Надежда Ионина - Стамбул. История. Легенды. Предания
Перед главным входом в храм находится открытая, овальной формы паперть длиной 50 и шириной 3 м. В прежние времена она была ограждена аркадами, но теперь от этого сооружения остались только незначительная часть и мраморный бассейн с фонтаном. Далее следуют два крытых притвора: в прежние времена здесь в ожидании отпущения грехов стояли кающиеся и новообращенные; последние ждали крещения, которое должно было ввести их в лоно Церкви.
На верхних хорах в юго-восточной части храма мусульмане показывают глыбу красного мрамора и уверяют, что это осколок от колыбели Иисуса Христа. А чуть дальше — бассейн, который будто бы использовался для омовения Спасителя.
В 1935 г. по распоряжению президента Турции Кемаля Ататюрка храм Святой Софии был превращен в музей. Реставраторы вскрыли часть мозаик. Над дверями при входе в храм открылась хорошо сохранившаяся мозаика с четырьмя фигурами — Мария с Младенцем Христом, справа от нее — император Константин Великий с макетом города Константинополя, слева — Юстиниан держит план Святой Софии. Но вообще мозаичных картин сохранилось очень мало, хотя сейчас они постепенно освобождаются из-под краски и предстают в своем первоначальном виде (например, образ Пресвятой Богородицы в алтаре).
В правой части собора имеется небольшая ниша. Если приложить ухо к стене, можно услышать легкий шум. Христианские жители Стамбула сложили легенду, согласно которой в день штурма Константинополя, когда турки ворвались в храм, священник, продолжая читать молитву и держа в руках чашу со Святыми Дарами, направился к боковому нефу. Уже мечи готовы были поразить его, как неожиданно стена раскрылась, и он исчез в ней. Легенда утверждает, что священник в своем укрытии продолжает читать молитву, и когда Святая София вновь станет христианской, он вернется к алтарю, чтобы продолжить службу…
В России это предсказание воспринималось не только как легенда. Многие русские поэты (Г.Р. Державин, А. Мей, А. Толстой, Ф.И. Тютчев и др.) так или иначе отразили в своих стихотворениях образ Царьграда — города, который, как они считали, должен принадлежать русским. У поэта А. Майкова есть стихотворение «Ай-София»:
И — как предсказано было — он выйдет опять с тою же чашей,
Прерванный чин литургии окончить, при возгласах славы,
Светлый воскресный канон воспевая… и известь исчезнет,
И — уже тонко сквозящийся ныне — Спасителя облик
Купно со всеми святыми опять просияет на злате
Вкруг загоревшейся снова мусии…
Зодчий Фоссетти не упустил случая и разыскал ту потаенную дверь: ее отперли, убедились, что она ведет в маленькую сводчатую часовню, и снова заперли.
Во дворе Святой Софии, справа от ворот, находятся тюрбе (закрытые гробницы) четырех султанов. Тюрбе султанов Мустафы I и Ибрагима — это древняя христианская крестильня. Тюрбе султана Селима II представляет собой шестиугольное здание; кроме самого султана здесь захоронены его жены, пять дочерей и семнадцать сыновей, задушенных по приказу султана Мурада III при восшествии на престол. Тюрбе самого султана Мурада III — это квадратное здание, облицованное майоликой. Вместе с султаном здесь похоронены его родственники и девятнадцать сыновей, задушенных по повелению султана Мехмеда III.
Столь кровожадная традиция началась еще в правление султана Мурада I (1360—1389), когда был раскрыт заговор, в котором участвовал и его сын. Все участники заговора (в том числе и сын султана) были казнены, а в 1478 г. братоубийство в династии Османов было узаконено. Однако установленный султаном Мехмедом II закон скорее способствовал усилению вражды между его сыновьями, чем ослаблению ее.
Здесь следует сделать небольшое отступление, чтобы рассказать, что юридические действия султанов как обладателей абсолютной власти не должны были противоречить Корану и шариату, фактически же власть их никакими законами не ограничивалась. Вместе с тем султаны сами часто становились жертвой недовольных ими групп сановников или собственных сыновей, покушавшихся на отцовский трон.
