Лев Никулин - Мертвая зыбь
"Ах, лиса, - подумал Потапов, - очень нам с тобой нужны эти отряды врангелевцев на границе, а вот "окна" - дело другое".
- Ни в коем случае не раздражать поляков, делать вид, что наше правительство будет уважать суверенитет и почитать будущего главу государства - Пилсудского... - так закончил Якушев.
Боярин Василий пригласил высказаться Мирзоева по самому болезненному вопросу - о финансовых затруднениях МОЦР.
- В конфиденциальном письме из Парижа мои родственники, Чермоевы, пишут: "Вы, наверно, думаете, что мы располагаем прежними возможностями, и ошибаетесь. Подлец Гукасов продал свой нефтеналивной флот англичанам. На его счастье, флот находился в британских водах. Он как был, так и остался миллионер. Мы же не могли вывезти принадлежавшие нам нефтяные источники в Европу, как вам известно. Откуда же нам взять средства, чтобы помочь нашим друзьям?.." Я не буду читать полностью письма, но ознакомлю вас с таким предложением: "Если бы вам удалось устроить хотя бы небольшое восстание на Северном Кавказе, то можно было бы здесь представить его как начало большого дела. И я уверен, что деньги бы тотчас нашлись. Мы знаем от генерала Улагая и его братьев, что на Кавказе найдутся люди, есть и хорошо спрятанное оружие, - следовательно, МОЦР остается взять дело в свои руки..."
- Браво!
Якушев строго взглянул на Струйского:
- Вместо патетических восклицаний нам следует выслушать мнение начальника штаба.
Все повернулись к Потапову.
- Я категорически должен возразить против "хотя бы небольшого восстания". Не преуменьшайте вооруженных сил Советов. Они справятся с таким "путчем" легко и быстро. Начинать дело можно, если ты уверен в успехе. Генералу Улагаю легко командовать из Парижа. Но ведь нам-то отсюда виднее.
Потапов произнес это веско и убедительно. Никто не возразил.
- Будем беречь силы и готовиться. Иное дело, если Антанта решится на интервенцию, - вздыхая сказал Ртищев. - Пожелаем же удачи нашим дорогим соратникам.
Потапов заметил, что эти господа решали дела в спешке.
Все нервно повернулись к двери, когда вошел человек, в котором Потапов, по рассказам Якушева, узнал Стауница. Он получил из рук Ртищева бумаги. "По-видимому, для шифровки", - подумал Потапов. Ему было известно, что этот человек исполняет обязанности начальника канцелярии МОЦР.
- Кажется, все? - спросил Ртищев.
И по тому, как быстро опустела сторожка, Потапов понял, что каждый хотел уйти поскорее.
Якушев и Потапов вышли последними. Когда они очутились за оградой кладбища, Якушев спросил:
- Ваши впечатления, Николай Михайлович?
- Вот эти монстры думают восстановить монархию в России?.. У меня было такое впечатление, будто из склепов вылезли мертвецы и справляют шабаш, все эти камер-юнкеры, камергеры, бароны... - Потапов остановился. - Но вы лучше меня знаете, кто за ними стоит. Монархию они не восстановят, но натворят бед, если мы с вами и нашими товарищами не возьмемся за них. Не так ли, ваше высокопревосходительство, министр иностранных дел?
- Абсолютно согласен с вашим высокопревосходительством, военным министром.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
- А пока как бы господа министры не пропустили трамвай. Он в этих местах ходит редко.
Им предстояло нелегкое испытание. Разведотдел польского генштаба имел солидную репутацию в Сюртэ женераль и в Интеллидженс сервис. Об этом их предупредил Артузов. Накануне отъезда они репетировали свои роли: Потапов типичного "момента" (так назывались карьеристы-офицеры, получившие образование в Академии генерального штаба), светского человека, близкого ко двору, Якушев - человека себе на уме, но тоже карьериста, влиятельного руководителя сильной подпольной организации, готовой взять власть в свои руки. И как обычно между штатским генералом и военным, к тому же генштабистом, они решили изобразить легкое соперничество.
Оба признались друг другу, что в молодости имели успех в любительских спектаклях, но им предстоял спектакль другого рода, более серьезный. И они серьезно готовились к этой игре.
В то время когда Потапов и Якушев благополучно перешли границу и находились в Польше, произошло то, чего опасался Артузов. От Щелгачева из Ревеля поступило сообщение, что в Москву следует супружеская пара Шульц. Их направляет Кутепов. Они хорошо ему известны по "Союзу галлиполийцев". Щелгачев дал им явку к Роману Бирку, а Бирк к Стауницу, в Москву.
Об этой новости доложил Артузову Зубов.
33
Таким образом, "Трест" должен был принять "контролеров" - эмиссаров Кутепова, убежденных монархистов, в сущности соглядатаев. К тому же ни Якушева, ни Потапова не было в Москве, и Зубову предстояло заняться ими одному. Инструкции Артузова и Старова были такими: настроить Стауница против приезжих "контролеров", не спускать глаз с него самого и до приезда Якушева пресекать всякие попытки эмиссаров Кутепова связаться с Политическим советом МОЦР.
