах. Даже в условиях перехода от сословно-представительной к абсолютной монархии парламенты и магистраты сохраняли свою значимость. Их деятельность позволяла говорить о постепенном формировании смешанного типа правления, где парламент олицетворял собой принцип представительного правления, а монарх – единоличного.
В Швейцарии смешанное правление, по большей части формальное, выражалось в наличии императорской власти. В Нидерландах представительное правление формировалось в Генеральных Штатах, а единоличное отождествлялось со стадхаудерами – наместниками Испанского короля. Политическое управление в колониях отражало политическую действительность метрополий. Король и губернаторы олицетворяли монархическую ветвь власти, колониальные ассамблеи – представительную. По понятиям XVIII в. подобное правление могло быть названо даже республиканским. Согласно широко распространенному мнению, республикой считалось государство, в котором носителем власти был не один, а два и более субъектов.
В Северной Америке демократические начала «смешанного» правления были ограничены в большей степени. В канун войны за независимость только в небольших корпоративных владениях Род-Айленд и Коннектикут власть губернатора была выборной, в остальных они утверждались короной и собственниками колоний. Губернаторы наделялись правом абсолютного вето, могли созывать и распускать по своему усмотрению ассамблеи, назначали или утверждали по представлению нижних палат советы провинций, т. е. располагали рядом прерогатив, которые корона к тому моменту утратила в самой Англии. Вместе с членами советов губернаторы часто выступали в качестве верховной судебной власти провинции.
Второй ветвью были провинциальные советы – верхние палаты ассамблей. Они были крайне немногочисленны – от 12 до 18 человек в каждой. Двухпалатные законодательные ассамблеи сложились в Северной Америке не сразу. Поначалу в некоторых из них советы заседали совместно с нижними палатами. Однако социально-политическая элита по мере своего укрепления в провинциях попыталась добиться отдельного представительства в верхних палатах. Так, в Массачусетсе члены совета выделились из ассамблеи (Всеобщей палаты) в 1644 г., в Мэриленде – в 1650 г. В канун революции советы выделились в аристократическую ветвь власти, которая совместно с губернатором представляла небольшую, но имущую категорию граждан с полным набором политических привилегий. При этом в экономически более развитых штатах, а это Массачусетс, Коннектикут, Род-Айленд, верхние палаты были более свободны, так как их члены не зависели в денежном отношении от своего губернатора. Нижние палаты, так называемая «демократическая» ветвь власти, в сравнении с советами были гораздо более многочисленны. Так в Массачусетской Всеобщей палате насчитывалось около 100, в Вирджинийской палате бургесов (самой старой Ассамблее, основанной в 1619 г.) – около 75, в палате делегатов Мэриленда – около 50 человек. Но от выборов в законодательное собрание были отстранены женщины, слуги, рабы и индейцы, составлявшие 3/4 населения колоний.
Предпосылкой создания парламентских форм государственной власти следует признать сохранение в ряде стран народного представительства на местах и закрепление за этими органами законотворческих инициатив.
С момента возникновения союза в так называемых вольных землях (Ури, Швиц, Обвальден, Нидвальден, Герсау, Гларус, Аппенцель) зарождается народное законодательство в Швейцарии. С XIII–XIV вв. население этих земель вырабатывало свои законы на мирских сходах. Поскольку мирские сходы были одновременно сходом общинников, т. е. экономически равноправных, то за ними закрепилась почти полная экономическая и политическая независимость. На месте существования одной общины в дальнейшем сложился один кантон, а мирской сход стал государственным органом.
Второй тип сходов был распространен в больших провинциях. Свое начало они берут с 1439 г. в земле Берн. В результате Цюрихской войны, когда выросли долги города Берна общинникам близлежащих деревень, город был вынужден взамен предоставить народу право на участие в управлении территориями. В XVI в. эти представительства оформились законодательно. Они решали вопросы союзов с иностранными государствами, реформации и веры, безбрачия священников и другие проблемы, имеющие отношение к повседневной жизни. В собрании участвовали все мужчины с 14 лет, но голосовали только «за» или «против». Каждому округу – амту, не зависимо от числа проживающих в нем людей, принадлежал один голос. Послы от амтов, приезжая на общий совет, передавали, таким образом, общее решение народа. Только после общего схода проекты принимали вид законов, обязательных для всех. Такой порядок просуществовал здесь до 1653 г., когда в результате победы над землей Во город по сравнению с провинцией усилился, и советы были ликвидированы. Аналогичная система сложилась в Валлисе. Вся территория была разбита на так называемые десятки, или на державные земли (12 субъектов). В каждом субъекте общий сход обсуждал вопросы, вынесенные на голосование. Затем делегаты на общем сходе объявляли о принятом на местах решении. Равное представительство (один голос) в кантональном сходе было обусловлено тем фактом, что еще с древних времен на территории Валлиса проживали десятки малых народов, говоривших на столь различных немецких диалектах, что порой возникали сложности в понимании друг друга. В землях сложились разные обычаи и занятия. Что в одном десятке делали только женщины и считалось несовместимым с мужским достоинством, то в другом десятке делали только мужчины и т. п. Равенство голосов, таким образом, было призвано сдерживать внутреннюю неприязнь и соответствующий сепаратизм. В кантоне Граубюнден, который представлял собой не что иное, как союз трех земель, и в Цюрихе распространилась похожая схема.