Султан Мурад IТак, султан Мехмед , в молодости отличавшийся жизнерадостностью и общительностью, с годами превратился в скрытного и подозрительного человека. Он постоянно опасался за свой престол и даже за саму жизнь, и надо отметить, что имел для этого множество оснований. Когда в 1482 г. он отправился в далекий поход против Узуна Хасана (султана государства Ак Коюнлу), некоторые крупные сановники попытались свергнуть его и посадить на трон его сына Джема. Но в начавшейся борьбе за трон тот потерпел поражение и вынужден был бежать сначала в Египет, потом на остров Родос, оттуда — во Францию и, наконец, в Италию. Здесь он попал в руки папе римскому Александру VI (Борджиа), который через некоторое время направил послов к Баязиду II с предложением: великий понтифик обязывался содержать Джема за ежегодную выплату в 40 000 дукатов либо умертвить его за единовременную сумму в 300 000 дукатов. Султан выбрал второй вариант, и в 1494 г. Джем по приказу папы римского был отравлен в Неаполе…
Были и другие попытки подобного рода, например, султана Мехмеда II не раз пытались отравить венецианцы. После этого была введена тайная охрана султана, вооруженным людям запрещалось приближаться к нему. Вот тогда-то, желая избежать даже малейшей возможности борьбы между сыновьями за престол, он и издал едва ли не самый чудовищный в истории закон, гласивший: «Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле». И закон этот остался не только на бумаге: 60 принцев Османской династии в XVI—XVII вв. погибли насильственной смертью — некоторые из них в младенческом возрасте…
Сам Мехмед II, завоеватель Константинополя, был отравлен своим врачом по наущению собственного сына Баязида II. Отцеубийцу постигла та же участь — он тоже был отравлен по наущению сына Селима I.
Мечеть Эйюба
После завоевания Константинополя разрушения в городе были огромными, но столица бывшей Византийской империи недолго оставалась в развалинах. В интересах самих завоевателей было прекратить уничтожение выдающихся памятников культуры, тем более что Константинополь сразу же был превращен в столицу могущественной Оттоманской (Османской) империи[45]. Город переименовали в Исламбул. Со временем название это трансформировалось в Инстанбул, еще позднее — в Стамбул.
Падение Византии не означало конца славы Константинополя. Город, засиявший под новым названием, начал быстро приобретать восточный облик, все стало приспосабливаться к турецкому укладу жизни, причем каждый строил свой дом там, где ему нравилось. Улицы сужались, дома отгораживались от внешнего мира глухими заборами, балконы затеняли и без того темные уличные проходы.
Но город и украшался. Наряду с восстановлением разрушенных зданий особое внимание уделялось укреплению городских стен. Строились мечети, план которых турки взяли с плана Святой Софии без всякого изменения в главных основаниях, только прибавили некоторые части, как того требует ислам. Например, в мусульманских мечетях нет колоколов, как в православных храмах. Вместо колоколен при каждой мечети возведены минареты, с которых муэдзин призывает правоверных на молитву.
Арабское слово «минарет» («маяк») принято в том смысле, что указывает путь истинной веры. Муэдзин ходит кругом по сделанной вокруг минарета галерее и, останавливаясь в четырех местах, поет «езан» (приглашение): «Один Аллах, и Магомет — Пророк его! Придите молиться, придите к спасению!». Призывы эти повторяются пять раз в сутки, в одно и то же время, и в прежние времена жители Стамбула по этим своеобразным «часам» сверяли свои занятия.
В Стамбуле мечетей столько, что перечисление только главных из них может занять довольно много времени и места. Еще до турецкого завоевания в Константинополе было две мечети, древнейшей из которых являлась Арабджами (в Галате). Ее выстроил в 97 г. хиджры Муслим-бин-Абдул Мелик. Когда арабы покинули мечеть, она превратилась в латинскую церковь. Мечеть эта сильно пострадала от войн, пожаров и землетрясений. После взятия Константинополя мать султана Мехмеда II вновь отстроила ее, после чего в мечети вновь стали отправлять мусульманский культ.
Мечеть Эйюба была первой, которую турки построили после завоевания Константинополя. Место, где она возведена, при византийских императорах называлось Космидион и соседствовало с храмом Влахернской Божией Матери. Через три дня после завоевания Константинополя великий шейх Акджемеддин, любимец султана Мехмеда II, увидел во сне ангела, который указал ему место, где покоились останки Эйюба Ансара — знаменосца и сподвижника Пророка Мухаммеда.