Принять супругов Шульц было необходимо: через этих посланцев Кутепова появлялась возможность установить связь с ним самим и проникнуть в РОВС. Однако шли дни, а супруги Шульц не появлялись. Стауниц проявлял нетерпение. Зубов, как бы между прочим, сказал:
- На кой черт они тебе сдались?
- Как "на кой черт?" Чем нас больше - тем лучше. И узнаем, что за зверь Кутепов.
- А ты не знаешь? Он посылает контролеров, а нам радоваться? Вот увидишь, Якушев разозлится. Да и Политсовету не понравится.
Стауниц действительно призадумался.
В конце сентября на границе был задержан крестьянами гардемарин Бурхановский, посланный Врангелем и застрявший в болоте. А о супругах Шульц ни слуху ни духу. И вдруг поздно вечером "племянники", как окрестили чету Шульц, явились на квартиру Стауница:
- Мы пришли от Всеволода и имеем дело к Эдуарду по поводу продажи картины.
На это Стауниц ответил, как было условлено:
- Картина уже продана, но я вам могу предложить другое дело.
Женщина была очень взволнована, мужчина тревожно озирался, оба едва стояли на ногах.
Стауниц проводил их в приготовленную комнату.
- Мы ждем вас давно и, признаться, беспокоились. Где вы задержались?
- Шли через Псков. Заблудились. Решили, что пропали. Собирались подороже продать жизнь.
Из-под платка на Стауница смотрели наглые, молодые глаза немолодой женщины.
Она размотала платок, скинула резиновый плащ. Стауниц разглядел ее лицо и подумал: "Вероятно, хороша была в молодости".
Мужчина, расстегнув шинель, упал на диван.
- Гога... - укоризненно сказала женщина.
- Как вас прикажете называть?
- Я думаю, что вам можно назвать наши настоящие имена. У нас немецкие паспорта на имя Шульц, но зовут меня Мария, Мария Владиславовна Захарченко, а его Радкевич, Георгий Николаевич.
- Хорошо. Здесь вы в безопасности. Располагайтесь. Вы, вероятно, очень устали?
- Дело не в физической усталости. Откровенно говоря, мы решили, что погибли. Но мы знали, на что шли.
- Повторяю, вы в полной безопасности. Ваши паспорта не годятся. Придется не выходить до тех пор, пока мы не приготовим вам документы. Потом ваша одежда: резиновый плащ, брезентовый балахон... Все это тоже не годится. Времена военного коммунизма прошли. Этим я займусь. Мы, Мария Владиславовна, подберем вам туалет к лицу...
- Эдуард Оттович, я не искательница приключений. Я и Георгий прошли через две войны: мировую и гражданскую. То, что мы живы, это почти чудо. Ваша организация может нами располагать, как она найдет нужным. Я уполномочена генералом Кутеповым установить связь с "Трестом".
Она смотрела в упор на Стауница - бледное лицо, судорожно сжатые губы и широко открытые, горящие глаза.
"Психопатка", - подумал Стауниц и вынудил себя улыбнуться.
- Что ж... Мы рады. В ближайшее время я могу устроить вам встречу с одним из наших руководителей.
- Мы хотим действовать, а не разговаривать.
- Чтобы действовать, надо знать обстановку. Дело не в том, чтобы жертвовать собой по пустякам. Этот... Бурхановский был с вами?
- Нет. Но мы его видели в Ревеле. Где он?
- Его уже нет. Вы поняли?
Она кивнула и опустилась в кресло, сказав:
- Мы сошли с поезда за двадцать верст до Москвы, на разъезде. Для безопасности. Нам говорили, что в Москве на вокзале проверяют документы. Добирались к сам чуть не десять часов.
- Понимаю. Спокойной ночи.
Стауниц закрыл дверь, чувствуя колючий взгляд женщины.
Он не мог и подумать о том, какую роль она сыграет в его жизни. Тотчас о прибытии "племянников" позвонил Зубову.
34
Ночь прошла спокойно. Стауниц встретился днем с Зубовым и рассказал:
- Утром, когда я постучался к "племянникам", услышал, как они отодвигают стол от двери. Оказывается - устроили баррикаду, револьверы лежали на столе. За чаем был длинный разговор. Дама известна в петербургских военных кругах. В германскую войну пошла добровольцем на фронт, заслужила Георгиевский крест и офицерский чин. Первый муж убит в гражданскую войну. Сама участвовала в этой войне, была в корпусе Кутепова. Сошлась с Георгием Радкевичем - штабс-капитаном. У Врангеля, в Крыму, он считался смелым разведчиком. После эвакуации Крыма были в Галлиполийском лагере. О Кутепове говорит восторженно. Она с ним в родстве - действительно племянница. О себе сказала, что отлично стреляет и ездит верхом, брала даже призы на состязаниях. Знал Кутепов, кого послать к нам ревизорами...
